— Во-о-ды! — прошелестела я сухими губами. — Во...ды!
Никто не ответил.
Предприняв нечеловеческие усилия, я кулем сползла на пол и, (хорошо, что никто не видел) поползла к столу, где по сути вещей мог обнаружиться кувшин с живительной влагой. Цепляясь трясущимися ручонками за стул, а потом и за стол, я подняла себя в вертикальное положение и увидела Его. Кувшин!
Бросилась к нему, словно тот был последней моей надеждой, смыслом жизни, пределом мечтаний. Прохлада потекла в меня бурным потоком. Я пила долго. Струйки воды стекали по лицу и груди, превращая рубаху в мокрое облепляющее тело тряпье. Но я ничего не замечала.
Когда поставила практически пустой кувшин на стол, то поняла, что такое счастье.
Дышать стало легче. Голова прояснилась. Пришла эйфория. Я улыбнулась и довольно потянулась всем телом. Кровь побежала по венам, разнося по телу бодрость. Сердце, наконец, забилось, а то я думала что, все... умираю.
Но вдруг, меня начал захватывать жар: каждую клеточку моего тела, каждый орган, подбираясь к вискам. В голову ударило. Дыхание сбилось. Я начала хватать воздух ртом, не понимая, что происходит. В глазах потемнело, и я упала.
Вокруг кружило алое марево. Оно вцепилось в мою кожу, проникло в тело, жгло и уничтожало меня всю. Я закричала от боли, пронзившей меня острыми раскаленными иглами.
— Мамочка.... Господи...А-а-а...
Я не могла сопротивляться этому адскому пеклу. Тело не слушалось, а сознание, подлое, циничное сознание, не покидало меня, усиливая агонию.
Огонь... умирать в огне страшно.
— Я не хочу!
— Оникс! — словно во сне услышала я голос, полный отчаяния и страха. Он звал меня. Я разлепила глаза, чувствуя, как обжигающий пот льется на сетчатку. Все плыло, размытое алой пеленой. Меня коснулось что-то холодное. Лицо, губы, плечи.
— Еще, — прохрипела я. — Еще! — Мне был так необходим этот холод. Перед глазами плыл нечеткий образ. Кто-то наклонился надо мной. Кто-то пришел меня проводить.
— Уми...ра..ю...
"Нет. Не смей. Не сдавайся... Останься" — стучало в моей голове.
Вдруг тысяча ледяных звезд посыпалась сверху, вонзаясь в меня острыми краями. Они несли облегчение, но такое неуловимое...зыбкое. Алая сетка перед глазами начала медленно разбавляться. Теперь я лучше видела. Но зачем? Новая волна смертельной горячки накрыла меня с головой.
— Лэээс! — кто-то кричал. Топот, крики, ругань. — Тащи мою седельную сумку. Жуй — полную ванну холодной воды и лед! Много льда! Немедля! И кипяток, Жуй, кипяток!
— Не надо... хватит огня ...не надо...
Я летела. Слабый ветерок ласкал ноги. Холод... он опять касался меня.
А потом я опустилась в негу. Не люблю зиму, ее пронизывающую стужу, колючий стылый воздух. Но сейчас, погружаясь в прохладу, я мечтала, чтобы она была огромным пушистым сугробом, который обнимет меня и даст покой.
Очнулась, ощущая, что от лица отхлынул жар. Надо мной склонился Гай. Я лежала в бадье с водой, обложенная таящим льдом. Муррпау аккуратно поддерживал мою голову, не давая мне погрузиться в воду целиком. Он зачерпывал ладонью воду и лил мне на лицо, приглаживал мои волосы и что-то шептал. Я не слышала.
— Гай, — простонала я.
— Тихо, — он сосредоточенно продолжал мое омовение. — Помолчи ... прошу.
Меня начал бить озноб. Я затряслась всем телом, зубы стучали. Муррпау наклонился ко мне и прикоснулся своей теплой щекой к моему лицу. Мне захотелось вечности.
— Пора на берег, ундина, — он тепло улыбнулся и помог мне встать из воды.
Моя рубашка мокрыми лохмотьями облепила тело, и от этого становилось еще зябче. Я обхватила себя руками и затряслась сильнее. Гай вытащил меня из ванны и поставил перед собой. Ноги подкашивались. Вода стекала с меня ручьями, затапливая половицы. Муррпау нежно погладил меня по щеке и, не долго думая, рванул с меня рубаху. Мокрая ткань мерзко затрещала и шлепнулась лужей на пол у моих ног.
