Том первый: Обратный отсчет

В очередной, уже, наверно, тысячный раз осмотрев свою новую внешность, он встретился со своим отражением взглядом — глубокий ореховый цвет его глаз, если присмотреться, отливал багровым.

Наверное, неправильно в его положении жаловаться, но... Человечество, которое он защищал сорок лет, учил и оберегал — встало на ноги и прекрасно справляется без него. Страны, которую он создал — больше не существует, она распалась на три самостоятельных государства, не очень-то жаловавших друг друга. Его убийца — давно мертв, его родные и друзья — в могилах, его единственный сын, отрада и гордость...

Порывисто взлетев с подоконника, он в четыре шага пересек небольшую комнату, замер у одной из кроватей у противоположной стены... рука будто сама собой потянулась взлохматить непослушные волосы "спящего" — теперь совершенно седые, а не темно-русые.

— Что же ты натворил, сынок...

Он был старше, чем помнил Слейн — лет на пять примерно. Откуда-то появились горькие складки у губ, на лбу и между бровей, да и в общем лицо потеряло последние остатки подростковой угловатости — перед ним был молодой сильный мужчина, знающий чего он хочет и как этого добиться.

Лежащий на кровати открыл глаза редкого по своей чистоте небесно-голубого цвета и уставился в потолок пустым взглядом. С десяток секунд волшебник с замершим сердцем ждал продолжения... а затем тяжело вздохнул, присел на кровать и, проведя по лицу сына кончиками пальцев, закрыл ему глаза.

— Зачем?.. Господи, ради чего ты все это делал, сынок? — тихо спросил Слейн, даже не надеясь на ответ. — Я уже третий день читаю твои записи — и у меня волосы дыбом встают от этих сухих отчетов о результатах очередного эксперимента. Даже не тысячи — десятки тысяч разумных, убитых разными способами, воскрешенных и снова убитых... А сколько было тех, кто проходил по другим твоим исследованиям, до которых я пока не добрался, скольких замучили твои подчиненные по твоему приказу или попустительству?.. Такой размах: заклинание, что ты создал, это даже не супер-уровень — Мировой! Трон из костей, пьедестал из страданий.

Разумеется, Кериан не ответил — только веки легонько дрожали от звуков его голоса.

— Честно — я не понимаю, почему Аутодафе сохранило тебе жизнь. Не будь ты моим сыном — я бы сам тебя убил, несмотря на все твои достижения. Даже скорее именно из-за них — боюсь себе представить, чтобы ты натворил, поставь ты себе другую цель — мир поработить, например...

...И что мне теперь делать прикажешь, а, сынок?

— Жить дальше.

Вздрогнув, уже-не-престарелый волшебник резко обернулся. В дверях стоял молодо выглядящий, среднего роста мужчина с короткой стрижкой, одетый в простой бежевый костюм и плащ. Он испытывал смешанные чувства при взгляде на Метатрона — с одной стороны, он едва не убил его сына, с другой — абсолютно за дело. И потом — не убил же... не до конца, по крайней мере.

— Да что ты можешь знать... — все же буркнул он, вновь повернувшись к сыну.

Сев рядом с ним на кровать, он взял безвольную руку Кериана — говорят, больные в коме могут чувствовать, что с ними происходить, слышать слова...

— Я дважды терял то, что было мне дороже всего на свете, — тихим голосом ответил Метатрон, присев на подоконник, на котором не так давно сидел сам Слейн. — Первый раз — родителей, во второй — жену. "Жить дальше" — единственный правильный ответ на вопрос: "Что же мне теперь делать, после всего?.."

Волшебник не ответил. Конечно же, он понимал, что ангел прав — чай не мальчик уже, были в его жизни и потери, и разочарования, его уже душило чувство собственного бессилия, когда все его могущество не могло спасти город, деревню... или даже всего одну жизнь. Просто дерьмо ТАКОГО масштаба с ним произошло впервые.

Тем не менее, посочувствовал он ему совершенно искренне:

— Мои соболезнования.

