Чтобы как-то скрасить мрачный смысл своих слов и вызвать у детей улыбку, Гарри постарался процитировать Аластора немножко утрированно, карикатурно, но класс слушал его молча и сосредоточенно.

— Я ответил на ваш вопрос, мистер Остин? — спросил Гарри, отыскав взглядом школьника.

— Да, сэр, благодарю вас, я понял, — сказал Остин.

— Превосходно! К следующему занятию прошу всех законспектировать из учебника параграф "Назначение и задачи курса защиты от темных искусств". Свиток на два фута.

— Теперь идем дальше. Некоторые защитные и атакующие заклятия вы уже знаете. Кто вспомнит, какие?

— Акцио! — сказал кто-то.

— Верно, Акцио, а еще?

— Петрификус Тоталус, Остолбеней! — стали смелее вспоминать школьники.

— И это всё, что вы знаете? — подначил класс Гарри.

— Еще есть непростительные заклятия, сэр, — робко подняла руку девушка, сидящая за крайним столом.

— Стоп! Непростительные заклятия пока трогать не будем. Ну а ещё? Есть простое, всем известное заклятие, вы должны были его учить. Ну?

— Протего!

— Верно, мисс Эрроу, заклятие отражения Протего. Вы все, вероятно, думаете, что хорошо им владеете. Сейчас я вам покажу, что это не так. Прошу выйти из-за столов.

Школьники быстро сгрудились в проходе между столами. Гарри взмахнул палочкой, и столы отъехали к стенам класса.

— Заклятие Протего в руках опытного волшебника может быть не только орудием защиты, но и средством нападения. Мисс Эрроу, прошу вас, будьте моим ассистентом.

Девушка с некоторой опаской вышла вперед.

— Не бойтесь, мисс Эрроу, ничего страшного с вами не случится. Сейчас я попрошу вас применить к мне заклятие Петрификус тоталус.

— К вам, профессор? Но... как же...

— Ничего не бойтесь! Ну!

Девушка нахмурилась, взмахнула волшебной палочкой и произнесла заклятие. Вокруг Гарри мгновенно возник радужный кокон, напоминающий мыльный пузырь. Со слабым гудением он поглотил заклятие и исчез. "Слабовато! — подумал Гарри, — похоже, всерьёз их учить и не думали..."

— Сейчас я продемонстрировал вам обычные щитовые чары, — пояснил Гарри, — которым вы все, без сомнения владеете. Но это заклятие может гораздо больше, только требует магической силы и опыта. Для примера воспользуемся каким-нибудь безобидным заклятием, например, Таранталлегра. Мисс Эрроу, прошу вас!

Девушка выстрелила в Гарри заклятием, мелькнула и исчезла радужная защита, и тут произошло неожиданное: весь класс пустился в неудержимый танец! Гарри, усмехаясь, дал школьникам поскакать несколько минут, потом скомандовал: Фините Инкантатем! и вернул столы на место. Раскрасневшиеся школьники, переводя дыхание, поправляя одежду и прически, расселись по местам.

— Итак, — сказал Гарри, — я показал вам, что заклятие Протего может работать по-разному. В первом случае я применил так называемое диффузное отражение. Оно частично поглощает, а частично отражает в разные стороны заклятие, созданное противником. Но может случиться так, что ваш враг силен, и вы не можете создать щитовые чары, чтобы поглотить и рассеять его заклятие. Да это обычно и не нужно, гораздо проще использовать Протего в зеркальном режиме, чтобы отбить чужое заклятие в сторону или вернуть его противнику. Если же противников несколько, то Протего можно использовать и в мультизеркальном режиме, то есть каждый ваш противник получит свою порцию. Заклятие мисс Эрроу не отличалось особенной силой, поэтому, чтобы вам хорошо танцевалось, я немножко добавил от себя, — усмехнулся Гарри. — Но мисс Эрроу всё равно молодец, поэтому по совести — ещё пять очков Слизерину. Конечно, мультищитовые чары по плечу только сильным и опытным волшебникам, и я не жду от вас, чтобы вы продемонстрировали их мне уже на следующем занятии, но тренироваться нужно обязательно. Помните, что большинство знакомых вам заклятий имеют второй, третий, иногда даже четвертый уровень сложности. На этом, пожалуй, сегодняшний урок можно закончить. Вопросы? Все свободны.

