Глава 21. Супермен нервно курит...
Есть женщины в русских селеньях,
Их бабами нежно зовут,
Слона на скаку остановят
И хобот ему оторвут.
СЛОН, БАБА И СУРОВЫЕ РОССИЙСКИЕ МУЖИКИ (Поэма в трех частях с моралью). Народный плач из деревни Хоботовки записал к. Остен-Закен
ОНИКС
Свойственная всем женским особям глупость, преследует меня всегда и везде. Она, дражайшая спутница жизни, много раз подкладывала мне "свинью", но время шло, и плохое забывалось. Я практически свыклась с тем фактом, что до конца моих дней она, моя глупость, будет ходить за мной тенью и портить мое существование мелкими пакостями.
Я так думала до сегодняшнего утра. Сейчас мне оставалось лишь в бессилии злиться на себя и проклинать тот день, когда я первый раз поддалась на ее провокацию.
Лихо промчавшись со скоростью звука по узким улочкам Рединки, мы вдвоем с конем, перемахнули, аки птахи, через высокий забор, отчуждавший деревушку от лесной чащи и пошли галопом вдоль него к западной окраине. Вот тогда я поняла, что значит ехать быстро. Удивляясь своим вновь приобретенным талантам в области джигитовки, я, вцепившись в гриву коня, недоумевала, почему мое тело, словно клещ до сих пор висит на спине бешенного коня, а не приминает травку где-нибудь в районе деревенского заборчика? Чудеса изворотливости, гибкости, а главное цепкости, которые выдавал мой слегка обученный этому ремеслу организм, поразили меня в самое сердце и напрочь отшибли остатки разума и чувства самосохранения.
Мы мчались на стену огня, с каждой секундой неумолимо приближающуюся к нам, а плана спасения потерпевших у меня до сих пор даже не обозначилось.
Конь, почувствовав, что хватка моих судорожно сжатых пальцев начала слабеть, сбавил темп, а затем и вовсе застыл, предлагая мне лицезреть бушующую стихию.
Картина, что предстала передо мной, была кошмарной. Огонь подобрался к крайним домам и пожирал дворовые постройки жителей деревушки. Несколько жилых домов уже занимались пламенем. Голосили бабы, плакали детишки, мужики таскали воду и засыпали землей прожорливый огонь, стараясь не пустить его дальше. Истошные вопли домашней скотины перемежались с жутким гортанным надрывным криком обезумевших лошадей, доносившимся с выгона. Поле было огорожено высоким плетнем, огибающим все пространство выпаса. Пламя охватило этот периметр, отсекая все пути к отступлению мечущемуся внутри табуну, и огненное кольцо сжалось. Смертельный жар перекидывался на редкие деревья, растущие посреди поля, да выгоревшую на солнце траву, все ближе подбираясь к несчастным животным и обрекая их на мучительную и ужасную смерть.
Лес вблизи выгона полыхал. Огонь с неимоверной быстротой прокладывал себе путь вглубь чащи, словно ненасытный хищник он заглатывал все новые и новые порции пищи, и с каждым глотком, его голод становился сильнее. Он не желал останавливаться. Его целью было все, что сможет сгореть в его глотке: дерево, живое существо, почва, воздух. Переварив одно, он накидывался на другое и сила его росла. Он жил, и ему это нравилось, а безвременно умереть в самом расцвете сил в его планы совершенно не входило.
Треск умирающего леса и вопли ужаса заполнили пространство вокруг. Запах гари душил меня, выворачивая легкие наизнанку, а истошные крики о помощи, безумие и страх, что витали в воздухе, привели меня в оцепенение. Я заламывала руки, до крови кусала губы, но стояла и смотрела, как гибнет часть этого прекрасного мира. Пелена едкого дыма застлала глаза, смешиваясь со слезами бессилия. Меня охватило чувство безысходности. Слезы ручьем текли из моих глаз. Я чувствовала себя маленькой и беззащитной, а самое главное совершенно бесполезной.
