Тригинта. Меч Токугавы

Очень хотелось есть, но теперь, пока всё не закончится — так или иначе — это будет лишним. Земная пища делает тело уязвимым. 

— Мой отец. — Тристан требовательно смотрел на меня. — У него такая же рана, как у волчары.

— Копье Всевышнего. — кивнул я. — Мы думали, их больше не осталось. 

— Вы "думали"? Значит, "вы" — кто бы это ни был — охренительно ошиблись, Фоморы вас побери! Не всё на нашем шарике, знаешь ли, твориться исключительно по "вашей" воле!

— Сейчас это ничего не меняет. Мы должны вернуть Ш"хину.

— Ты её уже и по имени не хочешь звать, да? Да что с тобой такое?

Улёгшись на тёплые доски палубы я уставился в небо. Когда-то я уже любил Ш"хину.

Базарная плясунья из Тира, каждый день она возносилась над толпой на туго натянутом канате...

Амита. Слёзы твои...  

— Я выполняю свой долг. — с трудом выдавил я из себя. Очень хотелось засунуть голову в бочку с ледяной водой. Да так в ней и остаться.

— Послушай... — Тристан подвинулся ближе и ухватил меня за воротник. Двигаться не хотелось. — Яррист, послушай меня... Те, ваши дела — уже в прошлом, всё быльем поросло. Сейчас — совсем, совсем другое время. Господь Бог... — он горько рассмеялся. — Это тебе хочется, чтобы Он вернулся. Ты так привык. Тебя так учили. Добрый Боженька всё видит, всё знает... Он защитит, убережет, не попустит... — король сидхе сглотнул и вытер слезящиеся глаза. — Только Он, один, знает, как надо! Но ты пойми, Яррист! Мы Его не помним. Никто в мире, кроме тебя и кучки таких же старичков, не помнит, каково это: чувствовать Присутствие Его. Для людей Господь — всего лишь Слово! Я что хочу сказать: ты уверен, что Он нам так уж нужен, а? Не тебе, а нам, людям?

— Вы — дети. Потому нуждаетесь в водительстве и наставлении ежечасном. — привычные слова  показались пустыми и надуманными.

— Ну конечно, как же иначе... Войны, коррупция, наркотики, виртуальная реальность. Четыре коня, на которых восседают Всадники смерти. Но это же было всегда, Яррист! Что, раньше агнец возлежал рядом со львом, и все питались манной небесной? Да нифига подобного! Знаешь, о чем больше всего любил вспоминать отец? О Войнах с Фоморами! Именно так, с большой буквы! О, тогда ведь он не был заштатным монархом одного из мелких княжеств Земных... Он сам был почти что богом, он был Кухулином! Земля содрогалась от его поступи... по крайней мере, он так говорил. Но видишь ли, для нас реальность — вот, здесь! — мой ученик остервенело застучал кулаком по лакированным доскам палубы. — Господь, Жизнедержцы, Печати — это всё невообразимо круто! Но меня, как монарха, больше волнует утверждение годового бюджета страны, урегулирование политики взаимоотношений с сопредельными государствами и вопрос увеличения производства электроэнергии, Балор её задери! Гуманитарная помощь для беженцев... ты, наверное, забыл, что Аслам контролировал территории, на которых с удобствами разместятся три государства размером с моё. Конечно, людские проблемы тебя, как Архистратига, не касаются. Даже если ты сам их спровоцировал. А нам, людям, предстоит решить, что делать с освободившимися землями и чем кормить сотни тысяч оставшихся без крова людей! 

Мы лежали на палубе и молчали. Что я мог сказать молодому королю, своему бывшему ученику?

С тех пор, как я перестал слышать Глас Бога, мною владеет невосполнимое чувство потери. Современный психолог сказал бы, что я переживаю перманентный экзистенциальный кризис: зная, как всё должно быть устроено, я не нахожу внешних соответствий, и это сводит меня с ума.

Но я действительно хочу чтобы мир стал прежним. Чтобы он стал правильным.

— Тебе, наверное, захочется меня убить... — сказал я.

— При всем уважении, драгоценный учитель, но с тех пор, как мы знакомы, мне всё время хочется тебя убить. Так что не парься, я привык сдерживаться. Говори, что хотел.

