Тригинта. Меч Токугавы

— Поясни...

— Анклав Эдо — самый удаленный и изолированный, оттуда мало кто приезжает. Хочу выдать тебя за княжну. Если будешь выглядеть, как японская аристократочка, никто и не вспомнит о Бэлль Морт. Окончила, мол, школу и родители отправили в Европу, на мир посмотреть, себя показать... 

— Ну конечно. Надо же как-то девушек из хороших семей замуж выдавать. — буркнула я сердито. Идея стать аристократкой что-то не очень нравилась. Другое дело — полк Фиан.

— Замуж, чтоб ты знала, можно только по генетической карте. С этим жестко.

— То есть, никаких тебе "по любви" и "сердцу не прикажешь"?

— Да почему? Люби, сколько влезет! Но потомство — только по расчету. Чтобы исключить "дикие гены". Ладно, не об этом сейчас. Во избежание недоразумений: ты говоришь по-японски? 

— Домо оригато гоцзаимасьта. — я сложила руки перед грудью и поклонилась. — Тристан уважительно кивнул. 

— Ты где училась? 

— В школе гейш в Иокогаме, затем в Камакура.

— О как! А я-то предполагал какой-нибудь Шаолинь.

— Шао-Линь в Китае. И туда берут мальчиков. Для девочек — школа гейш. Игра на сямисене, чайная церемония и танцы с веером. — Тристан смотрел с недоверием.  Я рассмеялась.

— Что смешного-то?

— Да так... вспомнила нашего мастера Иай-до. У нее был такой писклявый голосок... "Буредокаракетзики-о-ферихару-у"... — я изобразила, как это звучит. Тристан усмехнулся. 

— Это тебе кажется смешным?

— Иногда, чтобы подчеркнуть доброе ко мне отношение, она говорила по русски: — Стряхните с кринки кровь... Очень смешно.

Тристан потряс головой и отмахнулся. 

— Надевай кимоно. Заодно попрактикуешься. — скомандовал он.

— Зачем?

— Сегодня в Эрмитаже открытие выставки современного искусства сидхе Эрина. Там будут все на свете — отличная возможность представить тебя широкой публике, так что ты уж постарайся. Представлю тебя, как свою новую девушку.

— И в чем прикол?

— Потом узнаешь. Но это — идеальное прикрытие, уж поверь.

— Ладно. — мне и самой хотелось куда-нибудь выбраться. Нарядиться, посмотреть на нормальных людей, которые не убивают друг друга каждые пять минут. — Но кимоно нужно другое. Тем более у этого — домашние рукава. Слишком короткие. 

— Да понял я, понял... Там, в прихожей несколько пакетов, тащи сюда.

— Сам тащи, а мне причесаться надо. Прямо не знаю, что с этим делать... Может, подстричь? — я стала осторожно драть волосы, после мытья похожие на клубок мокрых водорослей.

За последний год волосы сильно отросли, я к таким не привыкла.

— Дай сюда! — он дернул меня за руку, я отскочила, чуть не оставшись без полотенца.

— Чего?

— Отдай расческу. И присядь. — он требовательно протянул руку. Я осторожно села на краешек кровати, Тристан пристроился у меня за спиной. — Вот так... От кончиков, медленно и аккуратно...

Его дыхание щекотало шею, руки ловко разбирали длинные пряди. Я вновь пожалела о том, что одета только в полотенце. Хоть бы вчерашнюю пижаму напялила... По животу начал растекаться жар, в голове зашумело. Ну почему этот лукавый сидхе так на меня действует?

— Где ты научился обращаться с женскими волосами? Парикмахером работал? — он не обиделся.

— Моя мамочка обожала, когда её расчесывали. Правда, у братца получалось не в пример лучше...

Впервые он что-то рассказал о себе. 

— А кто еще у тебя есть? Сестры? Невеста? Может, жена и дети? — то, что он молодо выглядит, еще ничего не значит. Тристану вполне может быть лет пятьдесят.

— Только отец.

— Чем занимается?

— На государственной должности. Он, как бы это сказать, функционер.

Тристан коленом наступил на полотенце, оно поползло вниз. Я судорожно вцепилась в  край и вскочила.

