— О чем ты говоришь? — Ритос понимал, куда клонит его дочь, но он должен был выяснить все ее намерения до конца, а потом стереть ее с лица земли, вычеркнуть, выбросить как ненужный хлам вон из Дупы.
— Я говорю о том, что ты собираешься отдать Хамун на растерзание дикарям, — чеканя каждое слово, произнесла Аста. — Твоя тирания уже не знает предела. Жажда крови, ненависть к своему народу превратили тебя в чудовище, пожирающее само себя. Ты убиваешь не себя, ты убиваешь свою кровь и будущее Хамуна. Твои глаза не смотрят вперед, они залиты кровью. Мало того, что ты вырезал весь цвет нации, мало того, что люди живут в страхе, так ты еще собрался подарить Хамун гурунэ'? Ты выжил из ума окончательно.
— Ты все сказала? Откуда такая посвященность в государственные дела? — спокойно поинтересовался Ритос. Но в следующее мгновение его охватила ярость, дикая и неукротимая. — А ты думала, я подарю страну тебе? Лучше дикари, чем ты. Ты .... вы все... мой позор. Стража! Стража! Бросьте эту девку в подземелье! ... Стража!
Ритос сорвался. Дочь выводила его из себя одним лишь своим видом. А эта тирада зажгла его, словно факел. Он уже не контролировал себя. Гнев алой пеленой застлал ему взор.
Аста словно не видела его состояния. Она, само спокойствие, словно ледяной водой, продолжала обливать царя новой порцией доводов и условий:
— Твоя стража не придет. Верные мне люди охраняют вход. Ты жалок, Ритос, сейчас ты напишешь отречение от трона в мою пользу и я позволю тебе удалиться на покой в Храм Доур, либо куда ты еще пожелаешь. Я дам тебе возможность окончить свою жалкую жизнь тихо и спокойно. Я дам тебе шанс, тот шанс, который ты не дал моей матери.
— О какое благородство! — Ритоса охватывала паника. — О какие высокопарные речи. И это говоришь мне ты, у которой руки по локоть в крови?
— К сожалению, в моих жилах течет и твоя кровь. Плохая кровь, от которой бы я с удовольствием избавилась, — Аста положила руку на рукоять меча и шагнула к царю.
— Ты не посмеешь, народ не примет тебя, знать восстанет, — закричал Ритос.
— А, может, проверим? — она уверенно приближалась к трону.
— Я не отрекусь в пользу тебя. И я..., — Ритос выхватил меч и бросился на дочь. — И я убью тебя, тва-а-арь!!
Аста отскочила в сторону, на ходу высвобождая свой меч и ножен.
— Что ж, Ритос, я дала тебе шанс, — выкрикнула царевна и пошла в атаку.
Царь хоть и выглядел дряхлым стариком, но меч всегда держал крепко. Аста знала, что он опасный противник. К тому же Ритос тоже имел небольшие магические способности. Он подпитывал их с помощью запретной магии, мрачной и кровавой. Но все-таки он уступал ее молодости и силе.
Царь ловко отбил первые атаки Асты, и сам пошел в наступление. Царевна, отскочила в сторону под его напором, и быстро осмотрелась.
— Ты трусишь! — ликовал Ритос, наступая. Аста чувствовала, что он готовит магическую атаку, и, отступая, поспешила послать призыв Кроду. Ее фрон, незаметный для Ритоса, выпорхнул через открытые окна, и устремился к своей цели.
Схватка продолжалась. Аста пятилась на террасу, отражая выпады царя. Она играла с ним, но игра эта была опасной. Царевна планировала измотать отца, а потом...
— Ты сдохнешь здесь, — орал Ритос. — Ты, наконец, сдохнешь!
Вдруг затрубили горны и забил набат. Аста облегченно выдохнула и выскочила на террасу. Этот клич бросил советник Крод, созывая жителей Рамиты на дворцовую площадь.
Ритос, рыча от ярости, бросился вслед за дочерью.
Аста, пользуясь преимуществом во времени, сжала в кулаке ожерелье и зашептала приказ.