Вдруг конь подо мной встрепенулся, и, оглушая округу, пронзительно заржал. В ответ на его призыв послышался хор ответных криков, что стоном зовутся. Лошади словно поняли: они не одни, кто-то стремился им помочь. Надежду я расслышала в ней, в этой мольбе, и мне вдруг стало стыдно. Нахлынувшая волна эмоций придала мне сил, я собралась, вцепилась в гриву коня, и тот словно почуяв мое вдохновение, взвился на дыбы и помчал меня вдоль линии огня.
Закрыв глаза, я напрягла все свои мысли, чувства, страхи, и распахнула взор навстречу врагу. Истинное зрение дало мне почувствовать новую более сильную порцию боли и отчаяния, которое текло отовсюду. Лес молил о помощи, живые существа источали безумный страх, они звали всех, но никто их не слышал. Но ведь я их слышу, вижу и чувствую. Я обязана помочь. Взглянув на предрассветное небо, застланное клубами черного дыма, я заметила след, едва уловимый, но знакомый. Вот она надежда.
— Луэ, друг мой ветреный! Фагор, друг мой сердечный! Помощи я прошу, прейдите ко мне мои рыцари, подарите надежду страждущим! Луэ, Фагор!..., — мой крик шел откуда то изнутри, разрывая меня на части. Я не узнавала свой голос, он был чужим, словно слышался со стороны. Тело мое содрогалось, меня лихорадило, но я продолжала: — Луэ-э-э! Фаго-о-ор!
И они пришли. И они привели помощь.
* * *
САЛАЙ
Зрелище гибнущего леса вызвало у меня неприятное послевкусие, словно я проглотил песок. На зубах скрипела тихая ярость, а шерсть встала дыбом. Люди — это те существа, которые совершенно не ценят жизнь, ни свою, ни чужую. При этом они не осознают того, что совершают. Истинно, они не первая кровь. Лишь неудачный эксперимент, не более. В них Творцы собрали все свои порочные черты, и вышло именно это — человек. И звучит это прискорбно, а выглядит мерзко. Где же эльфы со своими нравственными устоями и всеобъемлющей любовью к живой материи? Они, еще раз убеждаюсь, умыли руки. Веками смотреть, как этот сброд губит себя и все, его окружающее, вероятно тяжко.
Мои пессимистичные размышления прервала Лии, она указала на сумасшедшего всадника, скачущего на высоком и статном жеребце в опасной близости от стены огня. Фигурка наездника металась от одного островка земли свободной от огня к другому, ловко лавируя меж языков пламени, словно играя с ним в смертельные салки.
— Ведь это, она, — удивился я смелости этой девушки. — Это Оникс!
Я видел, как девчонка собирает свою Силу, готовясь в нужный момент обрушить ее на бушующую стихию. Она решила уничтожить огонь. Выбрала самый банальный способ борьбы — тушить. Ее наивность, магическая неопытность и безумная отвага ввергла меня в стыд. Она, вероятно человек, сейчас доказывала мне ошибочность моих суждений. Она, бесстрашная спасительница невинных тварей сейчас пыталась практически в одиночку выстоять против взбесившейся стихии.
Вдруг девушка развернула коня и помчалась прочь от стены огня, танцующего свой смертельный танец. Мне захотелось выдохнуть из себя смятение, стыд, а главное такое ненужное сопереживание, но видимо я торопил события, видя в реальности именно то, что хотел бы. Сколько раз говорил себе, что очередной мир вокруг меня является странным, необъяснимым, неправильным, и причислять себя к нему — это верх идиотизма, тем более вникать в его проблемы. Мне всегда хотелось, чтобы все выглядело так, как того хочу я. И чаще всего так оно и было. Но глупые и упрямые существа, например, милашка Они, всегда портят мое идеалистическое и индифферентное отношение к окружающей действительности.
Не суждено мне было спокойно следовать по намеченному пути к той важной цели, выполнение которой могло бы наконец исполнить все мною желаемое. Реальность настойчиво макала меня мордой в лужу, и этой лужей сейчас являлась неугомонная, сующая свой нос во все дыры, сердобольная защитница сирых и убогих. Она, госпожа убийца моих надежд на спокойное путешествие по своим делам, всего лишь увеличила полосу разгона и сейчас намеревалась сигануть через пышущую жаром преграду вовнутрь огненного кольца к обезумевшему от страха табуну лошадей.
