Дарен вместе с Максом, а так же фельдфебелем Кручевым и подпоручиком Жигунцовым тренировали по отделению гвардейцев. Судя по всему, они отрабатывали тактику обороны. В левой руке солдаты держали по железному круглому щиту.
Я была далека от военного дела. Но если представить, что на отделение Дарена нападает ящер, то выстроенная им оборона была довольно эффективной. Солдаты собирались вместе, опускались на одно колено и закрывались со всех сторон щитами. Оставались крупные дыры между щитами. Вот если круглые щиты заменить на прямоугольные, будет гораздо лучше. Но это, думаю, Дарен и без меня знает.
Словно услышав мои мысли, он обернулся. Некогда белая рубашка его выгрязнилась и пропиталась потом. Светлые волосы спутались. Жесткое решительное выражение лица слегка смягчилось.
Я хотела помахать ему. Но передумала. Взгляд, который он бросил на меня, спрашивающий, почему я болтаюсь тут без дела, отбил этот порыв.
Действительно, зачем я сюда пришла? Прогулка затянулась. Пора возвращаться. Тем более что после обеда была назначена примерка готовых платьев для бала.
Как сказала мне придворная камеристка, выбрать достойное платье за три дня нереально. Но все же подобрала несколько нарядов и прислала старшую горничную с помощницей для примерки.
Платье из коричневого атласа с кружевами цвета топленого молока оказалось длинным и свободным в лифе. Я, было, хотела плюнуть на этот факт и отдать на ушивку, но передумала. Замучают с примерками.
На кровати осталось три платья, из которых два мне уже не нравятся. Третье меня устраивает ровно настолько, насколько вообще может устраивать удушающий корсет и длинная юбка до пят.
Меня обслуживали старшая горничная и её племянница.
— Госпожа, как же трудно с Вами — всего четыре платья подобрали! Если б Вы видели, каких прелестных нарядов лишились! Как бы чудесно они смотрелись на Вас! — сказала Апраксинья Августовна. Её призванием было находить общий язык даже с молчунами и затворниками. Она не говорила, а щебетала.
— Вы мне льстите.
— С вашей фигуркой Вы могли бы стать звездой бала! Милая моя, Вы прелестны, очаровательны. Вам нужно обязательно носить пышные юбки! Почему Вы носите эти ужасные штаны и рубашки? Кошмар!
Я попыталась стереть с лица недовольное выражение, отразившееся в овальном зеркале на стене. Я вроде как исправилась. На мне теперь исключительно платья. Но мои появления в исконно мужском костюме запомнили все и надолго.
Помощница взяла с кровати черное, отделанное изысканными тончайшими кружевами платье. Я забралась в юбку, потом еще в одну. И только потом на меня натянули верхнее.
— Машенька — очень приветливая девушка — трудолюбивая, скромная, вы можете на нее во всем положиться. Голубка, подойди поближе.
— Держи за лиф, а я буду шнуровать, — старшая горничная раздавала команды, ловко продевая кожаный шнурок в металлические петли корсета.
— Не сходится! Как жаль. Корсет маловат.
Моя грудь грозила полностью вывалиться из тугого корсета. Трудно стало вздохнуть — похоже, и впрямь маловат. На кого его шили? На девочку— подростка?
— Не расстраивайтесь, госпожа, еще два варианта в запасе. В любом случае можно будет спуститься в гардеробную и выбрать другое платье...
— Нет, еще одного похода в гардероб я не выдержу!
Она почти поддалась жалости, но потом, вспомнив свои обязанности, неодобрительно покачала головой. Если я буду одета неподобающим образом, первой на орехи получит моя прислуга.
— Ой, графиня, и прекрасно, что не подошло. Оно же Вам не идет совсем. Сразу видно: и цвет не ваш и фасон, его только на похороны одевать.
Дверь распахнулась, словно вошедший хотел застать всех присутствующих врасплох. Стоящий на пороге Дарен замялся, увидев посторонних, но все же вошел.
