Второй же вариант Окена просчитал с легкостью, ведь в политических интригах он знал толк, а также имел неудовольствие лично общаться с царевной Астой на переговорах о временном перемирии. Эта несгибаемая и живучая баба-воин изрядно попортила нервы Эгде, генералам армии и, конечно же, самому Советнику, унаследовав хватку папаши и хитрость матери-колдуньи. Такую особу списывать со счетов было бы непростительной глупостью. Поэтому Окена поспешил найти нужных людей при дворе Ритоса и под крылом у Асты в войсках, что не составило труда, золото всегда способствует в делах такого свойства. И потекли к Советнику вести от соседей полноводной рекой, только и успевай просчитывать выгоду и новые схемы интриг.
Когда же свершилось то, что свершилось, перепутав стройные логические ряды умозаключений и планов, сплетя все варианты в один узел, Советнику пришлось изрядно облегчить казну Исраира (свое кровно наворованное тратить было уж слишком жалко). Гухузы, этот мелкий, пакостный народец, всегда умели найти выгоду в любом, даже самом проигрышном варианте. Торговаться пришлось долго, но Орум получил то, что желал. Гномы изменили маршрут следования царевны Лакиры по своим подземным Тропам, и та должна была угодить прямёхонько в руки головорезам Советника. Но планы опять сорвались, словно сама Удача играла на стороне этой малолетней вертихвостки. Но Окена не был намерен так легко сдаваться. Он столько вложил труда, бессонных ночей, а главное денег в эту аферу, что бросать на полпути начатое было бы преступлением в первую очередь по отношению к себе. Самолюбие Советника взыграло не на шутку, и он обратился к последнему, крайне неприятному и опасному плану. Магия! Запретная, страшная, непонятная, она пугала Орума именно по этим причинам. Он всегда осуждал методы Эгды, которая тоже связалась с запретной материей и теперь ходила по лезвию ножа, но, оказывается, бывают в жизни ситуации, когда приходится поступиться принципами во благо и ... благосостояние. Уж в этот раз ничто не могло помешать задуманному, но опять проведение повернулось к Советнику не тем местом, на которое он рассчитывал. Горькое разочарование сначала охватило престарелого интригана, когда он увидел в кого превратился его трофей. То ценное, что было между ее ног, и за что бы передрались гурунэ с ланийцами, теперь отсутствовало и обратно вернуть все, как было раньше, не получалось. Глядя на перепуганного, потерявшего память, растерянного и одинокого орка, Орум вдруг понял, что вот он — праздник — пришел к нему, стоит у порога, зазывно кличет окунуться в омут веселья и радости, дорогой праздник, очень ценный и именно такой, как нужен ему, настоящему Оруму Окене.
ОНИКС
Все бы ничего, но бабуленция оказалась выходцем из племени Моисеева, и ее помощь в репатриации заблудших дамочек ограничилась лишь указанием направления поисков и длинным перечнем пороков и наклонностей личности, стяпавшей чужое добро. Я, было, решила возмутиться, но что со старости возьмешь кроме плохих анализов. Последним моим козырем выступил преждевременно начавший скучать Мимико. Он из последних сил цеплялся за передние выпуклости моего организма, изображая вселенскую скорбь, а я нарочито давила слезу и живописала в красках бремя расставания с любимым питомцем, напрочь позабыв о данных ранее обещаниях.
Всех проняло, а вот бабку не зацепило. Она хмыкнула подленько и без лишних сантиментов предложила временный бартер. Оглядев с ног до головы предложенный вариант, я недрогнувшей рукой спешно отодрала от себя пищащего в голос паучка, и уступила Рин без торга.
Пожелав хмурому магу, остающемуся в тылах, счастливого избавления от "вензелей Мбути" на заднице, я, как особа, предварительно просвещенная колдуном на счет опасности, но и неоспоримой полезности некоторый существ в нашем дальнейшем вояже, мысленно отдала приказ выторгованной госпоже Нацыге, и мы всей гурьбой ввалились в Сумрак, ею благосклонно приоткрытый.