* * *
Лойтар ждал в назначенном месте в назначенный час. Он был мрачен словно грозовая туча. В его холодном взгляде нельзя было уловить ни капли эмоций. Его спутники, шесть статных воинов, закутанных в серые плащи, стояли чуть поодаль, готовые в любой момент прийти на зов своего господина. Но Серому Лорду не нужна была их помощь. Он и его преданные воины Теней сейчас были лишь сторонними наблюдателями. Как бы он хотел быть там, рядом с ней. Закрыть ее от опасности своей грудью. Убить любого, кто только бы посмел помыслить причинить ей вред. Но он стоял здесь, он обещал. Она знала, что слово чести для него не пустой звук. Она взяла с него слово, и он стоял здесь, отстраненно взирая с высоты крепостной стены замка Доур на расположившуюся в долине Рамиту.
Зверь лежал у его ног, выражая напускную покорность. Его когти были спрятаны, а из глубины клыкастой пасти доносилось ровное утробное урчание, носившее оттенок примирения с собой и с окружавшим Зверя миром. Положив морду на свои могучие лапы, он наблюдал за Лордом сквозь полуприкрытые глаза. Ему попался достойный соперник: сильный, жестокий и опытный. Но, как бы ни закрывался маг от Зверя магическими щитами, тот ощущал, беспокойство и тревогу, так усердно скрываемую этим необычным воином. Но Зверь не чуял главного — страха, и это начинало его беспокоить.
Вдруг чудовище занервничало. Богато украшенный магическими камнями ошейник запульсировал на шее Зверя, ввергая его ярость. Тварь оскалила пасть и глухо зарычала, выплевывая ненависть на окружавших его мучителей. Лойтар повернулся к протестующему чудовищу и послал ему мысленный приказ:
"Выполняй, то, что приказано, иначе ты будешь корчиться в муках до скончания твоих дней".
Глаза Зверя практически, превратились в две узкие щелки, сверкающие гневом. Он медленно, словно борясь с неведомой силой, встал на лапы и неспешно закружил вокруг Лойтара. Войны Теней и их предводитель не сдвинулись с места. Бешенство охватило чудовище. Его уши были плотно прижаты к голове, а мощный хвост отбивал ритмичные удары по вороненым поджарым бокам. Зверь снова глухо зарычал и сверкнул огромными клыками, готовый броситься на одного из своих мучителей.
"Покорись и выполняй приказ, и тогда ты узнаешь щедрость твоей госпожи".
"Вы не зас-с-ставите меня это с-с-сделать. Прос-с-сите другого....".
"Оставь свои силы для дела", — Лойтар скрутил полог своего плаща хлестнул им по ощревщейся морде чудовища. Зверь оскорблено взвыл, но припал к земле подле Серого Лорда.
"Гос-с-с-подин...пощади... проси другого".
"Я тебе не господин", — отрезал Лойтар и послал Асте фрон с просьбой усилить ее приказ небольшой порцией боли в воспитательных целях.
"Ж-жаль... было бы намного интерес-с-снее", — Зверь припал к сапогу Серого Лорда и слегка об него потерся. Но в этот момент боль, словно удар раскаленного прута, повергла огромного Зверя в агонию. Чудовище отпрянуло от мага, истошно закричав. У Лойтара слегка дернулся мускул на щеке, но он продолжал беспристрастно наблюдать за корчившимся у него в ногах Зверем.
Ненависть и боль — вот, что он видел в полыхающих огнем глазах чудовища. Зверь изогнулся дугой, пытаясь когтями сорвать с шеи ненавистные путы, но еще одна порция боли, пронзила его, пройдясь по шкуре судорожными конвульсиями. Зверь замер на месте, а потом, смерив Лойтара презрительным взглядом, зашипел, выплевывая каждое слово, словно яд: "Будь... она... проклята". И вскочив на выступ бойницы, камнем бросился вниз с высокой крепостной стены замка Доур.
Лойтар же продолжал неподвижно стоять на месте, а на его лице появилась едва уловимая улыбка.
* * *
Дворцовая площадь оживала. Горожане, поднятые со своих постелей, спешили на зов набата. Обсуждение случившегося передавалось из уст в уста, заполняя улицы города гулом голосов. Толпа быстро прибывала на площадь, заполняя все ее пространство разномастной колышущейся массой.