— На бал собираешься? — спросил он, нет, обвинил меня. Как будто на развлечение я собралась. В прошлый раз мы расстались с ним, разругавшись. Перед сном прокручивая в уме весь день, я подумала, что Дарен, обозвав меня циничной и высокомерной, пытался таким образом защитить. Но моя обида не позволила мне увидеть это сразу. А все почему? Потому, что любой упрек или несправедливость от него воспринимается больнее, чем от других, тех, кого я держу от себя на расстоянии.
Апраксинья Августовна всплеснула руками от такой бесстыжей невоспитанности.
Упёрла руки в бока и загородила меня своим телом.
— Молодой человек, как Вам не стыдно входить в дамские покои без стука? Да к тому же, когда она переодевается?!
Дарен посмотрел на меня, обглядев от мысков до макушки. На хмуром лице промелькнул смех.
— У меня срочное дело. Мне нужно поговорить. Прямо сейчас, — сказал Дарен с нажимом.
— Какая неслыханная дерзость! — Апраксинья Августовна сдаваться не собиралась. И я была с ней малость солидарна. Были бы это покои другой девушки, он войти бы не посмел.
Дарен подошел поближе к кровати, окинул взглядом платья и выбрал темно-зеленое.
— Я помогу одеть этот ужас из кружев. Только пускай твои защитницы уйдут куда-нибудь погулять.
Лицо старшей горничной пошло пятнами.
— Извините его, Апраксинья, он не в себе. К тому же солдат. А они не приучены к манерам. Оставьте нас, пожалуйста.
Апраксинья Августовна, послав мне долгий, осуждающий и вместе с тем полный надежды взгляд, направилась к двери. Так и не дождавшись, что я передумаю, удалилась вместе с племянницей.
— Повернись, — Дарен принялся не менее ловко, чем служанка, расшнуровывать мой корсет. С объяснениями он не торопился, и я подумала, что и вовсе их не дождусь. Может, выгнать его?
Он стряхнул с меня все платья, оставив в хлопковой сорочке на тонких лямках.
— Меня пытались убить. Только что, — Дарен опустился на кровать, наблюдая снизу за моей реакцией.
— Как это случилось? — я села рядом. Мне захотелось его обнять, утешить. Только не надо забывать, он не маленький. За утешением пошел бы не ко мне. А вот за советом...
— Угадай.
— Отравленная еда?
Он кивнул, всё так же всматриваясь в моё лицо. Этот настороженный, выжидающий взгляд сопровождал его с того момента как он ворвался в мои покои. Чего же ты хочешь, Дарен?
Я положила ладонь на его ухо, так чтобы большой палец касался виска, и поймала его взгляд. Его зрачки расширились, пульс стал отчетливей и пугливей.
— Все, что окружает отравление, — приказала я.
Перед моим внутренним взором открылось скорое будущее Дарена. В зеленом сумраке его будущего плескалась красная тень смерти, рядом колыхались алые, черные, ядовито-желтые сгустки выгоды и интересов влиятельных людей. Интересов, которые трудно разрушить. Тут нужен ритуал, либо смерть. Ритуал создания второй ауры помог бы "закрыть" Дарена от убийц. Вторая аура выплетается поверх имеющейся и закрывает от магических атак. Но от нападения убийц она мало защитит.
Я закрыла глаза, тем более что в зрительном контакте отпала надобность. Иногда получается сбить след. Отвлечь роковую волю от объекта. В глубине зеленого сумрака красная тень Дарена разделилась на две: одна гораздо меньше первой, вторая — больше. Две тени будут следовать за Дареном. В момент покушения большая тень должна оторваться и утянуть за собой летальный исход. Отрываясь от носителя, тень может случайно присоединиться к неудачнику или случайной жертве. Такое бывает. Ничего с этим не поделаешь.
Я распласталась на кровати, тяжело дыша. Голова кружилась и к горлу подкатывала тошнота. От злости и отчаяния я сжимала кулаки. Я не должна вмешиваться в судьбу. Но я не могла не вмешаться. Это темная магия. Иметь с ней дело не стоит. Она очень быстро порабощает, размывая внутренние границы дозволенного.