— Может, она не Ш'хина. Возможно, мы ошибались.

— Что ты несешь? — Тристан вскочил. — Ты же мне из-за неё весь мозг выел чайной ложкой! Да и не ты один... Вы же все как сбесились! — он побледнел. — Стой! Если Наоми — не она, то... Счастливчик её просто убьет! Да нет... Ты же сам говорил: доказательства. То, как вы, архангелы, на неё реагируете... Вы же двадцать лет потратили на её воспитание! Ты свихнулся!

Возмущенно фыркнув, он пошел прочь, но через секунду вернулся. 

— Яррист, тебя по голове в последнее время не били? Учитывая то, что ты учинил в Омане...

— Мы уже ошибались.

— И ты решил, что Наоми...

— Да. Она потеряла Длань Господа. Если б не брат, её бы загрызли Храфстры, и она... не смогла оживить Семъязу.

— Не смогла? — Тристан так и взвился. — А ты говорил ей, что она может? Хоть одной Ш'хине вы это говорили? О предназначении, о связи с Богом? Нет? Так откуда Наоми, Балор тебя сожри, должна знать всё это?

— Она должна. 

Тристан устало побрел к борту и уселся там, сгорбившись и свесив ноги к воде.

...Она — не Ш'хина, сказал тогда Никодим. Она простая девчонка из труппы канатоходцев, ты ошибся, сын. Просто ты влюблён, и свет любви принимаешь за иной свет.

— Откуда ты знаешь? — спросил я тогда. — Ведь ты её даже не видел.

— Я знаю. — ответил он. 

Я нашел плясунью у ворот своего дома, мертвую. Кто-то — может, другой любовник, а может, одна из ревнивых жен тех, что приходили ежедневно на базарную площадь, чтобы полюбоваться на её голые ляжки, пырнули её. Она почти добралась до моего дома. Почти добралась. 

Амита. Слёзы мои...

— Её нет на Сицилии. — Тристан вернулся. Я приподнялся на локте. — Ну сам подумай: Счастливчик — не идиот. Он знает, что мы бросимся в погоню. Что ты бросишься. Будет он прятаться там, где его легче всего найти?

Со стоном поднявшись, я снял рубашку и аккуратно повесил на поручни. Стянул штаны...

— Собираешься искупаться? — спросил Тристан.

— Лучано хочет, чтобы Ш"хина вскрыла Печати. 

— И что? Купание как-то поможет? 

— Хочу взлететь, чтобы с высоты определить место схождения сил. Мы рискуем опоздать.

— Я всё еще нихренашечки не понимаю. — Тристан, вслед за мной, поднялся на ноги.

— Знаешь, зачем Лучано забрал Семъязу? Решил натравить его на меня! Он хочет, чтобы я дрался с братом. Он рассчитывает покончить с нами одним махом.

— С чего ты взял, что Семъяза будет с тобой драться?

— Будет. За неё он будет драться с кем угодно. Так же, как и я.

ГЛАВА 45

НАОМИ

Средиземное море.

Прямо по курсу — небольшой остров. Бухта пестрит лодками всех цветов и размеров, пляж, как муравьями, заполнен крошечными фигурками.

— Я думала, мы идем на Сицилию.

— Это Лампедуза. Правда, красиво?

Я фыркнула. На Средиземном море везде красиво: лазурные воды, живописные скалы, буйная зелень — кому это может не понравиться?

Дон, стоя на мостике роскошной яхты в солнцезащитных очках, белой свободной рубашке навыпуск, светлых брюках и легких кожаных туфлях, похож на пожилого плейбоя. 

— Столько людей... — протянула я задумчиво.

— Это беженцы. — он искоса глянул на меня и снова уставился на берег, облокотившись на поручни. — Остатки армии Аслама. Те, кого не успели обратить или пустить на корм. Яррист Проклятый  уничтожил халифат. 

— Аслам хотел править всем миром.

— Покорить. — Лучано всё так же смотрел на волны. — Ему не нужна была власть в общепринятом смысле. Но это в прошлом. — взмахом руки дон пресек мое следующее язвительное высказывание. — Шейха больше нет. А с ним, как вы знаете, не стало и всей его семьи. Освободились огромные территории: вскоре люди потянутся назад, чтобы занять пустующие земли... Будет очередная гражданская война. Ни одно начинание людей не обходится без войны.

