Не помню сколько прошло времени, открыла глаза. Врачей рядом не было, друзей тоже. Песок был все такого же розовато-даже-не-скажу-сразу-какого-еще цвета. Справа, вдали возвышались необычно острые высоченные скалы. И как же ж меня то об них не шмякнуло? Повезло-о-о. За полосой пляжа тянулась береговая черта — невысокий, сравнительно конечно, обрыв, но не скалистый, а за ним расстилалась равнина. Ну..., средняя полоса России, или, максимум Средиземноморье. Еще не могла понять, что мне мерещится, но на Африку явно не тянуло. Мое видение исчезать никуда не хотело, и давало понять, что оно надолго в моей голове, и придется воспринять происходящее как должное. Ага, легко сказать, а осознать то трудно.
Да-а-а, вот и вернулись проблемы психического плана. Странные сны, фантазии и другая чушь, которая лезла мне в голову в юности. Почему мама и врачи решили, что у меня какие-то проблемы? Посмотрели бы на современную молодежь. Если анализировать ее поведение с точки зрения советского менталитета, то наше общество вообще обречено на вымирание, так как подрастающее поколение нужно срочно закрывать в Кащенко и не выпускать оттуда ни под каким предлогом... А у ребенка, у меня бедненькой, просто была развита фантазия, и она немного отличалась от психологических стандартов того времени. К тому же вообще была девочкой эмоциональной и впечатлительной. Врачи, говорили, что когда я тонула, то вполне могла приобрести душевную травму, и на фоне гормонального сдвига в период взросления, начались обострения. Мама была женщиной впечатлительной и незамедлительно обратилась к психотерапевту. Таскала меня на сеансы гипноза, пичкала успокаивающим и снотворным. Это продолжалось сравнительно долго. Обретя большую свободу, и, как говорится, вылетев из под маминого крыла, а затем, вообще лишившись ее контроля, я перестала принимать успокаивающие и антидепрессанты. Ох, наверное, зря. Черт, и где же врач то?
Что делать? Кричать? Звать на помощь? Неизвестно кто откликнется. Нужно успокоиться и все вспомнить. А еще что-то сделать, обязательно, пока крыша окончательно не съехала. Я встала и пошла по пляжу. Заметила валяющуюся на песке бутылку, подняла. Мартини... Мысль шевельнулась, начала вспоминать... Ага, точно, прихватила ее со стойки бара, несла. Вышли с катера, присела на пляже. Зачем? Плохо что ли было? Нееет. Хорошо. Это сейчас плохо. Очень. Обернулась и посмотрела на море. Оно было спокойным, умиротворяющим и прекрасным. Небольшие волны бились о берег, причудливо меняя форму песка, унося старое и принося новое. Яблоки, апельсин, вот еще гранат по волне катится. Начала собирать фрукты (свои, кстати, фрукты), которые с-пьяну засунула в пакетик на катере.
С голоду пока не помру и то радует. Значит, не сон. Я открыла бутылку и хлебнула напиток. Поморщилась. Сильно сладко. Нет, явно не сон, это просто "белая горячка". Хлебнула еще и куснула яблоко за бок.
Стало немного легче. Так, хватит злоупотреблять. Все! Спокойно, девочка, все под контролем, надеюсь, что моим. Присела на песок. Голова раскалывалась, но я собрала последние капли воли в кулак и решила провести небольшой разбор полетов.
— Итак, что мы имеем? Странный пейзаж, как понимаю утро, но не раннее, — прищурившись, я взглянула в сторону солнца. Светило имело какой-то странный оттенок алого по краю, но выглядело совершенно белым. — Наверное, особенности местного климата, а возможно глюк, — сделала вывод вслух. — Ладно, не суть важно. Что дальше? Припасы, — скинув с плеч рюкзачок (мне повезло, он был изготовлен из непромокаемой ткани, и, хвала Богам, хоть что-то от цивилизации осталось), изучила содержимое. Выудив два купальника, долго выбирала какой одеть прямо сейчас, распластаться звездочкой, прикрыть личико журнальчиком и ждать... А спасателей или врачей, это уже по настроению. Косметичка перекочевала в разряд жизненно необходимого. Простительно! Настоящая женщина всегда должна выглядеть прилично, чтобы не пугать народ.