Я закрыла лицо руками и всхлипнула. Теплое пушистое покрывало скользнуло по плечам, и я разрыдалась в голос. Гаер подхватил меня на руки и понес в комнату. Сел в кресло и умостил меня на своих коленях, закутав еще плотнее.
Он качал меня на руках, заставил выпить какой-то горячий отвар, положил мою голову к себе на плечо, что-то шептал, и я, убаюканная его нежным голосом, не заметила, как заснула.
* * *
— Не хочу, — захныкала я, чувствуя, что меня хотят потревожить.
— Хорошо, спи, элори, — шептал его голос. Я улыбнулась, прижалась к нему посильнее и снова провалилась в грезы.
Сколько спала, скрутившись клубочком в его руках, не знаю. Но когда проснулась, еще долго не хотела открывать глаза, наслаждаясь теплом и счастьем, заполнившим сердце.
— Когда ты спала, — тихо сказал Гай. — Ты так сладко сопела и похрюкивала, что...
Я открыла глаза и он замолчал. Лишь смотрел на меня с улыбкой. Черты его лица стали мягче, в глазах растаял лед. Они искрились теплым золотистым светом, заполняя меня нежностью. Они плескались изумрудным омутом, призывая окунуться с головой. Я прикрыла глаза и улыбнулась. А потом, мне стало страшно. Сейчас подниму веки и увижу прежнего Гая: холодного и далекого. Я невольно сжалась в комок и замерла.
— Что случилось? — заволновался мужчина и крепче прижал меня к себе.
— Все слишком...хорошо, — прошептала я и открыла глаза. Видение не исчезло. Только тревога скользила по лицу Гая, но когда он заглянул мне в глаза, то заметно успокоился.
В дверь постучали. Кто-то не дождался ответа, и она со скрипом отворилась, пропуская Лэскара. Вид у него был, как у побитой собаки. Он тихо просочился в комнату и уселся за столом, почему-то упрямо пряча от меня взгляд.
Я закопошилась, устраиваясь поудобнее в своем импровизированном гнезде.
— Гай, Лэс, — начала я первой. — Вы можете объяснить, что со мной произошло?
Муррпау шумно выдохнул и метнул в чернявого презрительный взгляд. Лэс, молча, изучал рельеф стола.
— Ты пила воду, Ониэ? — спросил Муррпау. Я кивнула.
— Сушняк мучил нестерпимо.
— Вот в этом и проблема, — объяснял Гай. — Некоторые тупоголовые личности прежде, чем спаивать леди, не удосужились объяснить все тонкости пития гухузкого дерьма.
— Так, то ж каждый ребенок знает, — начал робко оправдываться Лэс. — Гномий огонь не дружит с простой водицей. Рассольчиком надобно, рассольчиком. Треклятая гухузская магия, чтоб ее...
— Да я и сам, хорош, — корил себя блондин. — Сначала в "Сытом гусе" доверил тебя на попечение этому идиоту. Потом из тупого благородства оставил одну в комнате и поперся с ним допивать эту отраву.
— Так значит..., — открыла я рот, но потом вовремя опомнилась. "Так, значит, ничего не было. Уф. Или все-таки было?" — А почему моя скромная персона оказалась у тебя в комнате? — я напустила на себя строгий вид и насупилась.
— Прости, — буркнул Муррпау. — Куда пьяные ноги принесли, там и оставил.
— Спасибо, что вовремя вернулся, — я не знала как поступить: ругать или благодарить? Поэтому постаралась остаться в нейтралитете.
— Онич, ты б пожалела блондина и переместилась в кровать, — Лэс, что было крайне удивительно, сочувственно взглянул на Муррпау. — Он тебя уже сутки на коленях держит.
— Сутки? — я уткнулась носом в одеяло. — Конечно...конечно..., — начала порываться встать. Гай не пускал. — Господин Муррпау, — хотелось повысить голос, но тот предательски дрогнул. — Я, правда, в порядке... Мне...лучше.
Гаер слегка прищурился, наблюдая за мной, а потом, перехватив поудобнее, встал и понес меня болезную в постель.