Мы обогнали огромную надувную лодку. Сверху были видны только головы в круглых тюрбанах: люди сидели, как икринки в рыбьем брюхе. Казалось, еще немного — и борта лопнут. Все лица — смуглые, изможденные, были повернуты к нам. 

— Как вы выжили? — я смотрела на Лучано. Теплый ветер теребил подол моего платья, взбивал отросшие волосы, бросая пряди в глаза. — Вас так легко убить...

— Естественный отбор. Слышали небезынтересную гипотезу сэра Чарльза Дарвина об эволюции видов? Выживают сильнейшие.

— Вы — всего лишь порождение мертвой магии. К вампирам не относится теория эволюции.

— Когда-то нас было много. Тридцать независимых Домов, Тридцать! 

— По числу Печатей, да? Тех самых динариев, уплаченных за смерть...

— Никто не платил за его смерть. — перебил Лучано сварливо. — Это придумали позже, чтобы оправдать чудовищный провал. Иегошуа, приняв в себя Благодати тридцати Архангелов, испытал преступное... как бы лучше выразиться... — головокружение от успехов. Сила опьянила его.

— И чего Иегошуа добивался?

Вампир усмехнулся. 

— Хотел потягаться с Создатьелем на его же поле... Как начинающий Демиург, он возмечтал всё изменить. Исправить то, в чём, по его мнению, ошибся Господь.

— Так что пошло не так?

— А с чего вы взяли, что что-то пошло не так? — он снял очки и стал протирать их полой рубашки. Такой человеческий жест...

— С того, что на этом месте история обрывается. Нигде не говорится, что было дальше: Иегошуа, неся крест, взошел на Голгофу, затем его распяли, и... всё. Далее, как говорится, "глаз не зрит, а уши не внемлют". 

— Что же вы не спросили у своего друга, Ярриста Проклятого? — проворчал вампир.

— А мой друг Яррист заявил, что его вообще там не было. Посему сведениями, что же произошло на самом деле, он не обладает.

— Как интересно. — из уст Лучано прямо таки изливался сарказм.

Миновав людную бухту, и обогнув остров, мы зашли в другую: сплошные черные скалы, вздымающиеся из воды резкими уступами...

Иван тоже намекал, что Яррист со мной нечестен. Не знаю. Какой ему смысл? Почему надо непременно замалчивать какие-то события, случившиеся две тысячи лет назад? Две тысячи! Да я даже представить не могу, как давно это было.

— Так что с Иегошуа? Я так понимаю, уж вы-то всё знаете из первых рук. — я надеялась поддеть Лучано, но он даже не повернул головы.

— Он умер. — дон вновь снял очки и, без всякой надобности, принялся тереть линзы. — Тело для погребения отдали неким Иосифу из Аримафеи и Никодиму, по их же настоятельной просьбе. 

Я вдруг поразилась переменам, незаметно произошедшим во внешности Лучано: исчезли черепашьи веки, обрюзгшие щеки, кожа подтянулась, четко обозначив скулы и квадратный подбородок. Вся его фигура теперь излучала животную силу, я бы даже сказала, здоровье — не будь вампир окончательно и бесповоротно мертв.

— Как у вас это выходит? Гламор? Еще какое-то внушение?

Лучано хихикнул.

— И никто не может сказать: бабочке ли сниться, что она — философ Чэнь, или же старику Чэню приснилось, что он — бабочка... Мне скоро понадобятся силы и я принял меры, только и всего. Давайте не будем отвлекаться, время поджимает.

— Вы, кстати, в курсе, что Яррист будет меня искать? Он просеет по камушку всю планету. И узнав, что это вы...

— Я так понимаю, вам неинтересно, что случилось дальше?

— Откуда мне знать, что вы не врете? Вы — заинтересованная сторона.

Он подошел очень близко, почти вплотную и навис надо мной.

— Я хочу стать вашим другом, Наоми. Но, если вы мне не верите и не хотите слушать, что ж... — не дождавшись ответа, он пожал плечами и отвернулся. — Отдам команду швартоваться.