Я повертела головой. Народа не было. Что ж, а вдруг встречу.
Открыв зеркальце, взглянула на свое отражение, и, молча, закрыла. С тем, что там отразилось, разберемся позже. Не досуг нам сейчас.
Принялась копаться в рюкзаке дальше: скромная аптечка (яду мне, яду!), бутылочка любимой водички. Сразу открыла и сделала маленький глоток. Хоть что то нужное! Хорошо, что есть пресная вода, от приторного вермута начинало уже мутить. Вечернее мини в комплекте босоножками стали причиной нервного тика на правом глазу. Дензнаки имели место быть, но думалось о том, что с ними (особенно, с теми, что звались "валюта") скоро придется расстаться. Я нежно прижала к груди родимые рублики. Они то точно меня не покинут. Сотовый. Включила. Почувствовала себя недоступной. Повертела в руках зарядку, поискала дырочки под напряжением. Слегка повозмущалась их отсутствию. Маникюрный набор навел на мысли о беззащитности моего сегодняшнего бытия. Хотя, если проявить фантазию, то от врагов можно пилкой отбиваться, или заколоть маникюрными ножницами супостата. Что из еды? Пол литра мартини, грамм 250 воды, 3 яблока, не-е-е, уже два с половиной (я смачно впилась во второй бок фрукта), гранат, 2 апельсина и все. Еще жвачка, леденцы. Пошарила в рюкзаке. Еды больше не было. Черт, ни печенюшки, ни шоколадки. Ладно, будем охотиться на местную флору и фауну (по возможности, конечно) и искать население. Решила потрясти рюкзачок, и о, счастье, зажигалка. Спасена. Необходимый набор из списка скаутов (простите, юных натуралистов) имеется. Дела не так уж плохи.
Оглядела себя. Короткие шорты, топ с открытой спиной, на ногах легкие удобные сандалии. Сняла с себя все украшения: серьги, несколько колец, увесистую цепочку с подвеской (от греха подальше), и спрятала в потайной карман шорт. К сожалению, браслет снять, как всегда, не удалось (если прижмет, бинтом замотаю, чтобы в глаза не бросался). Поразмыслив маленько, браслет замотала сразу, а то вдруг потом не досуг будет. А так и вид пожалостливее.
Покидав свое добро в рюкзак, я еще раз окинула горизонт взглядом. Место явно не судоходное, и причалить даже небольшому катеру будет сложно. Накинув поклажу на плечи, побрела в сторону обрыва, находиться на берегу было бессмысленно.
Пришлось прогуляться вдоль берега, ища подходящее место для подъема на равнину. Наконец, путь был выбран. Отхлебнув еще глоточек горячительного для поднятия боевого духа, принялась карабкаться по склону, хватаясь за торчащие из почвы корни деревьев, скользкие и колючие ветки кустиков. На подъем у меня ушло пару часов. Ободрав кожу на руках, сломав практически все мои ногти, засаднив колени и вырвав небольшой клок волос при помощи противного куста можжевельника (не специалист, врать не буду, но очень он был похож на можжевельник), я, наконец-то, с трудом предприняв последнее усилие, заползла наверх. О Боги, я на земле! Знала бы тогда, как неправа!!!
Проковыляв к растущему неподалеку раскидистому ясеню, с блаженством опустилась на траву в его тени и заснула.
* * *
Мне снился сон — беспокойный, странный, непонятный. Иной раз пленительно зовущий, а в следующий момент, повергающий в ужас, сковывающий сознание и швыряющий в омут образов, неподвластных моему восприятию. Эти образы были столь реальны, что отдавшись их потоку, я уплывала все дальше от действительности, манимая новыми ощущениями, стараясь познать суть, вникнуть в их тайны, принять их, пропустить через себя, поделившись частичкой своей души.
Видела бирюзово-сиреневое вечернее небо, умирающие светила, которые прощались, даря свои последние улыбки, казалось, мне, и причудливые облака, в бешеном ритме танго несшиеся над головой, гонимые мощными потоками ветров. Разрывая небесный узор облаков на тысячи причудливых обрывков, вихри, играя, сталкивали части небосвода вновь, вырисовывая еще более захватывающие картины на этом холсте жизни. Художник был талантлив, его изменчивое творение несло на себе отпечаток печали и скорби, перемешиваясь с порывами ярости и бессилия. Клокочущая стихия жила и чувствовала, она, принимая новые обличия, кричала всем своим существом о том, что жива, свободна и могущественна, но силясь показать свою мощь, рыдала от безысходности, понимая, что покорность — ее доля.
