Покончив с дележом добычи, Оникс взяла в руки корзину и заглянула внутрь, вероятно с надеждой обнаружить там завалявшийся кусочек еще чего-либо вкусного. Опустив руку в плетенку, девушка застыла, а потом, быстро сунув вторую лапку вслед за ее товаркой, вытянула со дна аккуратно сложенную светло-сиреневую ткань, покрытую сложными узорами. Девушка, низко наклонившись над сукном, начала разворачивать уголки свертка. А когда перед ней оказалось красивое длинное платьице, на манер того, что она видела давеча на стройной деревенской пастушке, но более утонченное и богаче вышитое, наступил апофеоз. Я уже висел на самом краю ветки, пытаясь прочесть в глазах непутевой спутницы реакцию на подарок, но этого и не потребовалось. Оникс, резко подпрыгнув с земли и прижимая к груди тряпку, завопила так, что не побоюсь предположить, ее услышали гномы на дне самой глубокой шахты северного Клигоруха.
Лии закатилась в порыве чувств, теряя контроль над моим телом. А я, не ожидая такой подлости от моей милой второй половины, ломая тонкие веточки дерева, извиваясь в воздухе, словно червь и пытаясь поймать ускользающее равновесие, рухнул с воплем на голову обалдевшей от счастья девицы.
Лии подхватила меня в самый последний момент, но я все равно задел Ониэ, увлекая ее вслед за собой на землю. Упав на траву, мы раскатились в разные стороны, собирая по пути колючки, засыпая норки лесной мелочи и обдирая бока. Оникс, скрутившись калачиком, закрыв голову руками, но не отпуская платья, резко сменила тональность и заорала еще громче, застилая своим криком нарастающий ужас в душе. От этого визга у меня заложило уши, а шкуру невольно передернуло в порыве раздражения. Лии, немного успокоившись, сообщила свои опасения за мое здоровье. (Переживала, что останусь глухим до времени упокоения Большого брата. Какое участие! "Где ты была раньше?" — хотел бы я спросить ее, но решил не вступать в глупые споры. Себе дороже).
Оникс во все горло звала на помощь меня и Фогора, уткнувшись лицом во влажную траву, покрытую утренней росой. Вспомнила, наконец, когда паленым хвостом запахло.
— Тебя в пору сажать на забор вместо дворового птаха, который будит своими утренними криками добрых людей и пугает злых ночных тварей, — нашелся я, а потом, немного подумав, добавил. — А ведь хорошая идея, можно неплохо заработать на твоем визге, — взглянув на притихшую девчонку и поняв, что она постепенно приходит в себя, я продолжал разглагольствовать на тему ее случайно открывшегося дара. — Если посадить тебя не на забор в захудалой деревушке, а на верхушку ратуши в Улгаве и сторговаться с градоправителем о месячном жаловании, так вообще заживем без забот. Перестань орать, собирайся и двигаем в столицу Лании. Я нашел применение твоим талантам.
Оникс обернулась на мой голос, вероятно не расслышав какое теплое местечко я нашел для нее в Улгаве, и, совершенно не осознавая своего счастья, девчонка бросилась ко мне. Я напрягся, вжимаясь в землю. Чего ждать от этой буйной особы, совершенно не предполагал. Расплывшись в улыбке от созерцания ненаглядного меня, Они схватила мою тушку на руки и начала тискать, целовать в нос и трепать за щеки, выдирая в порыве чувств клоки моего ценного меха. Я, обалдевши, даже не сопротивлялся, безжизненно повиснув в ее руках. "Лии", — решил уточнить у моей непутевой половинки, — "ты сняла действие заревого корня или, как всегда, запамятовала сделать самое важное?" В ответ меня заверили, что все выполнено, а действия нашей спутницы вызывают неподдельный интерес, и сейчас Лии занимается тем, что ищет им объяснение.