Я оглядела берег: сплошная отвесная скала, вся в потеках железистых отложений  и подсохших водорослях.

— Стойте! Я... Хочу услышать, что там было. Пусть даже это будет ваша версия. О дружбе побеседуем позже, когда очнется Иван.

Кивнув, вампир встал рядом. Был он теперь выше меня головы на две.

— Вам наверняка говорили, что Господь истребил всех Рефаим, обозлившись на то, что они затеяли войну с братьями? — я кивнула. — Но видите ли... Он их не уничтожил. Просто запер, в своего рода тюрьме. Мир Рахвия, или, как его еще называют, Второе Небо. Охранять же Рефаим Он приставил своего самого доверенного ангела, Рафаэля.

Дон вновь пристально смотрел в воду за бортом. Сквозь прозрачную толщу виднелись длинные плети водорослей, крупные вытянутые тени, косяки мелкой рыбешки...

— Рахвия — очень суровый мир. Даже Рефаим смертны во Втором Небе... Земля для них — Потерянный рай. Они мечтают вернуться.

Дон вздрогнул, будто очнулся от воспоминаний и продолжил:

— В то самое время, когда ангелы, оставшиеся на Земле, по собственной глупости лишились Благодатей, одному из Рефаим удалось обмануть наивного Рафаэля и бежать из тюрьмы. Не буду утомлять вас подробностями, скажу одно: этот Рефаим убил пророка. Переодевшись центурионом, одним из тех, что охраняли место казни, он смог подобраться к самому подножию креста, и, когда прозвучал приказ, всадил копье под ребро Иегошуа. 

— Простым копьем ангела не убить. 

— Вы правы. Обычным копьем его не убить. Но то было копье Всевышнего, хотя внешне оно не слишком отличалось от пилумов других солдат. Гигант убил Иегошуа, и, вытянув, одну за другой, все Благодати, заключил их в монеты. Но воспользоваться артефактами, или просто унести — не успел. Рафаэль быстро обнаружил пропажу и вернул беглеца в тюрьму.

— А Тригинта под шумок прибрала серебренники, и вовсю пользуется их силой...

— Только малой частью. Скорее, их естественным излучением, так называемой эманацией. Сами Благодати остаются запечатанными.

— Но... Почему их не может "распечатать" Никодим, например?

— Только Он имеет достаточно сил, чтобы вернуть развоплощенных ангелов и вновь наделить их Благодатью.

— Ну хорошо. Как тогда получилось, что Носителем может стать исключительно вампир?

Лучано рассмеялся. Несмотря на преображение, стариковским скупым смехом.

— С чего вы взяли, что Носители — только вампиры? А как же король Таранис? Коронация ведь уже состоялась, не так ли? А другие владетельные особы, сильные мира сего? Старик Оберон, Гейдерих... Отчего они живут столь долго, не старясь и только умножая свои силы?

— Я думала, это Алкагест... 

На мгновение он вновь явил свой тот, второй, облик: рога, копыта, пламя из ноздрей... Я даже глазом не моргнула. Привыкла, наверное.

— Не обольщайтесь, милое, наивное дитя. Все мы — Носители, члены Тригинты! По-сути, король Оберон ничем не отличается от меня! — дон прошелся взад-вперед по палубе. — Все, кому принадлежит власть в мире, являются заложниками Печатей. Рычаг, вот что такое! Тот самый, с помощью которого мир, под названием Земля, переворачивают, как блин на сковородке!

...Наконец яхта вошла в незаметную пещеру. Когда зажглись лампы, стало ясно, что это рукотворный док. Кто-то потратил уйму времени и средств, оборудуя на крошечном островке такое убежище. 

— Держите факел, мадемуазель, а я возьму Джованни. Дороги тут нет, придется нести его на руках.

Иван сидел в коляске, которую мы стащили из госпиталя. Голову он держал прямо, но в глазах плескалась серая пустота. 

— Он к нам вернется? — спросила я. 

Вампир пожал плечами. Поверх легкой рубахи он накинул длинный плащ, подбитый белым шелком, легкие туфли сменил на высокие сапоги.