Я чувствовала ее боль и осознавала утрату. Картина на холсте делилась со мной своим горем. Ощущая силу ветра, задохнувшись от потока воздуха, прорвавшегося в легкие, и закружившего в ошеломляющем мой мозг потоке чистейшего озона, я обрела друга, близость по духу с которым не имела описания. Это единение было безгранично и совершенно недоступно для понимания человека, лишь на уровне сознания улавливала нити, теперь связывающие нас. Осязанием души видела родство и понимала чувства, которые объединяли нас с этим безумным миром, явившимся ко мне и покорившим мое сердце. Ветра пели....
Радость переполняла мою душу, я обрела значительно больше, чем могло казаться. Принимая то, что предлагал мой разум, сознавала, что жизнь моя пойдет по совершенно новому удивительно интересному, а возможно и опасному Пути. Пути познания Нового с большой буквы этого слова. Я улыбалась, кружась в хороводе своих мыслей, питаясь фантазией сознания и творя иллюзии бытия. Мне нравилось! Открывала себя окружающему миру, даря ему свой смех...
Вихри странного танца постепенно опустили меня на необычайно мягкую траву. Аромат пряных и лесных трав ворвался в сознание, окутав пеленой чувственности и неги. Полог светлого леса укрывал от жаркого солнца, пропуская лишь рассеянные лучи света, к которым хотелось касаться как к струнам арфы и творить чудесную музыку природы, собрав все звуки леса петь песнь во славу красоты и мира, благоденствия и созидания, Петь Песнь Жизни.
Прикасаясь к деревьям, обнимая их стройный стан, лаская ветви, которые стремились вернуть мне нежность, я плыла на зов, услышанный лишь мною. Меня звали. Точно знала, кто хочет увидеть меня и поделиться радостью встречи, и спешила. Детский восторг охватывал мое сердце. Я была совсем рядом...
Выбежав на поляну, светящуюся мириадами серебряных росинок в лучах ласкового утреннего солнца, увидела ее, прекрасную наставницу. Хранительницу всех тайн света, творящую великие и чудесные вещи, дающие жизнь.
Красота ее покоряла, давала осознание серости всего того бытия, что окружало прежде. Спокойствие и счастье накатывало теплой и нежной волной, оплетало сознание, проникая в каждую клеточку, даря ему свободу от страха, наделяя силой и уверенностью.
Она повернулась ко мне. В ее изумрудных глазах тонул мир. Магнитом притягивали они к себе взгляд любого, кто смел обратить свой взор на высокое стройное и гибкое тело своей хозяйки. Они могли быть жестокими, а могли дарить нежность. Именно такую я читала сейчас в ее взгляде. Ее кожа светилась изнутри теплым светом, придавая неповторимый божественный образ своей обладательнице. Роскошные светло-золотистые волосы были убраны в сложную прическу. Сотни тончайших локонов переплетались в хаотичном, на первый взгляд узоре, придерживая собою разнообразное цветочное великолепие, органично дополняющее нежный облик своей обладательницы. Окончив пляску в цветочном хороводе, локоны стремились в свободном падении к ногам прекрасной женщины. Длинное светло-зеленое платье крепко охватывало стан, струилось по бедрам, подчеркивая красоту хозяйки. На талии висел широкий пояс, украшенный драгоценными камнями, к нему был прикреплен тонкий длинный стилет, на рукояти и ножнах которого плелись таинственные руны и дивной красоты узоры. Руки и шею оплетали лозы, спрятавшись за листьями которых, сверкали те же камни, что украшали пояс девы. На ее плечи был накинут тончайший, практически прозрачный плащ, капюшон был откинут за плечи, открывая миру всю непередаваемо чарующую красоту этого создания.