— Еду тебе принесут в комнату, — блондин опять закрылся. — Пойдем, убогий, — обратился Гай к Лэсу. — Пусть леди отдыхает, — и парни направились прочь.
— Гай, — словно цепляясь за ускользающую опору, окликнула я Муррпау.
Тот, уже в дверях, обернулся.
— Спасибо.
Он, молча, вышел, оставив меня одну.
* * *
Настало утро, которого я ждала со страхом. Вещи собраны, лошади оседланы, впереди дорога. Я долго сидела у окна, наблюдая за рассветом, и думала: о себе, о друзьях, о будущем. Настал момент, когда уже не спрячешься за широкими спинами товарищей, не оставишь все, как есть. Теперь я сама должна о себе позаботиться и найти ответы на свои вопросы. Сколько раз я это себе повторяла? Двадцать? Тридцать? Сто?
Город давно ожил: суетились торговцы, открывая свои лавки, спешили по делам горожане, просыпались постояльцы и сонной вереницей стекались в холл на завтрак.
— Пора, — я встала и направилась к двери.
Лэскар и Гай ждали меня внизу, трапезничая и ведя беседу. Когда я присела к ним, они замолчали. Напряженная тишина зависла над нашими головами.
— Впору похоронный марш исполнять, — я пыталась шутить, но получалось плохо.
— Онич, сегодня мы расстаемся, — печально изрек Лэс. — Ты уверена, что поедешь одна? Может нанять хотя бы проводника или сопровождающих из стражи... Я могу попросить короля...
— Спасибо, не нужно, — я гоняла глазунью по тарелке, и мои очи предательски намокали. — Этот путь лишь для меня. Деньги есть, конь и меч при мне, а остальное пустяки.
— Я тоже сегодня покидаю Улгаву, — вид у блондина был мрачнее грозовой тучи. — С собой не зову... Знаю не поедешь.
— Не поеду, Гай, ты прав, — согласилась я с ним. — У каждого своя дорога. Одно прошу, мальчики, — я достала один из своих кинжалов и положила на стол. Отодвинула тарелку и вытащила из-за пазухи маленькую тонкую книжицу в кожаном переплете. Чьей шкурой обтянули сей предмет Пнэргулд так и не сознался.
— Посчастливилось мне, господа, заполучить сей артефакт в собственное распоряжение, — я накрыла рукой книгу и почувствовала, как тепло ее магии пробирается в меня через ладонь. — Это что-то вроде компаса: помогает не сбиться с пути, следуя к своей цели, ищет пропажу, указывает, где тот или иной человек.
Парни переглянулись и придвинулись ко мне поближе. Наши плечи сомкнулись, а головы склонились над книгой.
— Я тебя недооценивал, Онич, — прошептал Лэс.
Гай молча переводил взгляд с книги на меня и обратно.
— Пользоваться в полную силу этой вещицей я еще не могу, но..., — я заговорчески улыбнулась мужчинам. — Но Пнэргулд научил меня самому простому способу найти того, кого желаешь. Лэс, — я взяла в руки кинжал. — Дай мне свою руку, — парень спокойно протянул ее мне, даже не спросив зачем. Я раскрыла книгу, пролистала первую страницу и остановилась на второй. Листы ее были пусты, лишь время слегка тронуло их желтизной. Я аккуратно уколола палец Лэса. Капля крови быстро набухала на коже. Перевернула его руку ладонью вниз и надавила, заставляя кровь стечь на лист. Алое пятнышко упало на страницу артефакта неровной кляксой, и я зашептала:
— Эрэто ом Лэскар, до рэн том ару, — кровь медленно начала исчезать, и спустя всего пару мгновений, страница поисковика была снова чиста.
— Что это значит? — спросил удивленный Лэс.
— Это значит, что я смогу тебя найти, где бы ты ни был и помочь в случае необходимости.
— Хм... полезная штука, — Лэс озадачился. — Не хотел бы я, чтоб у моей жены была такая.
Мы дружно засмеялись, а потом я спохватилась.
— Лэс, если ты против, я отменю память поисковика.
— Хотел бы я себе такую, — парень улыбался. — Чтобы знать, что с моими друзьям все в порядке. У тебя еще одной не завалялось?
— Нет, к сожалению, она одна такая, — огорчила я Черного.