Именно вседозволенности я всегда пыталась избежать. Потому и выбрала целительство. Хотя могла заниматься чем угодно, ведь все четыре стихии мне подвластны.
— Ну что?
Дарен склонился надо мной. Не терпится ему. А то, что я, может, совсем не хочу заниматься такими вещами, в расчет он не берет. Вынь, да положи.
— Ты перешел дорогу кому-то влиятельному. Будут пытаться еще. Исход пока не ясен. Зависит от многих людей и их поступков. Но удача, хотя нет скорее что-то неизбежное, вроде стихии, будет на твоей стороне.
— Ты будешь на моей стороне, — сказал Дарен тихо и как— то интимно.
Его взгляд изучал мое лицо, волосы, шею. Ниже он опустить глаза не решился. И вернулся вновь к лицу.
— Моя овчарка умерла сегодня вместо меня.
Он полулежал надо мной. Я заметила искру, которая вспыхнула в его взгляде, когда он захотел увидеть мое тело в тонкой сорочке.
— Кто заинтересован в твоей смерти? — я встала с кровати. Стакан воды немного привел в чувство и охладил.
— Многие. Только немногие попытались бы осуществить задуманное.
— И? Сам ты что думаешь?
Заведя руки на затылок, Дарен лег на кровать.
— Есть пара людей, которых надо проверить. Загляну в "Княгиню".
— Подробностями поделиться не хочешь? — я уперла руки в бока.
Он растерялся и наградил меня удивлением. Мол, зачем тебе это?
— Я тебе кто? Безгласная отвечалка? Или ты думаешь, я всем отсрочиваю смерть?
Он снова не понимал меня. И опять удивлялся.
— Уходи.
Он медленно поднялся, и хотел было последовать совету.
— Я не хотел тебя обидеть. Что ты хочешь?
— Угадай.
— Верна, — он произнес мое имя с укоризной.
— В следующий раз даже не надейся на меня.
— Нет, так не пойдет. Я имею ввиду, не уйду я никуда! Тебе еще платье мерить. Давай, забирайся в него.
Вот он снова распоряжается. Я скрестила руки на груди, и не думая двинуться с места.
— Хочешь подробностей? Хорошо. Расскажу. Одевайся и поворачивайся. Ну?
Я залезла в пышные юбки, натянула на грудь корсет и повернулась к нему спиной.
— В "Княгине" бывает один ублюдок. Наемник. Он много знает, и я хочу с ним перемолвиться парой слов.
— Я пойду с тобой.
— Куда?
— Сам сказал. В "Княгиню".
— Ты хоть знаешь ЧТО это за место?
— Ты мне расскажешь.
— Хорошо. Если ты так хочешь. Только потом без претензий. Я складываю с себя всю ответственность за то, что ты там увидишь или услышишь.
— Знакомые слова.
— А то.
Я усмехнулась.
Платье село идеально, словно на меня шили. Темно-зеленый атлас облегал фигуру. Нежные кружева шли по линии декольте, подчеркивая пышность груди. Отлично. Можно сказать, я отделалась малой кровью.
Перед тем как Дарен ушел, я спросила:
— Ты получил мою записку?
Он повернулся ко мне, держась за ручку приоткрытой двери.
— Записку? — он нахмурился, делая вид, что вспоминает, при этом имея такой вид, что я отвлекаю его по пустякам.
— Записку. Да. Шура сказала, что вручила тебе лично в руки.
После прогулки я озаботилась написать Дарену записку с просьбой решить вопрос с моим счетом в Дворянском банке. Понимаю, что выдавать мне крупную сумму не в интересах императора, но все же.
— Зачем тебе деньги?
Настороженность и подозрительность в его голосе мне крайне не понравилась.
— Я что для тебя мало сделала? Почему я не заслужила доверия? И почему я должна выпрашивать деньги, которые необходимы мне? — я постаралась скрыть злость, но мне плохо удалось это.
Он опешил от моего тона.