На мосту Глашатаев сражались на клинках двое. Осознав, кто вступил в поединок, толпа распалялась еще сильнее. Теперь с площади доносились еще робкие, но достаточно отчетливые выкрики поддержки и одобрения от тайных приверженцев воинственной царевны.
Схватка была в самом разгаре. Аста, кружась в танце боя вокруг своего противника, заманивала Ритоса на более узкий участок поединка, к краю Моста. Ритос ликовал. Он наступал, зажимая наглую девчонку в угол. Он, преисполненный чувством превосходства, молниеносным движением направил лезвие своего меча в грудь царевне, и резко крутанул рукой, чтобы оставить "красный росчерк" на правой щеке Асты. Но вместо податливой плоти его клинок пропорол воздух. Аста, разгадав прием, ушла от клинка влево и парировала. Ритос отскочил и снова сделал выпад. Клинки засверкали в очереди смертоносных выпадов и ударов.
— Ты неплохо научилась владеть мечом, но не сказать, что мастерски, — Ритос сделал ложный выпад и сразу закрылся.
— Хм... поживем-увидим, — Аста остановила своего оппонента, сделав сильный захват и выкрутив клинок. Этот прием пробил оборону царя, и Аста, аккуратно разрезав рукав кафтана, пустила Его Величеству первую кровь. Ритос заскрежетал от боли зубами.
Соперники замолчали, сосредоточившись: их клинки со свистом распарывали утренний воздух. Каждый из них пытался найти выгодную для себя позицию и, поэтому они кружили на мосту, сближаясь и удаляясь друг от друга, но все-таки двигаясь к краю. Народ на площади, стараясь не упустить из поля зрения ни одно движение дерущихся, следил за боем. В толпе нарастали волнения.
Ритос решительным напором наносил удар за ударом, пытаясь достать Асту. А та, наоборот, вела утонченный бой: обманывая, отражая, быстро и гибко двигаясь, казалось, она просто выжидает подходящий момент.
— Пора кончать с тобой, — прорычал царь.
Они опять скрестили клинки. Каждую атаку Ритоса Аста встречала ответной атакой. Царь уже задыхался, а у царевны даже не сбилось дыхание. Тяжело дыша, Ритос нападал, а Аста умело парировала, успевая отправлять фроны в Доур.
Неожиданно, набрав мощь Силы, царь бросил её в лицо царевны. Аста попыталась отклониться, но безуспешно: с обоих сторон была ограда моста. Царевна лишь успела поставить щит, но волна мощи была настолько сильной, что ее отбросило к самому краю Моста Глашатаев. Она ударилась о каменную ограду головой и на мгновение потеряла контроль. Ритос не мог упустить такую великолепную возможность и стремительно сделал выпад, целясь прямо в сердце дочери. И все же, Аста смогла увернуться от смертельного удара, подставив плечо. Острое лезвие проткнуло его насквозь, и безупречно белая рубашка мгновенно окрасилась в темный багряный цвет.
— Ах! — воскликнула толпа внизу и загудела, словно пчелиный рой. На террасе показался советник Крод с охраной. Но он не спешил разнимать дерущихся.
Раненная Аста, оступившись, упала на колени перед отцом. Ритос наступал, но из-за раны девушка не могла двигать правой рукой.
— Вот и все, пришла твоя смерть! — торжествовал Ритос, нависнув над царевной.
Аста, распростершись у ног царя, смотрела на него своими прекрасными эбонитовыми глазами обрамленными длинными ресницами. "Они такие же, как у ее матери", — вдруг подумал Ритос.
Ни одна жилка не дрогнула на ее чеканном красивом лице, особенно принимая во внимание бедственное положение царевны. Ритос мог сейчас прекратить бой, но вместо этого он поднял меч для последнего удара.
— С тобой покончено! — презрительно усмехнулся царь и занес клинок над головой непокорной дочери.
Усмехнувшись сквозь зубы и превозмогая боль в раненом плече, Аста посмотрела на небо и резко откатилась вправо. Она специально упала к ногам тирана, пытаясь дать ему последний шанс спасти себя. Но этот человек давно забыл, что такое честь и совесть.