— Хватит! Спасибо, дальше я сама. Феном вот подсушу...

— Чего ты боишься? — он подошел вплотную. Так, что я ощутила жар его тела.

— Я не боюсь. Просто...

Сидхе провел кончиками пальцев по моей спине и, стремительно наклонившись, легонько поцеловал в шею, под ухом. Стало невыносимо жарко, захотелось отбросить полотенце...

Вывернувшись из его рук, я сбежала в ванную. Не сейчас. Не с ним. Это слишком больно. Быть с кем-то, а потом всё потерять... Снова.

Надев пижаму, я выглянула из ванной, надеясь, что Тристан ушел. Но он ждал,  глядя в окно. 

— Вот... — вытащив из кармана коробочку, протянул её мне. — Это к кимоно.

Набор заколок для волос: нефритовые бабочки на длинных стальных иглах.

— Как красиво... — я улыбнулась. 

У моей бабушки была серебряная заколка, борабори. Иногда, чтобы порадовать деда, она надевала кимоно и делала прическу. Только  кимоно было очень простое, с набивным рисунком, а заколка всего одна. Мы вообще жили небогато...

Заколку дедушка подарил, на свадьбу. Такие украшения дарят женихи невестам. Тристан, наверное, об этом не знает.

— Прости. Такие заколки тоже не годятся.

— Да что с тобой такое? Белены объелась? Тихо свистишь, низко летаешь...

— Дорогие кандзаси носят только замужние дамы! — я чуть повысила голос. — Девушкам положены цветы и ленты, но ни в коем случае не глицинии. Те только для майко. — Тристан закатил глаза.

— С ума меня сведешь.

Я притворно-равнодушно пожала плечами.

— Сам хотел правдоподобия. 

После того, как я довольствовалась одной сменой одежды круглый год, все эти  хэйянские церемонии казались ненастоящими. Игра в театр.

— Одевайся! — пока я пряталась в ванной, пытаясь совладать с чувствами, Тристан принес другое кимоно, упакованное в  рисовую бумагу. — Это, надеюсь, подойдет?

Я развернула похрустывающий сверток: пионы и бабочки. Фон — увядшая роза, густо-кофейный по подолу и прозрачно-розовый, как заря, к плечам. Оби, как и положено, черный. 

Нижнее, батистовое кимоно — белоснежное, как вершина Фудзи зимой, узор — тоже бабочки, вышитые белым по белому.

Восхищенно присвистнув, я посмотрела на Тристана.

— Да вы меня балуете, господин сидхе. Это поистине королевский наряд.

— Для княжны из Эдо — в самый раз. Одевайся же!

Он чмокнул меня в щеку и убежал.

А я села на кровать, ткнулась лицом в колени и разревелась. Никак не могла успокоиться. Ну какая из меня княжна? Тоже мне, принцесса сидхе!

Подойдя к окну, я прижалась лбом к стеклу и стала смотреть на город. Машины, люди, мосты... Там живут те, кому не надо задумываться: будут ли они живы, например, завтра? Для кого Носферрату — не больше, чем ночная страшилка, а Орден — всего лишь красивая форма и помпезные парады по телевизору.

Вот если б... Если б я могла сбежать ото всех? Познакомиться с обычным парнем, каким-нибудь инженером. А еще лучше — писателем или художником. Гулять, ходить в кино, сидеть в кафешках — просто так, убивая время в компании друзей.

Забыть, как страшный сон, вампиров, оборотней, Рыцарей... Просто жить.

ГЛАВА 14

НАОМИ

Петербург

Успокоивишись, начала вспоминать, чему меня учили в школе гейш. Одной из самый важных дисциплин и являлось преображение... Старуха, девочка, нищий, подавальщик, торговец — в официальных преображениях я была первой на курсе. Изобразить принцессу сидхе, я думаю, не составит труда. Главное здесь что? кукольное личико и надменный вид.

Прическа бункин симада, традиционная для дочек аристократов. Макияж почти отсутствует, только тонко подведенные брови и чуть подкрашенные губы. Остальное — игра мимики.