Шумя и толкаясь, ученики факультета Салазара Слизерина, как самые обычные дети, бросились к выходу из класса. Гарри задумчиво смотрел им вслед. С преподавательского стола он так и не слез.

* * *

Вечером Гермиона пришла в директорский кабинет. За прошедшие дни у них начала складываться привычка встречаться по вечерам, чтобы обсудить прошедший день и наметить планы на следующий. В гостиной преподавателей Гермиона чувствовала себя неуютно, а Гарри, как командир боевого корабля, должен был ждать приглашения в кают-компанию. Формального запрета посещать директору учительскую гостиную, конечно, не было, но пока Гарри туда никто не приглашал, а по собственной инициативе идти он не хотел. Да и вообще, по словам Гермионы, делать там было нечего, поскольку гостиная обычно пустовала — учителя предпочитали днем находиться в учебных классах и кабинетах, а вечерами расходились по своим комнатам.

Гарри по секрету договорился с эльфами-домовиками, и они каждый вечер притаскивали для Гермионы что-нибудь вкусненькое.

— Ну, как прошли твои занятия? — спросил Гарри, глядя, как Гермиона ест мороженое, стараясь выбирать его ложечкой так, чтобы сложное сооружение из шариков разного цвета, цукатов, фруктов и шоколада не развалилось.

— Сначала было ужас как трудно! — ответила Гермиона, — сейчас полегче. Ты знаешь, Гарри, по-моему, нынешние школьники слабенькие какие-то... Ну, не физически, ты понимаешь, а соображают туговато. Мы такими не были!

— Ага, особенно мы с Роном! — засмеялся Гарри, — прямо светочи волшебной мысли. Ты лучше вспомни, как мы у тебя наперебой просили домашние задания сдуть! Да один Долгопупс у Снегга столько котлов расплавил, что на целый факультет бы, наверное, хватило. И ничего, теперь он — профессор травологии. Ты по себе-то не суди, Гермиона. Нормальные они дети. Кто-то лучше учится, кто-то хуже, но в целом — не хуже нашего курса.

— Гарри, а ты знаешь, что директор должен время от времени посещать занятия преподавателей? Хочешь, я тебе график составлю?

— Знаю, буду ходить, когда время будет, не надо графика. К Дуэгару надо бы сходить, не знаю я его совсем. А к Трелони не пойду, чего я у неё не видел? К тебе, наверное, тоже не пойду, всё равно я в твоей высшей трансфигурации не пойму ничего. Ты, кстати, уже начала анимагию читать?

— Пока только теорию, она ведь очень сложная, Гарри, даже до тестов еще далеко.

— Что за тесты?

— Ну, сначала надо понять, в какое животное может превратиться школьник. Если в какое-нибудь маленькое, вроде бабочки, мухи или жука, то в классе ему превращаться опасно — раздавить могут. Или, если, наоборот, во что-нибудь очень уж громоздкое или опасное — тоже нельзя. Так что сначала я должна понять, с кем можно в классе работать. Да и потом, я думаю, пока мало у кого хватит магических силенок на превращение.

— А проверь меня, Гермиона! — загорелся Гарри. Мне же интересно знать, в кого я могу превратиться!

— Ну... — замялась Гермиона, — понимаешь... Я тут посчитала кое-что... Словом, тебе лучше не надо.

— Почему это? Я что, по твоим расчётам, в муху, что ли, превращусь, — засмеялся Гарри, — или в крокодила? Ты, Гермиона, чего-то не договариваешь...

— Хорошо, я скажу, чего опасаюсь, — тихо ответила Гермиона. — Вспомни, Гарри, кем ты себя ощущал, когда в отделе тайн министерства пострадал Артур Уизли?

Гарри нахмурился:

— Ах, вот ты о чём... То есть ты считаешь, что моё животное — змея? Даже, скажем точнее, змея Волан-де-Морта Нагайна?

— Да, Гарри, понимаешь, у меня ведь ещё совсем мало опыта, может быть, изначально у тебя было совсем другое анимагическое животное, но после того, как Волан-де-Морт заполучил твою кровь... В общем, лучше не надо, пожалуйста, Гарри!