— Спасибо. Что будешь делать дальше? — спросил Метатрон. Поймав красноречивый взгляд Слейна, хмыкнул и пояснил: — Я не в глобальном смысле. В ближней перспективе.

Волшебник долго не отвечал, задумчивым взглядом скользя по неподвижному лицу сына.

— Никто не ведь не знает, когда он очнется? — наконец, спросил он.

— Ни малейшего понятия, — кивнул ангел. — Но я обещал ему — если после Аутодафе от него останется хоть что-то, я отпущу его, и не буду преследовать. Думаю, сейчас трактовать эти слова нужно как: "Я буду поддерживать в тебе жизнь столько, сколько потребуется". И что-то мне подсказывает, что делать я это буду не один месяц или даже год...

— Тогда... Я хочу попытаться найти своих потомков. Хоть что-то, что осталось после меня. Думаю, родословную одного из основателей Теократии Слейна вполне можно проследить...

"Если осталось, что прослеживать".

— Ты же поделишься со мной свитком Телепортации и чем-нибудь для дальней связи? Как только он очнется...

— Само собой... Точно уверен, что не хочешь остаться? Нам бы пригодилась твоя помощь...

— Я тебя умоляю, — улыбнулся волшебник. — Ты персонаж сотого уровня — тебе подвластно все. Привыкай. Чем тебе может помочь неправильный экспериментальный вампир, не боящийся света и не страдающий от Жажды, — всего пятидесятого уровня?

— Не прибедняйся, — вернул улыбку ангел. — Твой сын победил в прямом бою четверых паладинов шестидесятого, трех моих рыцарей семьдесят пятого и одного Архангела восьмидесятого. Очень показательно получилось — я, хоть и подозревал подобное, на такой результат даже не рассчитывал... Правильно сделал, что решил провести боевые учения с условно равным противником — так бы и дальше пребывал в заблуждениях о подлинной силе моих подчиненных.

Слейн только покачал головой — кажется, Метатрон так и не понял, насколько велика сила, что оказалась в его руках. Их было всего шестеро — и они перевернули мир. Ангелу же подчинялось больше десяти тысяч боевых персонажей, среди которых считанные единицы были меньше пятидесятого — на что способны они?

Неважно. Если он не понял этого до сих пор — поймет очень быстро.

А он не может здесь оставаться — попросту сойдет с ума в четырех стенах. Метатрон сообщит ему, когда (не если!) сын очнется, а свиток Телепортации позволит оказаться рядом быстрее, чем он доехал бы до госпиталя на машине в старом мире. Он посмотрит на свое наследие — Человечество, что больше не стоит на коленях (само!), быть может — найдет своих... ну, пусть будет внуков. Найдет себе новую цель, новую точку приложения своих сил, воли и опыта. Начнет... да, — жить дальше.

— Я возьму с собой записи сына о своем новом теле, — сообщил он ангелу. — Перескажу все, когда разберусь.

Метатрон молча кивнул — все равно для него эти журналы были бесполезны, пройдет еще немало времени прежде, чем он и его подчиненные начнут понимать, как работают их силы.

— Не откажешься поделиться с нами информацией об обстановке в Теократии? — спросил он.

— Без проблем. У тебя же останется мой сын.

— Ты за кого меня принимаешь? — одернул его ангел и Кериан вздрогнул от ощущения опаляющей силы, на мгновение прорвавшейся сквозь вспыхнувшие глаза.

Он до сих пор не мог привыкнуть к этому давящему чувству чужого могущества, способного стереть его в порошок не пошевелив и пальцем — просто перестав сдерживаться.

"Так, получается, вот что чувствовали обычные люди, общаясь с нами?" — пришло ему в голову. — "Неудивительно, что они считали нас Богами..."

-...Прости, — он поднял руки, примирительно улыбаясь. — Просто неудачная шутка.

"В которой лишь доля шутки, да..."