"Салайчик, Лайчик, Лаюшка! Как я рада тебя видеть", — продолжала бесноваться сошедшая с ума девица. Она стиснула меня так сильно, что нечем стало дышать, и я решил закончить этот странный ритуал, напрягся и выскользнул из цепких объятий киски. Уже на земле, стряхнув заломы на шкуре, оставленные пальцами девчонки, а самое главное, приведя свой хвост в состояние распушённой представительности, я укоризненно взглянул на девушку, которая пыталась повторить чувственный порыв, протягивая ко мне свои загребущие руки.
— Довольно, довольно, — осадил я ее. — Тронут столь бурной встречей, но пора и честь знать.
Девушка замерла на мгновение, а потом наклонилась ко мне и почесала за ушком.
— Салай, рада тебя видеть. Посмотри, что я нашла утром рядом с собой, — она указала на плетенку, и глаза ее снова засветились огнем. — Мы спасены, у нас есть еда. А еще, еще — посмотри какое красивое.
Она стряхнула с платьица сухие травинки и приложила его к себе.
— Мне идет? — спросила Оникс, вертясь передо мной словно кукла.
Я сморщился: "Женщина, и она — всего лишь женщина!", а потом добавил вслух:
— Если ты оденешь пояс и накинешь плащ, которые лежат на дне корзины, то будет еще лучше.
Оникс застыла с открытым ртом, глядя то на меня, то на плетенку, а потом, как зачарованная, направилась к корзине, при этом постоянно оборачиваясь на меня. Достав длинный плащ с капюшоном в тон платью и кожаный плетеный ремень, она снова обернулась ко мне и прошептала:
— Это все ты принес?
Я, состроив на морде выражение надменной благосклонности (не удержался, каюсь), тихо изрек:
— Женщина, подумай сама, кто бы еще о тебе заботился? Если ты думаешь, что это Фогор, с которым ты ночью зажималась, соблаговолил одарить тебя после минутного знакомства, ты глубоко ошибаешься. Он всего лишь местный туманишка!
Оникс сконфузилась и, немного покраснев, хотела пролепетать что-то в оправдание, но ее опередил Южный задира, не слабо дунув мне под хвост и попутно задевая Оникс. Слова застряли у нее в горле, а я, не удержавшись, кувыркнулся через голову.
— Ишь ты, как за брата-то заступается, — зло зашипел я на Луэ, поднимаясь на ноги. Ветер, который уже было покинуло нас, решил сменить направление и вернуться ко мне, чтобы еще раз задать мне трепку.
— Все, молчу, лети ... лети уже по своим делам, прохвост, ... имя твоего брата не запятнано, лети, — я решил пойти на мировую, некогда было вступать в перепалку с дурным детищем природы. Луэ, сделав круг, удалился, на прощание взъерошив мне шерсть, а Оникс укладывая на место растрепавшиеся волосы.
— У тебя появились поклонники, погляжу, — огрызнулся на ни в чем не повинную Ониэ, которая стояла посреди поляны, хлопая ресницами и ни чего не понимая.
Оправив всклоченную шубу и стряхнув с хвоста пожухлую траву, я горделиво прошествовал к пирамидам из съестных запасов. Повел носом, вдыхая ароматы, но решил не злоупотреблять и потерпеть до обеденного привала.
— Угощайся, Салай, — пролепетала девушка.
— Премного благодарен, спасибо, что позволили насладиться хотя бы запахом Ва-а-ашей трапезы, — съязвил я и, презрительно тряхнув лапой, продефилировал мимо.
— Извини меня и спасибо тебе огромное за все это, — действительно искренне сказала девушка, подошла к своим сокровищам, взяла жареное крылышко, подошла ко мне и начала совать мне под нос конечность безвременно почившей птицы, приговаривая:
— Котик..., ну скушай, вкусно же.
— Не хочу, — я воротил морду от соблазнительно пахнувшего кусочка, борясь с соблазном.
Девчонка настаивала и уже извозюкала мне пол морды жиром. Я отодвинулся — не помогло. Повернулся к ней спиной, а упрямая котка не отставала. И тут уже не выдержал:
— Да отстань ты от меня, в конце концов, ... я сыт!!!
Оникс немного оторопела, но вероятно посчитав, что в таком случае ей достанется больше, приняла правильное решение и прекратила домогательства.