— Итак, ты боишься, что при анимагической трансформации я могу стать змеёй, и не просто змеёй, а змеёй Волан-де-Морта, так, Гермиона?

— Гарри, пойми, я всего боюсь! — жалобно ответила Гермиона, — я вижу множество, как бы сказать, боковых ходов в трансформе, которые не видишь ты, я не знаю, куда они ведут, и можно ли из них вернуться! Я не могу взвалить на себя такую ответственность! Что будет, если...?

— Всё равно, — упрямо сказал Гарри, — я должен попробовать. Мы с тобой должны этот вопрос исследовать и закрыть. Не может быть, чтобы я оказался слабее змеюки, которой двадцать лет назад снёс башку Долгопупс!

— Хорошо, — опустила голову Гермиона, — я знала, что этим всё равно кончится, будь по-твоему. Но мне нужно подготовиться! Когда всё будет готово, я скажу, и, пожалуйста, не торопи меня, Гарри!

— Отлично, Гермиона! — весело сказал Гарри, и, видя, как она расстроена, предложил: — а хочешь посмотреть библиотеку Дамблдора?

— Ой, конечно, хочу! — Гермиона сразу преисполнилась энергии. — Она большая? Где она?

— Там, — Гарри кивнул головой на дверь, ведущую в директорские покои, — целая комната; я, собственно, её и не смотрел толком, так, заглянул разок.

— Пошли скорее!

Библиотека Дамблдора размещалась в большой полукруглой комнате, занимавшей целый этаж замковой башни. От пола до потолка в ней стояли стеллажи из древнего мореного дуба, а вдоль стен были расставлены кресла, столики, пюпитры и какие-то магические приборы, назначения которых Гарри не знал, и поэтому трогать опасался. В библиотеке было темно.

— Люмос! — сказал Гарри, и в библиотеке разом вспыхнули магические лампы под стеклянными матовыми колпаками на причудливых птичьих лапах из бронзы.

Гермиона, забыв о Гарри, бросилась к стеллажам. Подписей на полках не было, видимо, Дамблдор расставлял книги в соответствии с какими-то одному ему известными правилами, поэтому она начала снимать книги наугад.

— Так... Эту я читала, и эту читала, эта есть в школьной библиотеке, ой, а эта на каком языке?

Скоро оказалось, что бóльшая часть книг и свитков в библиотеке Дамблдора написана на иностранных языках, причем ни Гарри, ни Гермиона не могли даже понять, что это за языки. На отдельной полке стояло двенадцать довольно толстых книг без названия, переплетенных в темно-красную кожу. На обложке каждой был вытиснен летящий феникс. Гермиона открыла одну из них и удивленно охнула:

— Смотри, Гарри, а здесь буквы бегают!

— Как это бегают?

— Да вот так! Сам посмотри!

Гарри подошёл и взял из рук Гермионы книгу. Действительно, буквы в строчках постоянно меняли очертания и как бы переливались. У Гарри закружилась голова.

— Н-да... — сказал он, — нам с тобой в научном наследии Дамблдора и до конца жизни не разобраться... Что это может быть?

— Это же шифр, Гарри! — воскликнула Гермиона, глаза её округлились, — а книги — наверняка дневники Дамблдора, видишь, феникс на обложке?!

— Пожалуй, — хмыкнул Гарри, — но что нам это дает?

— Как что?! Эти дневники обязательно нужно прочитать, может быть, тогда мы найдем ключ к тайне пророчества!

— Их, между прочим, сначала еще расшифровать надо!

— Раз надо — расшифрую! — отважно пообещала Гермиона.

— Да как же ты их расшифровывать будешь, если буквы по строчкам бегают, как букашки? Тут, скорее, нужно заклинание какое-то подобрать...

— Да, может, ты и прав, — разочарованно сказала Гермиона, ставя книгу на место, — я ещё посмотрю, можно?

— Конечно, смотри, — сказал Гарри, — ты смотри книги, а я буду на тебя смотреть, только вот схожу, чего-нибудь выпить возьму. Тебе принести?

— А у тебя кофе есть?

— Нет, но могу наколдовать. Я вообще-то имел в виду что-нибудь спиртное, оно в баре всамделешнее, кофе-то у меня получится ненастоящий, волшебный, толку от него...