— Гай, — я обратилась к блондину. — А ты не против моего последнего каприза? Так мне будет спокойнее.
— Против, — ответил Муррпау, как отрезал. Он закрыл книгу и отодвинул от себя подальше. — Это колдовство дает надежду, которая может помешать выжить. Надеяться нужно только на себя.
— Гай, Лэс, — я была готова к этому. Почему-то чувствовала, что он откажет. — Вы мои друзья, я хочу, чтобы мы еще встретились. Я очень этого хочу...очень, поэтому и предложила...
— Я сам тебя найду, Ониэ, — я подняла глаза на Гая. То, что там увидела, заставило меня поверить: бесповоротно и окончательно. Он найдет... Если захочет.
* * *
Прощание получилось скомканное. Мы, молча, сели на коней, выехали за город и остановились на развилке дороги.
Лэс взял за уздцы Титаню и отвел меня в сторонку.
— Ты с ним так и не поговорила?
— Не смогла, Лэс, — пробубнила я в ответ. — Когда дело касается меня лично, то я...я...
— Глупые вы люди, — Черный разочаровано покачал головой. — Мимо счастья ходите. Эх.
— Лэс, не надо, пожалуйста. У меня и так сердце заходится, а еще ты тут, — мы обнялись. Я поцеловала Лэса в колючую щеку:
— Пусть удача идет с тобой рядом, друг.
— Мы обязательно встретимся, Онич, а удачу оставь себе, — Лэс уже отъезжал. — У меня есть отвага, мне этого хватит.
Лэскар подъехал к Муррпау и что-то ему шепнул. Они похлопали друг друга по плечу, и Изергиль, взметнув столп пыли, помчала своего хозяина навстречу подвигам.
— Зачем ты едешь в сторону Лааса, Ониэ? — спросил Гай.
Я не ответила.
Мы подъехали вплотную друг к другу.
— Береги себя, элори, — Муррпау взял меня за руку.
"Сейчас разревусь, как последняя дурочка".
Я смотрела на него, стараясь запомнить каждую черточку его лица, каждую морщинку, каждую пуговичку на его камзоле. В носу защипало. Глаза наверно блестели от навернувшихся слез.
Он потянул меня за руку к себе и обнял. Я вцепилась в его плащ мертвой хваткой, чувствуя каждым сантиметром кожи его тепло, такое родное и далекое одновременно.
"Время... Пусть время остановится...пусть".
Гай взял меня за плечи и слегка отстранился, а потом его губы скользнули по моим. Нежно... почти неуловимо...Нереально. Я задрожала. Все тело насквозь пронзила горячая искра... Та, о которой говорил Лэс.
— Я найду тебя, — прошептал мне в губы мужчина...мой мужчина. Провел ладонью по моей щеке, вытирая слезинки, и умчался вдаль, окончательно разбив мое сердце.
Глава 33. А по утру они проснулись...
Не жалуйтесь на жизнь — могло не быть и этого.
NN
Жизнь на 10% состоит из того, что с нами происходит, а на 90% из того, как мы на это реагируем.
NN
Долина Эха, Кабаний лог
Как только головка Лакиры коснулась лежака, в сердце леди Одерты заползла зависть. Царевна вымоталась на столько, что не замечала ужасов ночного леса и спала как младенец. Холод спускался с гор уверенной поступью. Ветви деревьев, нависая над головами, плясали на пронизывающем ветру. Их тени метались в призрачном свете ночи. Жуткие крики ночных хищников заполнили пространство. Свее казалось, что они с каждой минутой слышатся все отчетливее, приближаются со всех сторон, сжимая их кольцом.
Эмориган, обустроив пристанище, молча, встал и растворился во тьме. Свея затряслась от страха еще сильнее. Она пристально всматривалась в ночь, пытаясь разглядеть фигуру мужчины, но его все не было. Ее начало мучить предчувствие, близкое к уверенности, что он не вернется. Девушка придвинулась поближе к костру и достала кинжал. Его холодная сталь придавала зыбкое ощущение безопасности, и Свея, сжав оружие в замерзших пальцах, уставилась на языки пламени. Ветер водил хоровод с яркими искорками, закручивая их в спираль и унося ввысь. Завороженная этим танцем, девушка не услышала, как вернулся мужчина. Он присел к костру и вытянул руки, касаясь языков пламени.