— Император дал указание секретарю. Завтра сможешь снять сколько нужно. Ты довольна? — его голос был тих. Говорил он сухо и безэмоционально, так чтобы посильнее меня задеть. И ему это почти удалось.
— Довольна, — ответила я.
Одарив неприязненным взглядом, он ушел. Если он думал, что я расстроюсь, то сильно ошибся.
Глава 23. Публичный дом
На следующий день я несколько раз посылала Шуру к секретарю императора за разрешительной грамотой. Каждый раз она возвращалась ни с чем. Неужели Дарен обманул? Это совсем не в его характере.
Разрешил мои сомнения он сам, явившись после обеда с разрешением. Оказывается, император позволил мне пользоваться счетом только под присмотром. Управляющим моими делами на плотном листе пергамента был вписан капитан лейб-гвардии Казимов Дарен Станиславович. Капитан лучился самодовольством, хоть и пытался это скрыть. Вчерашние обиды были им забыты. Впрочем, и я тоже не таила на него злости. Главное, на руках у меня разрешение.
Сняв пятьдесят золотых (очень приличная по крестьянским меркам сумма, на которую можно было построить каменный дом и купить скот на две семьи), мы отправились в ремесленный район. Купив широкий серебряный браслет под накопитель в лавке кузнеца, мы заглянули в мастерскую ювелира. На мою удачу у него нашлось семь черных ониксов подходящего размера. Он обещал инкрустировать браслет камнями в течение одного-двух дней и самолично доставить заказ во дворец. За срочность пришлось заплатить три золотых, но оно того стоило. Поначалу, услышав мои запросы, ювелир насторожился. Ведь ониксы — это камни магов. Но увидев, что меня сопровождает капитан лейб-гвардии, успокоился.
Дарен специально по случаю посещения банка надел форму, во избежание лишних вопросов. И это значительно убыстряло обслуживание в лавках, да и в банке на нас смотрели с уважением и обслужили, как особо важных персон.
Помимо ониксов, в лавке ювелира я прикупила себе нитку жемчуга и золотой перстень с сапфиром. На последнем настоял Дарен. Ведь перстень с сапфиром имели право носить лишь графы, а, следовательно, меня будут воспринимать с положенным уважением.
— Может быть, ты хочешь купить другие украшения? — спросил Дарен, с задумчивостью глядя на дворянку, обвешанную от макушки до пальцев рук золотом и драгоценными камнями.
Девушка была моего возраста. К ней идеально подходила пословица о том, что дворянство свое состояние носит на себе.
— Ты же боялся дать мне золотой в руки, — ответила я, изучая его лицо.
Он слегка смутился.
— Я не боялся дать тебе золотой, — ответил он и замолчал, подбирая формулировку ответа.
Так и не придумав красивой лжи, он выдохнул и посмотрел мне прямо в глаза.
— Я сомневался в том, что ты хочешь здесь быть. Ты же ждешь не дождешься, чтобы вернуться в свой лес. Стоишь и смотришь на парковые деревья, будто не видела их десять лет.
Теперь настала моя очередь отводить взгляд и подбирать красивую ложь.
Так как щекотливая тема была затронута в ювелирной мастерской, я обратила внимание, что ювелир прислушивается к нашему разговору. Да и клиентки ювелира, косились и перешептывались.
— Там мой дом, Дарен, — ответила я. Голос меня подводил. Общаться "по душам" было нелегко, да и отвыкла я от такого общения. Проще эмоции держать в себе. — Единственное место, где мне спокойно, где на меня не смотрят с осуждением. Там я могу быть собой, такой, какая есть. Со всей своей магией, что ты так ненавидишь.
Мы стояли у коновязи, в стороне от людского движения.
— Я не ненавижу твою магию, — ответил Дарен с излишней поспешностью, сжал веревку, болтающуюся на коновязи, и со злостью дернул.
— Если бы ты присмотрелась, то заметила бы, что мое отношение изменилось. Но я не об этом. Если помнишь, я спрашивал тебя о другом.