Она была молода, но мудрость, читавшаяся в ее глазах, не давала назвать ее девушкой. Она протянула ко мне руку, приглашая подойти ближе. Я, радостно трепеща, бросилась на призыв. Ее тонкие длинные пальцы пробежались по моим волосам, приглаживая растрепавшиеся пряди. Тепло ее рук умиротворяло. Она нежно прижала меня к своей груди, обхватив мое лицо руками. Ее речь потекла, как ручеек, освежая и, в то же время, усыпляя своим журчанием в лесной тиши. Я слушала ее незнакомую речь, и совершенно отчетливо понимала, что она прощается ...
НЕЕТ!!! Безумная боль проникла в каждую клетку моего тела. Разум кричал, он не хотел принимать происходящее. Яркая вспышка страха застлала сознание. Оно был загнано, затравлено, спрятано, похоронено заживо. Зачем?! Не хочу, пустите меня. Я билась в узком ящике из мутного стекла. Колотила изо всех сил, рвалась на свободу, рыдала. Вокруг меня кружились лики матери, друзей, возлюбленных, сослуживцев, других знакомых и незнакомых людей. Я перестала их различать. Эта карусель набирала скорость, отнимая у меня последние остатки разума, вгрызаясь в мозг, вырывая куски плоти, выпивая силы ....
Мое тело сжалось, я хватала воздух ртом и не могла вздохнуть. Судорога отпустила, а затем вновь накрыла волной боли. Я неистово закричала.
Как страшно просыпаться от собственного крика! У тебя перехватывает дыхание, ты чувствуешь что кричишь, слышишь, но кажется, что это не ты. Это кто-то рядом с тобой, другой. Это он разбудил тебя. Ты лежишь, замерев, и боишься открыть глаза. Страшишься не увидеть знакомой обстановки своей спальни, или лицо матери, пришедшей успокоить тебя и прогнать кошмар. Твое тело покрыто испариной, сердце готово выпрыгнуть из груди, мышцы скованы, их тоже охватил ужас. Этот животный страх крадется к тебе как голодная пантера, и стремительно бросается в атаку, а ты, совершенно беспомощное существо, отдаешься в его объятия и покоряешься судьбе жертвы.
Мои глаза были уже открыты. Широко распахнутые, они вбирали в себя информацию, поступающую из окружающей действительности, и пугали. В который раз они не видели знакомых лиц и окрестностей. Я была все там же под ясенем: ободранная, уставшая, голодная и эмоционально выжатая. Да уж, отдых по полной программе! Мало того, что наяву одна сплошная какофония безудержного бреда, отрыжка сознания, так еще кошмаров во сне для полного счастья мне не хватало. Обтерев краем замызганного топа вспотевшее лицо, я отогнала наваждения сна и принялась обдумывать свое крайне плачевное положение и дальнейшие действия, которые просто обязаны, будут вернуть мне душевное спокойствие и плоды цивилизации, безгранично любимые и (наконец-то дошло!) обоготворяемые мною.
Где нахожусь, понятия не имела. Все доводы разума были отвергнуты, так как разбивались вдребезги о реальную действительность. Географические и климатические особенности стран, близлежащих к последнему месту пребывания меня в качестве туристки на Синайском полуострове (даже с поправкой на ветер, Аравийской пустыни — одно название говорит само за себя) имели принципиальные отличия от ныне осязаемого. Хотя возможно, в Саудовской Аравии и научились выращивать оазисы в песках подобные этому, но слабо верилось, что такие места были у них безлюдны. Я усиленно напрягала последнюю (и, как на зло, принявшую форму совершенного прямой линии) извилину, стараясь вспомнить чему же меня учили в школе. Мне становилось не по себе от того, что с трудом всплывало в памяти. Судан, Иордания, Ливия, Израиль? Может и правда Израиль? Нет, нет, не ветром же меня перенесло в Средиземное море. Вероятно, существуют какие— то подземные течения, неведомые нам. Они соединяют моря и океаны, по ним можно быстро путешествовать, не огибая материки, а проходя их насквозь? Я сморщилась, как будто проглотив неспелый лайм. Моя бредовая фантазия давала волю, она начала закручивать спираль мыслей, втягивая в желаемую иллюзию, как работающий двигатель реактивного самолета. Нет. Не может быть. Оазис в Саудовской Аравии — выглядит намного реальнее.