Опыта по шастанью там, где не попадя и куда нас не звамши, у меня уже было достаточно. Выверты глубокоуважаемого Предела одни чего то, да стоят. Я не считаю эльфийские кояры, которые открывали вполне комфортные порталы, проходя которые минимум имеешь заложенность в ушах, а максимум разноцветные круги перед глазами и расфокусировку зрения на пару-тройку секунд. Один был у них недостаток: необходимы точные координаты и правильный расчет. Но кустарщина нацыги, не ограненная теоретической, а самое главное практической благоустроенностью, привела весь наш отряд во временно недееспособное состояние. Боркуны солдат и мнимая невосприимчивость всех остальных к магическим выкрутасам Потусторонья временно убыли в неоплачиваемый отпуск по собственному желанию. Все мало-мальски имеющие интеллект, метали утренние харчи по кустам, а подлая нацыга, неунывающая Изергиль и лошадки ланийцев устроили незапланированный променад с подветренной стороны.
— Мама, роди меня обратно! — в перерывах между спазмами желудка стонала моя поруганная девичья стыдливость.
— Риго, друг, вернись! Ыэ ...ыыэ. Я все прощу! — изрыгал слова и междометья Лэс, застывший в коленно-локтевой позе в пару метрах от моего куста.
— Непризнанный гений зла, — стенал ракитник слева едва узнаваемым голосом статного военного. — Прости за поклеп! Ты совершенство! (далее непереводимый устный фольклор).
Парагвайский чифирь волков в комментариях не нуждался, об одном пожалела, записать не было возможности.
Титаня пугал молчанием и настойчивой стабильностью извергаемой жидкости из его крепкого организма.
— Если еще и понос случится, — вытирая лицо лопухом и чутко прислушиваясь к впавшему в кому желудку, я первая выползла на полянку. — То эта экспедиция закончится досрочно!
— Сплюнь, — хором взревели мои подельники и склонились по завершающей.
* * *
Наша совместная "близость к природе" привела к потрясающим результатам. Народ перестал бросать друг на друга косые, недоверчивые взгляды, волки смирились с присутствием людей, а солдатский гегемон уверовал, что хъёсверы мужики с понятиями и вполне готовы к общению, и сейчас, приходя в себя, они бурно делились впечатлениями от транзита через Сумрак и слаженно материли нацыгу.
"Общий враг народа", отразив в очах печаль и сострадание, пыталась сначала нас добить отваром какой-то бурды из подножного корма, но видя, как все шарахаются от ее угощения, приуныла и приползла ко мне под бочек, делиться сопереживаниями. Ее мысленный штурм моей гудящей головы отличался крайней настойчивостью, а щенячья преданность в глазах заставляла меня через силу воспринимать весь ее нудный бред и даже пытаться мило улыбаться в ответ. Что поделать? Хорошее воспитание иногда мешает жить спокойно.
Когда мой мозг достиг точки кипения, а я твердо решила радикально пересмотреть взгляды на свой стиль поведения в обществе, нацыгу от безвременной кончины спас Лэс. Он присел на травку рядом со мной и с лукавой усмешкой поинтересовался моим здоровьицем. Мне резко захотелось выместить булькающую внутри злобу, и я не сдержавшись, прошипела змеей:
— Были бы прогнозы — погода будет. Да, милый? Вещун-лохушник ты, а не пророк.
Руки сами собой потянулись в шее друга. Он ловко увернулся. Кто бы сомневался.
— Многоуважаемая Онич, — пафосно изрек этот наглец, — еще с утра мой организм отказывался переваривать завтрак карги Рин. Поэтому я подумал, что участь моя решена и противиться неотвратимому бессмысленно.
Я взвыла. Все волки разом обернулись, наверное, у меня вышло что-то неприличное в их понимании.
— Голова тебе дадена для того, чтобы в нее есть! — выплюнула я этому эгоисту в лицо. — Скушай заячий помет, он ядреный, он проймет.