Над пылающим лугом заморосил дождь. Людишки, прыгающие словно блохи у своих догорающих халуп, воспряли духом и засуетились поактивнее. Небольшая делегация пригнала телегу с бочками воды и решила, наконец, уделить внимание спасению несчастных животных. Они впустую лили влагу на горящую ограду и траву. Их усилия были тщетны. Время, которое они упустили, сейчас работало против них.
Я чувствовал напряжение девчонки. Она старалась усилить дождь. Но, святая наивность, она не понимала, что потушить огонь Плащем Дождя у нее не получится. В лучшем случае, сама не сгорит. Большая вероятность, что не сгорит. Уж шибко хорошо у нее получается прикрываться.
Да. Просто великолепное зрелище! Маг, который не имеет опыта, не знает, как именно управлять своей силой сейчас творил чудеса. Оникс наклонилась к морде своего коня, поцеловала, мерзавка, этого упыря нежно-нежно шепча ему что то на ухо, и спустя лишь миг они уже неслись во весь опор на огненную преграду. Лишь с помощью своих эмоциональных ресурсов и непреодолимого желания, девчонка на ходу окутывала себя и лошадь вихрем моросящего дождя, постепенно скрываясь от моего взора. Нет, я должен это видеть. Я пробью ее завесу.
И я призвал Лии. Мы обрушились всей мощью, отгоняя морок. А Лии, потянулась к еще не оформившейся до конца формуле Плаща и вплела свою нить силы, тем самым незаметно доводя сей фрон до совершенства.
Я, молча, снес самоуправство моей второй половины. Кончиком каждой своей шерстинки я жаждал этого вмешательства, но меня останавливало упрямство и так ценимая мною роль стороннего наблюдателя. Но Лии не обманешь. Поэтому мы вместе, и будем сохранять наш союз до скончания бесконечного бытия.
* * *
ОНИКС
Я до сих пор не могу привыкнуть к ощущению нереальности, когда смотрю на мир сквозь призму магии. В эти минуты мне кажется, что я все— таки сплю, и все это происходит не со мной. Расплывчатые и фантастически иные очертания доселе знакомых вещей, заставляют сознание выплывать за рамки обыденности и уносят к новым горизонтам. Эйфория, которая захватывает каждую частичку моей души, напоминает мне, что я слегка не в себе. Меня нет в себе, я везде. Новые краски, которыми окрашено все вокруг меня, вырисовывают надежду на новую интересную, но опасную жизнь. Эмоции, которые теперь видны, которые источает даже мертвый камень, теперь ощутимы. Как ошибочны были суждения людей. Вокруг нас все живое. Сколько раньше прошло мимо меня, не соприкоснувшись с моей сутью. Я жалею, что только сейчас мне выпало счастье испытать рождение новой меня.
Я наклонилась к моему быстроногому демону, и, чмокнув в щеку, зашептала ему на ухо:
— Сейчас мы должны превратиться в единое целое, милый. Сейчас я доверяю тебе как никогда. И умоляю тебя также довериться мне полностью. Веришь ли ты мне?
Конь утвердительно мотнул головой и загарцевал на месте от нетерпения, раскидывая куски дерна вокруг нас.
— Тогда с Богом и к Черту-у-у, — выкрикнула я, и конь опережая мой посыл, рванул во весь опор на полыхающую стену огня.
Мы неслись вперед, и я чувствовала, как плотный защитный кокон обвивает нас. Надежность и спокойствие нахлынули нежной волной, успокаивая ритм моего сердца, которое еще минуту назад готово было выпрыгнуть из груди. К моим рукам начало поступать приятное тепло, кончики пальцем защипало, словно легкие разряды тока прошлись сквозь них. Мой скакун почувствовал это, по его шее пробежала легкая дрожь, и он словно окрыленный этим, помчался еще быстрее.