— Нам пора выдвигаться в путь, собирайся, — прошамкал, наскоро вымывая заляпанную морду.
Девушка начала складывать вещи, но в голове у нее назревало чувство любопытства, которое она не могла в себе побороть. Искоса бросая на меня взгляд, она все-таки спросила:
— Ты это украл?
А смотрит-то как с укором. Эй, девонька, почему же ты сразу о плохом думаешь?
— У тебя странная логика, милая. Зачем красть, когда можно попросить и тебе с радостью дадут даже больше, чем ты предполагал, — парировал я.
Мне однозначно не поверили. Оникс взяла в руки обновки и начала их внимательно рассматривать.
— Тебе уже не нравится твой новый наряд? — удивленно спросил я. — Ты в нем блох, что ли, ищешь?
— Ищу на нем пятна крови от съеденной тобой невинной девушки, с останков которой ты снял эту одежду.
Настал мой черед удивляться. Она говорила вполне серьезно. Что она обо мне думает? Оникс продолжала:
— У меня перед глазами всплывает страшная картина из детской сказки. Шла по лесу девушка, несла корзинку, возможно для большой бабушки. Ночь застала ее в лесу, она заблудилась и сбилась с пути, — Оникс даже всхлипывала. — Ей было страшно в темной чаще, она боялась шороха листвы и звука собственных шагов. И вдруг, когда облака закрыли Большого Брата и Младшую Сестру, страшный рык раздался у нее за спиной. Она обернулась, ужас застыл в ее глазах, а крик так и не успел сорваться с губ. Огромные клыки впились в ее нежную шею, разрывая вены и забирая жизнь.
Обалдеть! Я даже всплакнул. Как складно говорит, словно балладу напевает.
— Успокойся, глупая, — решил не накалять сейчас обстановку и объяснить прямо и честно перепуганной девице, что я не людоед.
— Это платье было снято с однозначно живой и очень даже радующееся жизни пастушки. Причем добровольно и без малейшего принуждения.
— Не поняла? — два огромных блюдца смотрели на меня вопрошающе.
— Не поняла и не надо, — отмахнулся. — Главное, что все живы, здоровы и частично счастливы. Произвел честный обмен. Все, что находится в плетенке — достойная плата за соприкосновение с моим обаянием, тонким умом и потрясающим чувством юмора, милая. В отличие от тебя, другие меня ценят и уважают. Готовы все бросить к моим лапам, только бы я соблаговолил заговорить с ними.
— Так почему же мы по кустам столько времени ползаем? — не унималась любопытная девчонка. — Почему сразу не пошли и не попросили, раз ты такой сногсшибательный супчик?
— Не хотел, чтобы ты меня позорила, — выпалил я на одном дыхании и благоразумно ретировался на дерево.
— Я? ... Тебя? — задыхалась от возмущения Они, топая ногами и бесцельно размахивая сжатыми кулачками. — Ты..., ты..., ошибка природы, слазь живо с дерева!
Девчонка, словно волчица, кружила вокруг моего спасительного возвышения, шля проклятия на всех известных ей языках.
— Я тебе уже не раз говаривал, что не престало молодой девице появляться полуголой на людях. Поймут не правильно, — как мне нравилось ее злить.
Оникс перестала ругаться и уже вполне серьезно спросила:
— Салай, ты действительно заботишься о моем благополучии или это очередная уловка, чтобы уйти от ответов?
— Шла бы ты переодеваться, киса, — я решил не откровенничать со своей спутницей. Что мне ей сказать? Правда получается какая-то двоякая, лучше я промолчу.
Оникс еще немного постояла, задрав голову и сверля меня пристальным, умеренно злобным взглядом, а потом отошла в центр поляны, поглядела по сторонам и начала стягивать с себя шорты.
— Постеснялась бы, бесстыжая, — прокомментировал я, наблюдая как оголяется зад девчонки.
Оникс медленно обернулась, придерживая штаны и смерив меня от хвоста до ушей уже презрительно, выдала:
— Так ты ж не люди, зачем мне тебя стесняться?