— Моя дальновидность объединила массы, а у каждой истории бывает два финала. Я выбрал самый короткий, менее болезненный и не такой...хм... пронимающий, — не обращая внимания на мою желчь, продолжал бросаться патетикой Черный. — Разве ты хотела бы тащиться своим ходом через лес, через каждые полдола истерично выбирать кустик под нужник и так три луны подряд?
— Так мы тебя еще и благодарить должны? — взвилась я.
Лэс поднялся, вышел в центр полянки и принял торжественную позу.
— Я готов получить награду. Беру недорого: кто сколько сможет.
— Позер!
— Жадина!
— И что с тобой делать?
— Понять и простить!
Вот тут я не удержалась и прыснула, а меня дружно поддержали.
Обстановка разрядилась, обиды забылись, месть откладывалась. На повестке дня стоял извечный русский вопрос "Что делать?".
— А давайте отправим нацыгу за царевной, — сумничал кто-то из ланийских салаг. — Она ее по запаху найдет и умыкнет так же, как это сделала в Пустоши.
Я оглядела наши нестройные ряды. Волки, согласно кивали, особенно усердствовал Римсак и папашка Рыжей. Они не могли упустить шанс понаблюдать за физическими корчами одной царственной особы и моральными другой, сопереживающей сестре и так ими люто ненавидимой. Волчица, явно инородный элемент в сплоченной стае, выражала негодование по случаю волчьего злорадства и примкнула к Лэсу, который грозил мне кулаком и артистично изображал удушье.
Глядя на этот цирк шапито, я призадумалась, но мне не дали сформировать мысль окончательно. Нацыга подергала меня за рукав и выдала мысленно один факт, который все расставил на свои места.
— Старая лахудра, оказывается, страдает склерозом, — зло процедила сквозь зубы и сообщила всем новость об амнезии царевны.
Радость на волчьих рожах расцвела буйным цветом. Ланийцы выдали вполне здравую, но попахивающую мужским шовинизмом мысль о том, что женщине не обязательно быть умной, главное у женщины пониже головы. Лэс распереживался и бросился утешаться на пушистую грудь зазнобы. Лишь я осталась, хоть не в здравом, но своем уме.
— Только дураки повторяют свои ошибки, — пламенные речи удавались мне всегда сносно. — Умные — совершают новые! Поэтому мы не будем испытывать несчастную дывчину на прочность! Раскромсать царевну на пазлы, а потом мучительно долго собирать — не есть цель нашей прогулки! Спасение принцесс — наш с вами театр импровизаций, и все мы в нем актеры! Наденьте маски, господа, и будемте играть!
Робкие аплодисменты я все-таки сорвала, но от них повеяло цинизмом. Меня попросили уточнить суть вопроса менее высокопарным слогом. И Лэс был первым и самым настойчивым из непонимающих.
— Как хорошо, Лэс, что у твоей девушки большая грудь... Так приятно обнять её крепко-крепко и почувствовать, что между вами что-то есть. Правда? — обиженный во мне оратор взывал к возмездию. Парочка, наконец, разлепилась и уставилась на меня возмущенно-вызывающим взглядом. Я вдохновенно продолжила:
— Брать штурмом крепость...
Мне не дали договорить. Мужики орали как ужаленные, трясли кто мечами, кто хвостами и рвались в бой.
— ...мы не будем! — рявкнула, перекрикивая рвущийся наружу тестостерон собравшихся. Недовольный гомон нарастал, а я упорно вещала идеи в массы: — Мы пойдем в обход... Так сказать с ... тылу! — и поведала им о склонностях господина Окены и моих планах, а в апофеозе добавила: — Возьмем на живца!
Когда до присутствующих дошел смысл сказанного, мужики сбледнули. Рыжая спрятала Лэса за спину и изобразила в мою сторону неприличный жест. Поняв, что кандидатура Чернявого под табу, а настаивать времени нет, я, в предвкушении потирая ручки, обратила взор на оставшиеся варианты.