Огромная черная тень нависла над площадью, скрывая собою робкие утренние лучи света. В толпе раздались истеричные вопли. Над городом пронесся дикий рык, от которого у всех застыла кровь в жилах.
— Ты ошибаешься, все только начинается! — победоносно выкрикнула Аста прямо в лицо Ритосу. — Обернись, и ты поймешь, что Боги против тебя! — задыхаясь, царевна старалась перекричать встречный поток вихря и нарастающий шум от огромных хлопающих кожистых крыльев.
Ритос отпрянул от своей жертвы, слыша над своей головой рык, от которого все его мышцы превратились в камень. Он поднял голову в небо.
Мощные когтистые лапы Черного Огненного Дракона — Великого Хайра схватили его в смертельные тиски, и, оторвав от земли, начали рвать его тело на части.
В последние минуты своей жизни Ритос Свирепый подумал о том, что он символично и красиво расстается с властью. На Мосту Глашатаев он возвел себя на престол, и там же покидает его на веки.
Глава 24. Кесарю — кесарево
В гостях хорошо, а дома... лучше и не вспоминать.
Никита Богословский
ОНИКС
Удивительная вещь человеческое тело — органичная и, на редкость, живучая. Сдается мне, что тараканы и крысы не вполне заслуженно получили пальмовую ветвь первенства. Я с прискорбием должна их уведомить, что на пьедестале придется потесниться. Мой воспаленный и малость ушибленный рассудок живописно мазюкал сию картину в моем затуманенном сознании или сне: я, вся перебинтованная, на костылях и распорках лезу на первое отвоеванное кровью и потом место, давя бывших хитиновых конкурентов гипсом и отшвыривая костылем возмущающихся громким мерзким писком и старающихся прокусить мои бинты грызунов. Взгромоздив себя на почетное первое, я гордая собою, кричу от радости во все горло, размахивая покалеченными конечностями и отплясывая странный дикий танец победы. Я задыхаюсь от счастья, полная сил и надежд, готовая идти дальше. Но когда я, воспарившая практически до небес, наслаждалась триумфом, в этот мой звездный час одна, обезумевшая от возмущения и моей наглости рыжая жирная крысятина, извернувшись, подпрыгнула и со всей силы вцепилась в кисть моей руки. Я пошатнулась, неуклюже взмахнув веером торчащих из меня медицинских штук и завывая от боли и обиды рухнула с высоты.
— Аааааа, — услышав крик, словно со стороны, я обмерла на миг, потеряв ощущение жизни, взмокла от страха и очнулась.
— Ааааа, — услышала я свой вопль наяву.
— Ааааайяй, мамочка, — отозвалось у меня эхом в голове. Голос был чужой, но знакомый. Писклявый, детский и очень напуганный.
— Где я?... Что со мной? — задыхаясь и оглохнув от бешеного стука собственного сердца, я с трудом разлепила глаза. Яркие разноцветные круги поплыли у меня перед взором. Я резко закрыла глаза, наслаждаясь такой спокойной темнотой.
— Тетя Ониэ, очнулась, — услышала я удаляющиеся радостные вопли Тлики. Конечно, это была она, как же я сразу не признала ее голосок.
— Тетю Ониэ, кажется, переехал танк, — прошелестела я одними губами. Тело я чувствовала, но лучше бы оставаться в блаженной неге комы. Меня словно избили палками. Били явно долго и жестоко. Досталось всему организму, а особенно рукам и голове. "Кто ж меня так?" — подумалось ненароком. А писклявое противное второе я решило поглумиться и добить меня окончательно: "Ты сама, милочка, на пару со своей глупостью".
— Ох... — только и оставалось, что кряхтеть. — Люди, откройте мне веки! Не дождавшись помощи, я медленно повторила попытку увидеть белый свет. На этот раз кругов было значительно меньше, и они не так сильно резами глаза. Спустя пару бесконечных минут мои очи жгучие привыкли к свету и показали добротную, с претензией на легкую изысканность, комнату. Это не был дом моей знакомой и ее родителей. Хоромы почище, да по богаче мне явно нравились. Я попыталась улыбнуться, но вышло кривовато.