Теперь кимоно. Я усмехнулась. В Японии говорят: девушка, не умеющая завязать оби, ничего не умеет. 

Гэта надевать не буду, без практики обязательно споткнусь. Возьму чудесные ботиночки с высокой шнуровкой и стальными набойками, что оказались в одной из коробок, принесенных Тристаном. Лучше не придумать! Под длинным кимоно никто и не заметит.

Внимательно оглядела себя в зеркале: губы сложены в "кукольную" улыбку, тяжелый узел волос на затылке выглядит как надо, кимоно запахнуто до самого горла, зато сзади воротник опускается почти до середины лопаток, трогательно оголяя шею. Видел бы меня дедушка! 

Пришлось сделать несколько быстрых вздохов, чтобы слезы и не испортили макияж. Ладно. Надеюсь, Мацухико-сан не пришлось бы за меня краснеть.

А теперь... Голову чуть на бок, чтобы кандзаси в прическе мелодично позванивали, кисти рук спрятать в рукавах, и не забывать семенить, будто на ногах — гэта на высоких платформах.

Когда я вошла в гостиную, Тристан вскочил с дивана и замер. Разглядывал меня добрую минуту, затем у него вырвалось:

— Всё-таки ты очень похожа на мать!

Я моргнула.

— Что ты можешь знать о моей матери? — в горле откуда-то взялся песок. 

— Значит, тебе так и не сказали.

— Что? — пальцы дрожат, и я изо всех сил сжимаю кулаки.

— Твоя мать — сидхе. Сейчас она живет в Анклаве Кюсю, в Кагосиме... Прости, если ты не знала. 

Ноги слабеют, и я, пошатнувшись, сажусь на край дивана.

— Извини, что вывалил вот так. — он похлопал меня по плечу. — А теперь пойдем, нам пора. Хотел еще угостить тебя чашечкой кофе, но ты слишком долго одевалась.

— Подожди! — я вскочила. — Ты только что перевернул с ног на голову весь мой мир, а теперь заявляешь, что нам пора? Ничего не объяснив? Ты...

— Ну, успокойся. — В один миг Тристан оказался рядом и осторожно меня обнял. — Перестань вырываться, кимоно помнешь. Не плачь, моя девочка, всё это пыль... — он прикоснулся кончиками пальцев к моей мокрой щеке. — Нимэйн очень тебя любит, поверь. У нее есть все твои фотографии. 

— Мою мать зовут Нимэйн? — как сделать так, чтобы не дрожали губы?

— Похоже на Наоми, правда? 

— А отец? Мне сказали, они с мамой уехали. Бросили меня, когда я была совсем маленькой.

— О твоем отце я ничего не знаю. Только то, что он умер. После его смерти Нимэйн вернулась домой...

Моя мать жива, она — сидхе, а отец мертв... Так и с ума недолго сойти. Увижу Никодима — всю душу вытрясу. Почему меня держали в неведении, как последнюю дурочку? Что я им такого сделала?

— Ты же говорил, что сидхе могут иметь детей только по какой-то там вашей программе, а мой отец точно был человеком. 

— Любовь твоих родителей достойна отдельной поэмы. Им никто не мог противостоять.

Ладно. Всё это требует тщательного осмысления, а сейчас некогда. Вернемся, устрою допрос этому лукавому сидхе. Клещами буду тянуть. Но была еще одна мысль...

— Портрет тут ни при чем, да?

Тристан обернулся от двери.

— Что? Какой портрет?

— Бэлль Морт. Ты понял, что в корпусе Фиан узнают дочку Нимэйн. И почему это должно прокатить в качестве твоей девушки? Если я так похожа на мать, нельзя же...

— Я же сказал: всё объясню потом. — почти грубо оборвал Тристан. — Пошли! Опаздываем уже.

В Эрмитаже нас принимали, как каких-то королевских особ. Подходили, негромко и почтительно говорили с Тристаном, мне — кланялись и подносили маленькие подарки. 

Все эти хэйянские церемонии были в новинку. Если подумать, я вообще впервые попала на такую тусовку... Яррист по выставкам да театрам не ходил, да и никодима представить на светском рауте, при всем желании, не получалось.