Время шло, но Метатрон не уходил, несмотря на то, что разговор подошел к своему логическому концу. Слейн его не торопил — лишь косился на него время от времени, гадая зачем же именно пришел сюда ангел. Честно сказать, он терялся в догадках — в игре они встречались всего несколько раз, да и за эти три дня виделись всего несколько раз...

— Что мне делать? — наконец озвучил свои мысли Метатрон.

Слейн понимающе улыбнулся — как он сам не догадался? Он бы тоже на его месте спросил совета у того, кто уже оказывался в такой же ситуации.

— В твоих руках огромная сила... — начал он. — Поверь, я знаю, о чем говорю — могущество сотого уровня трудно переоценить. Под твоим началом целая гильдия существ, самое слабое из которых обладает могуществом, доступным в этом мире лишь немногим. Весь мир у твоих ног, весь материк — в твоих руках. Ты можешь изменить этот мир так, как посчитаешь нужным — и ни я, ни кто бы то ни было еще, не сможет тебе помешать. И остаться в стороне — не выйдет... я, по крайней мере, не смог.

Я не знаю причин, по которым так вышло, не знаю, чем мы заслужили такую мощь... и, думаю, никогда не узнаю. Мы можем лишь попытаться оправдать этот подарок.

-...Ну так и что же мне, все таки, делать? — переспросил Метатрон, когда Слейн замолчал.

— Ты хочешь, чтобы я выдал тебе готовый план? Ты ему последуешь, а окажусь виноватым, в случае чего — я?

Ангел бросил на него злой взгляд и досадливо дернул плечом.

— Сам же прекрасно понимаешь, что так нельзя. ...Решай. У этого мира такая судьба — его будущее определяют чужаки. Это неправильно, глупо, несправедливо — но это так.

Слейн больше не стал ничего говорить — по его мнению, он сказал достаточно. Он был почти уверен в том, какой выбор сделает Метатрон, какой путь выберет — так же, как и сам ангел, скорее всего.

А если тот вдруг сделает неправильный выбор... что ж, Кериану удалось сделать невозможное — отец не уступит сыну.

-...Ты хотел спросить что-то еще?

"Он все еще здесь. Неужели вопросы не закончились?"

— Вроде того... Знаешь, есть такая притча — о мудреце, который прилег поспать на лугу. Ему приснилось, что он стал бабочкой, что порхает от цветка к цветку и вспоминает сон, от которого только что очнулась — в нем она была мудрецом. Когда мудрец проснулся, он долго пытался понять, кто он: мудрец, которому снилось, что он бабочка, или бабочка, которой приснилось, что она мудрец?

"Ах, вот оно в чем дело... Быстро же он догадался. Нам потребовались годы..."

Хотя, скорее всего, дело было в его расе — его друзья-игроки, вместе с которым он оказался в этом мире, были людьми, причем в большей части с нейтральным чувством справедливости, высокими по абсолютному значению параметрами мировоззрения обладали только он сам, Теократ и Ланс — жрец неопределенного архетипа, что-то среднее между "призыватель" и "баффер". На них все эти игровые условности действовали не так сильно...

А Метатрон был ангелом, с максимально положительным значением "чувства справедливости",+500, к тому же его согильдийцы еще додумались прописать свой собственный лор, отличный от Иггдрасильского, записав своего кланлидера в Первенцы Творца... В Иггдрасиле он бы просто над этим посмеялся — чудят люди. Теперь же...

— К чему ты это? — спросил Слейн, желая, чтобы Метатрон четко выразил свои сомнения.

Новоиспеченный вампир вздрогнул, когда ангел повернул к нему голову — белесые глаза сияли нестерпимым для его новой натуры светом, заставив руки покрыться противной гусиной кожей. Сейчас, глядя на Метатрона, никто не смог бы догадаться, что когда-то он был человеком — на Слейна обратил взгляд Архангел, полностью подходящий под описание "воин Света".