— Взяла вещички и пошла лесом, — прикрикнул я на наглую девку. — Приведи себя в порядок, а то лицо все в саже, не поймешь девица или зверь лесной.
Хмыкнув и здрав нос вверх, Оникс подхватила свою суму, обнову и пошла по указанному мной направлению, даже не обернувшись.
— Ручей справа, — крикнул ей вдогонку. Резко развернувшись, девонька бросила прощальный испепеляющий взгляд в мою сторону и скрылась из виду за ближайшим дубком.
"Наконец-то тишина и спокойствие!" — кряхтел я себе под нос, медленно сползая на землю.
* * *
Время шло. Успел покемарить, подумать о насущном и даже устать. Светило было уже в зените, а девчонка все не возвращалась. Лии периодически докладывала обстановку: "Сидит в ручье, трет себя белым пенным бруском и ругается".
Настало время обеда. Лии доложила: "Оделась, убрала волосы, сидит на берегу ручья и тычет себе в глаза какой-то палочкой".
Я встал с лежанки, подошел к дереву, размял косточки, слегка поточил когти и твердо решил притащить девицу за волосы к месту привала.
Но хвала Великой Пушт, лапоприкладством заниматься не пришлось. Оникс решила почтить нас своим присутствием и неожиданно нарисовалась у границы поляны.
* * *
ОНИКС
Настроение было паршивое. Утренний моцион ужасно напрягал. Учитывая тот факт, что меня практически ткнули лицом в дерьмо и оскорбили ранимую женскую душу, радости от купания в ледяном ручье я не испытывала. Стылая вода поначалу обжигала тело словно огонь, но затем, ручей вероятно свыкся с моим вынужденным присутствием и сменил гнев на милость. Вода значительно потеплела до уровня, когда ноги перестало сводить судорогой, и моя кожа постепенно начала приобретать человеческую бледность, которая сменяла собой предшествующую ей лягушачью зеленовато-мертвенную гамму.
Закончив заниматься мазохизмом, выбралась на берег, предварительно просканировав прилегающую территорию на предмет нежданных соглядатаев. Кота видно не было, что меня немного радовало, так.. совсем чуть-чуть.
Южный ветерок приятно обдал теплом мои многострадальные формы, заставляя жмуриться от удовольствия, словно кошку. Тьфу ты, скоро везде и всюду меня будет преследовать образ моего непутевого спутника. Я подставила тело потокам ветра и решила насладиться моментом. Мои волосы кружились и извивались, танцуя легкую польку и успевая одновременно щекотать спину. Солнце уже было в силе и припекало кожу, забирая последние капли воды с моего стана. Сейчас мне не хотелось ни о чем думать, сейчас я просто радовалась природе. Все желания померкли, и осталось лишь умиротворение.
Я потянулась, пафосно и горделиво, копируя манеры домашних мурок и словно играя на публику, а потом, зачем-то обернувшись к лесу, зашипела, пугая пустоту.
А теперь за дело! Достала зеркало и внимательно изучила свое отражение. Закрыла зеркало и открыла вновь, в надежде, что воспроизведение у сего аппарата барахлит. Но, увы, подлый инструмент не хотел быть крайним и показывал четкую картину сего безобразия под названием — МОЕ ЛИЦО. Кот был прав. Сейчас я лишь смыла грязь, но как много еще предстоит сделать!
* * *
Силясь привести себя в порядок, я поначалу злилась, потом грустила и, в конце концов, пришла к выводу о том, что постепенно увязаю в нереальности все глубже и глубже. Странные ассоциации вызвало мое отражение. Оно практически вогнало меня в депрессию и вернуло далеко назад, словно и не было всего того, что со мной произошло за последние пару дней. Такой расклад меня не вдохновлял. Легким взмахом туши, словно росчерком пера, я перечеркнула, закрасила это неприятное ощущение, возвращая себя в себя.
Подошла к ручью и взглянула на свое отражение, которое ускользало от меня, уносимое течением, и появлялось вновь.