Я решила пройтись по залам: увидеть подлинники работ, знакомых только по альбомам, было здорово. Но в то же время было интересно смотреть и на гостей. Люди — поодиночке, группами и парами, целый выводок сидхе, разодетых, как стайка пестрых попугаев: тут и цепи с кусочками меха и шелка, и брутальная черная кожа с заклепками, а  прически я только в модных журналах и видела. Зря боялась, что в традиционном японском наряде буду бросаться в глаза... 

Нибелунги высились над пестрой толпой, как гранитные памятники на кладбище. В одинаковых, тускло-серых, отдающих металлом костюмах, разумеется, при оружии. На шеях поблескивают платиновые цепочки, манжеты рубашек застегнуты бриллиантовыми запонками. Бороды заплетены в косички.

Наконец объявили об открытии перформанса, и все повалили в главный зал. 

Сначала было непонятно, что там происходит. Зрители выстроились вдоль стен, а на большом постаменте в центре расположились несколько девушек и парней — сидхе. Издалека казалось, что на их совершенных телах — обтягивающие трико, но Тристан объяснил, что это голографическая нано-краска. 

Сидхе были раскрашены с ног до головы, включая лица, и представляли собой живые картины. Публике полагалось ходить вокруг и смотреть на фигуры.

Через некоторое время заиграла музыка, а сидхе, выстроившись в ряд и обняв друг дружку за талии, составили единое полотно. Поменялись местами — другое, затем третье... Их движения завораживали, как калейдоскоп. С каждым поворотом — новый узор. Публика рукоплескала.

— Картины, составленные из живых тел, символизируют быстротечность и мимолетность бытия, зыбкость мироздания, где всё подвержено изменению, распаду и, в конце концов, смерти... — голосом гида вещал на ухо Тристан.

...Последнее полотно рассыпалось, краска на телах потускнела, затем исчезла совсем, будто впитавшись в кожу, и публике явились прекрасные нагие тела в первозданной красоте. Но вдруг... Модели начали корчиться, кожа с них начала слезать, растворяться, будто под струями кислоты. Обнажились мышцы, затем исчезли, слой за слоем, и на подиуме в живописных изломанных позах застыли чистые, будто выбеленные солнцем, скелеты. Гости онемели от изумления, но через мгновенье пришли в себя и разразились овациями.

Прием, устроенный после перформанса, тоже оказался вполне ничего. Все смеялись, болтали, ели крошечные бутерброды с икрой, пили шампанское... Тристан вдруг замахал одному из Нибелунгов, одетому попроще, чем остальные. Гном подошел. Кланяться не стал, зато хлопнул Тристана по плечу так, что тот пошатнулся. После взаимных представлений сидхе заметил: 

— Не ожидал тебя здесь увидеть!

— Освальд послал. Вот, вожусь с делегацией Вёльсунгов. — гном кивнул на своих  собратьев. — Они, между прочим, по твою душу. Тристан, коротко глянув на меня, потащил гнома в сторону, шепча на ходу:

— Тихо ты, не видишь, я с девушкой... 

Гном мне понравился. Щечки — яблочки, борода, жилетка с кучей карманов, джинсы... Этакий боровичок. Росту, правда, в боровичке было добрых два метра. Он единственный отнесся к Тристану как к старому приятелю, а не особе королевских кровей.

Пока Тристан секретничал с Полди, так звали боровичка, моё внимание привлек необычный человек. Короткие серебристые волосы, яркие серые глаза, твердая складка рта... Повадки хищника. Как у оборотня, который проводит много времени во втором облике.

Поймав мой взгляд, незнакомец чуть кивнул, а затем, сделав вид, что заинтересовался работой, расположенной за моей спиной, подошел.

— Вам удалось прекрасно замаскироваться, Наоми. — произнес он, встав рядом и делая вид, что смотрит на картину. 

Показалось, что в груди взорвалась пуля. Только диким усилием воли удалось сохранить самообладание.

— Откуда вы меня знаете? 

— Неправильный вопрос. — он даже не взглянул в мою сторону. — Вы должны спросить, кто я такой.

— Как раз это мне неинтересно. Кто бы вы ни были, вам не полагается знать обо мне, а значит...