Сейчас, пока у меня еще было время, я смогла оглядеться. Аон изменил направление и гнал огонь прочь от деревни, Фогор, клубясь на границе леса, отвоевывал у прожорливого огня каждый куст. Мои верные друзья не бросили меня. Но где же Луэ? Ветреный сорванец слишком долго искал своих сестер. Как он нужен нам сейчас!
Мы поравнялись с людьми Волдара, которые пытались пролить небольшой участок, охваченный огнем, чтобы открыть проход табуну на свободу. Пламя лишь изредка шипело на них, даже и не думая гаснуть. Дядька Волдар был тоже на передовой. Он отвлекся от борьбы с огнем и сейчас буравил меня пристальным взглядом. Мужичок еще мог видеть меня, но вот он и настал — час Х. Я поняла, что кокон закрыт полностью. Мы стали невидимы.
Волдар, замахал перед собой руками, словно отгоняя бесов, закрыл лицо, а потом резко открыл. Да так и остался стоять как столб. Что происходило с ним дальше, я уже не видела. Мы налетели на пламя как Титаник на айсберг. Вошли как нож в мягкое масло. Я лишь успела увидеть, как языки огня сомкнулись над моей головой, облизывая нашу защиту со всех сторон. В этот миг я поверила в свои силы. Я поверила, что смогу помочь.
* * *
САЛАЙ
Сейчас я был уверен, что с девчонкой ничего страшного не случится, но... Всегда есть какое-то НО, поэтому, прикрываясь плохо наигранным и небрежно поданным сочувствием, которое на самом деле бушевало во мне зудящим чувством любопытства, я проявил милосердие к Лии, и мы уже были в самом центре этой заварушки.
Обезумевшие лошади в кольце огня давили друг друга, стараясь приблизиться к девушке, которая, сидя на своем огромном коне в центре свары изо всех сил старалась расширить кокон и впустить в него как можно больше неблагодарной скотины.
— Если она упадет с коня, если на миг ослабит силу Плаща, они растопчут ее, Лии, — испуганно прошептал я.
Не долго думая, моя магия потекла на выручку девушке. Еще одно кольцо защиты обволокло только Оникс, защищая от возможного фатального финала этого безумного спектакля.
"Мы опять вмешиваемся туда, куда не следует, мы опять вляпались, и нам теперь долго придется отмываться", — шептал я себе и Лии в частности, не упуская ни на миг контроль над защитой Ониэ.
Словно поняв, что ее план немного выходит из под контроля, Оникс оставила попытки спасти табун, привлекая его на себя. Конь девушки неистово ржал, пытаясь успокоить обезумевших родственников, но его слышали не все. Большинство, почуяв спасение, ломилось по головам остальных, подминая под себя более слабых.
Упырь взвился на дыбы, нависнув над соплеменниками. Он сыпал ударами копыт, отгоняя их от своей ноши, грудью прокладывал себе дорогу к краю, зубами вырывал себе путь из плена спятивших от страха животных и ему удалось.
Я нырнул в разум этого странного скакуна и увидел в нем то, что смутно терзало меня все это время. Его сознание было мутно, окутано дымкой беспамятства. Он был потерян и не помнил себя. Но в нем ярко читалась признательность, уважение и самое главное безотчетная преданность ей, этой сумасшедшей девчонке, которая каким-то неведомым мне способом смогла заслужить доверие этого опасного существа.
— Угораздило же себе такую лошадку выбрать. И где только откопала то ЭТОГО у людей? Лии, у этой особы талант, привлекать к своей персоне необычных тварей. К ней просто липнут неприятности, словно мухи на кучу...
Лии, хохотнула. Потом еще разок, злорадно так, словно поддевая, и выдала:
— Радуйся, что пока из всех тех тварей, что крутятся вокруг нее, самый необычный — это Ты.... Ну то есть МЫ.
— Кто? Я? Да ничего подобного... Всего лишь сочувствие, не более. Должен, как никак, за целостность шкуры.
— Да, конечно, конечно. Я и говорю... именно так и обстоят дела. Ага.