— Госс-подин сс-тройный воеее-нный, — гадостно протянула я, — Вы так хороши и импозантны...
— Неет! — срываясь на визг, заголосил Тирунд. — Я не уроню...честь... мундира! Нет! И еще раз нет!
Кандидатуры остальных ланийцев я не рассматривала по причинам отсутствия у них харизмы и банальной смазливости рож.
— Пушистые братья! — обратилась к хъёсвирам и запнулась о полный ненависти взгляд вожака Нузлака. — Ваша брутальная красота затмит...
— Дэвочка нэ наррр-вайсся! — тихо прорычал волк и сверкнул яростными желтыми глазищами. — Затмит ... затмит, — каюсь, струхнула, но вернуть подачу решилась, — НЕ сможет затмить грацию царевны-орка, поэтому посылать вас нет смысла. Увы, вы не герои романа Окены.
Кто-то из волков попытался поддаться на мою провокацию, но Нузлак двинул по харе латентному... смельчаку, и роль примы плавно перекочевала к оставшемуся, самому достойному, скромному и, несомненно, талантливому персонажу сего балагана.
— Титаня, Танечка, Танюша, радость моя экзотическая! Ты, только ты! Единственный, прекрасный, завораживающий умы и помыслы! Ты пойдешь соблазнять проказника Окену! — услышав мою тираду, несчастный паард подавился травкой, закатил глазки и рухнул там, где стоял.
* * *
ОНИКС
Наша куцая процессия гордо шествовала по пыльной деревенской дороге в направлении замка Окены, собирая на себе любопытные взгляды сельчан. Народонаселение в принципе вело себя мирно, но настороженно. Как-никак держава ведет военные действия и каждый уважающий себя исраитянин должен по мере сил и возможностей защищать маленькую, но гордую страну, великую, не преклонившую колени перед жестокостью людей и нелюдей, выжившую вопреки всем и вся. Не защищать, так хоть вовремя докладывать куда следует. Все это, и не только, мы слушали с умным видом и уверенно кивали. Демагог-руководитель местного кружка политподготовки, представитель власти на местах, задорно, со знанием дела, вещал в наши редкие массы потоки идеологической мути, а я поражалась его богатому словарному запасу.
Сопровождать нас местный староста вызвался исключительно по причине стойкой уверенности, что мы самая благодарная публика, перед которой ему приходилось ораторствовать. Он решил закрепить свой успех и добить нас по пути к замку.
Его, как лицо уполномоченное, сопровождала пара солдат из городского гарнизона Гаранда, города раскинувшегося неподалеку. Какая нелегкая принесла этих двух салаг в деревеньку, через которую мы решили засветить наши персоны Советнику, выяснить не получилось. Можно было лишь предположить, что, либо парни местные, и оказались в этом населенном пункте по причине увольнительной, либо имели в провинции половой интерес, не связанный со строительством. Солдатики на наше счастье не изъявили желания тащить нас в город пред ясные очи начальства. После длительной нравоучительной беседы с "бурмистром", они лишь соблаговолили проводить диковинных чужеземцев до хатки барина, да и то решающим аргументом послужила интернациональная валюта — увесистая бутыль гномьего самогона (ораторские способности старосты, увы, оказались бессильны против грубого невежества солдатни).
Пока наша легенда действовала безотказно, а жалостливый, потрепанный вид, вкупе с необычной внешностью главного героя, изничтожали все сомнения на корню. Итак, мы — дипломатическая миссия княжества Лохия. Когда услышала от Лэса названия далеких и малоизвестных стран Южного материка, это однозначно стало фаворитом, и безапелляционно было принято в производство нашей повести. Так значит, мы, пардон-с, лохи, следовали с отрядом сопровождения в столицу Исраира, чтоб запечатлеть княгине Эгде свой реверанс и обсудить важные политические дела, а тут посередь бела дня на нас, благородных, чувствительных господ нападает банда романтиков с большой дороги...