— А, ну тогда... Мартини есть? Только сухое, а то от сладкого у меня голова болит.

— Не знаю, — сказал Гарри, — сейчас посмотрю, там много чего есть, я всё не запомнил.

Когда Гарри вернулся в библиотеку, Гермиона, похоже, забыла и про него, и про мартини. Гарри поставил бокал на полку рядом с Гермионой, но она не обратила на него ни малейшего внимания. Гарри тихонько отошел и сел в кресло. Гермиона после уроков переоделась в магловскую одежду, поэтому была в джинсах и в свитере. Она то и дело наклонялась или вставала на цыпочки, чтобы достать приглянувшуюся книгу или поставить её на место, при этом между поясом джинсов и свитером появлялась полоска смуглой кожи. Несмотря на рождение двух детей, Гермиона ухитрилась сохранить тонкую девчоночью талию. Внезапно у Гарри что-то перевернулось перед глазами, и он увидел не одноклассницу, с которой был знаком бóльшую часть жизни, а красивую, невероятно привлекательную и желанную женщину. Гермиона опять присела, а поскольку она не носила на джинсах ремня, пояс сзади отошёл, обнажая больше обычного, и Гарри не выдержал. Он поставил свой бокал, тихо подошел к стоящей спиной к нему Гермионе и положил ей руки на талию под свитер.

Гермиона замерла. Кожа у нее была гладкой и почему-то, как показалось Гарри, очень горячей. От её волос едва ощутимо пахло какими-то незнакомыми горькими и, наверное, очень дорогими духами. Гарри осторожно и очень медленно стал гладить Гермиону, поднимая руки к её груди, и вдруг почувствовал, что она откидывается, прижимаясь к нему спиной. Гарри погрузил лицо в волосы Гермионы. Под свитером оказалась короткая маечка и... больше ничего. Закрыв глаза и затаив дыхание, Гарри, наконец, почувствовал, что в его ладонях оказались груди Гермионы, но она, опередив его, повернулась, закинула ему руки на шею, внимательно взглянула в лицо и медленно закрыла глаза. Гарри склонился над ней и начал нежно целовать закрытые глаза, переносицу, уголки губ, а потом подхватил женщину на руки.

* * *

Гермиона, не стыдясь наготы, лежала на кровати поверх одеяла, а Гарри лежал рядом на животе, уткнувшись носом в её плечо и обнимая рукой. Он пребывал в сладком забытьи между сном и явью. Мир остановился, время замерло. Он боялся сделать малейшее движение, чуть-чуть пошевелиться, чтобы не спугнуть ощущение всеобъемлющего счастья, растворенного в женщине, лежащей рядом.

— Гарри... — тихонько позвала его Гермиона. Гарри повернул голову, чтобы видеть её лицо и открыл глаза.

— Гарри, скажи мне, ты... разочарован? — неожиданно спросила Гермиона. Она улыбалась, но Гарри увидел за этой улыбкой напряжение и даже страх. Он растерялся.

— Гермиона... Как ты могла подумать? Почему?... Я... Да я... Я даже не знаю, как сказать...

— Не лги мне, Гарри Джеймс Поттер! — сказала Гермиона, подражая голосу старосты факультета, — я же вижу...

— Да что ты видишь, что?! — приподнялся Гарри на локте.

— Ну, что... Что обычно... Ты долго хотел красивую игрушку, которой у тебя не было, наконец, получил её, а она оказалась...ну... обычной... — Гарри показалось, что она собирается заплакать.

Гарри сел.

— Гермиона, послушай, — сказал он серьезно и очень спокойно, — ты ничего не понимаешь. Нет, не перебивай меня, хорошо? А то я собьюсь и не скажу того, что хотел сказать. Или скажу не так. Гермиона, я знаю тебя, наверное, бóльшую часть моей жизни. Сначала ты была просто моей одноклассницей, лохматой зубрилкой, задавакой, которая, тем не менее, была моим лучшим другом. Да, Гермиона, другом, именно другом, я не ошибся, я сказал, то, что хотел. Потом у меня была школьная любовь с Чжоу, когда ни она, ни я толком не знали, что с этой любовью делать, которая глупо началась и глупо закончилась. Тогда я еще не видел в тебе женщину, Гермиона.