— К тому, что проснувшись сегодня утром, я секунд десять не мог вспомнить — я игрок, оказавшийся в теле ангела, или Метатрон, который с какого-то перепуга решил прожить человеческую жизнь.

— А ты думал, получишь все задаром? — с удивившим даже его самого металлом в голосе спросил Слейн. — Чтобы не перенесло нас в этот мир, оно воплотило в реальность все — и игровую магию вплоть до красивостей в описании, и личности твоих НИПов, и мировоззрение персонажа — в том числе, буквально. У всего на свете есть своя цена, Метатрон. Это — наша. Некоторые назвали бы ее неприлично низкой...

— И что, хочешь сказать — выхода нет? Я исчезну — останется Метатрон?

На сей раз волшебник ответил не сразу. Отпустил руку сына, аккуратно положил ее на кровать, поправил одеяло, собираясь с мыслями... а потом с горечью признал.

— Меня предал человек, которого я знал всю жизнь, верил как себе самому, любил как брата. Он был некромантом с мировоззрением в минус триста. Я хотел бы сказать тебе, что он не виноват, что его таким сделали — и оправдать его в своих собственных глазах, но... в глубине души я знаю, что это не так. Выбор есть всегда. Он не мог забыть почти шестьдесят лет дружбы — шестьдесят, Метатрон! Не мог забыть тысячи сражений, через которые мы прошли вместе. Не мог позабыть сорок лет, за которые мы создали — с нуля! — государство, с которым приходилось считаться всем, процветающее вопреки всему. Он помнил все это — и все же предал меня, даже зная, что меня не привлекает власть как таковая, что я никогда не подниму на него руку первым. Все то, что мы пережили вместе, то, чего достигли — не могло оказаться менее значимым, чем какой-то там параметр, воплощенный неведомой херней! Он выбрал сам! Сам!

Он резко замолчал, осознав, что почти кричит, сжимая в кулаке простыню, оскалившись клыкастой улыбкой прямо в сочувствующие глаза ангела, уже утратившими свое неземное сияние.

— Что ж... — улыбнулся Метатрон, будто и не было этой дурацкой вспышки. — Это было убедительно.

Легко спрыгнув с подоконника, ангел направился к дверям.

— Пойдем, наведаемся в сокровищницу, — бросил он, проходя мимо. — Не могу же я отправить своего агента на разведку голышом?

— У тебя там вообще найдется что-нибудь на пятидесятый уровень? — стараясь говорить непринужденно, спросил Слейн, поднимаясь с кровати.

— Вот и проверим...

Едва дверь открылась, волшебник, заглянув через плечо Метатрона, увидел переливающуюся радужную сферу, окружившую дверь и точеную женскую фигурку, застывшую перед ней с поднятыми руками.

Слейн покосился на Метатрона, который, будто почувствовав его взгляд, неловко передернул плечами.

Он знал Габриэль, замглавы широко известной Лестницы в Небо, не лучше чем Метатрона — то есть встречался всего несколько раз. Помнится, тогда он еще здорово посмеялся с их стиля управления — девушка всего играла роль "злого полицейского", тогда как Метатрон занимал позицию "доброго". Прямо готовый штамп: милосердный и справедливый правитель и его зловещий начальник СБ.

Он не задавал вопросов, зачем ангел создал НИПа с внешностью мертвой жены — и так все было ясно. Но вот что он теперь чувствует, каждый день видя перед собой ее лицо и понимая — настоящая давно мертва и никакая сила не сможет ее вернуть?..

"Какие-то жестокие у Судьбы шуточки..."

— Достаточно, Габриэль. В барьере больше нет нужды.

— Да, Создатель, — кивнула девушка, развеивая заклинание.

"А ведь если бы я не решил отправиться в самостоятельное плаванье, он бы сам меня куда-нибудь сплавил", — догадался волшебник. — "НИПы считают себя настоящими личностями (да и, скорее всего, являются ими), а Иггдрасиль — настоящим миром. А я знаю правду и могу начать смущать умы — он не может знать, что у меня нет таких намерений".