1 - Гп и скрижали Грин-де-Вальда

— Не стоит извинений, сэр. Ведь это вино? Я не пью спиртного.

— Но, может быть, воды или сока?

— Благодарю вас, ничего не нужно. Скажите, сэр, вы знаете, как была убита моя мать?

— Только с чужих слов, мисс Эриния. Она погибла в последней схватке за несколько минут до того, как был повержен Тёмный Лорд.

— Кто убил её?

— Я не знаю, мисс Эриния. Правда, не знаю... Я бы сказал.

— Я верю вам, сэр. Где это произошло?

— В Хогвартсе. Последнее сражение произошло там, Тёмный Лорд был повержен в Большом зале замка.

— Я должна видеть это место.

— Что ж, наверное, это можно устроить. Но сначала я хотел бы услышать ваш ответ на мой вопрос: я убедил вас, мисс Эриния? Вы со мной?

— Конечно, да, сэр, — просто ответила девушка.

Глава 6. Новый директор, новые учителя

День начался с того, что Гарри проспал завтрак. "Ничего, я директор, мне можно", — усмехнулся про себя он. Есть, однако, хотелось как школьнику. Идти на кухню к эльфам директору было как-то несолидно. "Эх, был бы жив Добби, — подумал он. — Интересно, мне, как директору, в Хогвартсе положен персональный эльф-домовик, или нужно забирать Добби-второго из дома в Годриковой лощине? А как же тогда Рози и малыш? Нехорошо разлучать семью".

Гарри попытался сосредоточиться и представить себе кухню Хогвартса. Постепенно перед его внутренним взором стало проявляться сводчатое помещение с огромными печами и котлами, между которыми сновали десятки эльфов-домовиков. Гарри усилил ментальный нажим. Один из эльфов приостановился, смешно пошевелил ушами, и в голове у Гарри отчётливо прозвучало: "Что желает сэр Гарри Поттер? — Я опоздал на завтрак, — смущённо сказал Гарри, — мне бы... Сию минуту! Сэр Гарри Поттер может не беспокоиться!" — взвизгнул домовик и куда-то метнулся. Через несколько секунд он материализовался в спальне, держа в ручках увесистый поднос. Запах яичницы с беконом и кофе заставил голодного директора застонать. "Приятного аппетита, сэр Гарри Поттер!". Эльф поставил поднос на столик перед кроватью, поклонился и трансгрессировал. Гарри даже не успел спросить, как его зовут. "Гермиона узнает — убьет за барские замашки!" — опасливо подумал Гарри. Поскольку привычкой завтракать в постели Гарри как-то не обзавёлся, пришлось встать и быстро умыться, чтобы яичница и кофе не остыли. Обед Гарри решил ни в коем случае не пропускать, поскольку до пира после церемонии распределения был еще целый длинный день, за который предстояло сделать ещё очень многое.

Первым делом Гарри отыскал Гермиону, но толку от этого не получилось никакого, поскольку она готовилась к занятиям и на вопросы Гарри отвечала невнятным "А-а-а...", "Э-э-э..." и "Потом Гарри, потом!"

Гарри еще со времен Отряда Дамблдора относился к занятиям значительно проще, поэтому махнул на зубрилку рукой и отправился инспектировать вверенную ему школу.

Он зачем-то посетил железнодорожную станцию, где его встретили с вежливым удивлением и сообщили, что никакая помощь им не требуется, и он, директор Гарри Поттер, может быть совершенно спокоен, Хогвартс-экспресс прибудет точно по расписанию.

Хагрид доложил, что лодки для первокурсников готовы, фестралы накормлены, а кареты смазаны, после чего тема разговора естественным образом тоже была исчерпана.

Тогда Гарри решил взяться за Наземникуса Флетчера, но завхоз как в воду канул, правда, никакого беспорядка в замке Гарри обнаружить не удалось.

От скуки Гарри решил поближе познакомиться с профессором зельеварения Дуэгаром, но дверь его кабинета оказалось запертой.

Все были заняты своими делами, и Гарри решительно не знал, чем себя занять до вечера. Он поговорил с Джинни (она выглядела немножко бледной и больной, но уверяла, что с ней всё в порядке), договорился с Кингсли, что он прибудет в Хогвартс через камин в кабинете директора за полчаса до церемонии, потом вызвал волшебника, который остался за него на факультете боевой магии в академии мракоборцев. Волшебник был чем-то занят, он рассеянно поблагодарил Гарри за проявленную заботу, сообщил, что всё под контролем, вежливо извинился и разорвал связь. Будничные дела академии Гарри уже тоже не касались. Гарри вздохнул и откинулся в кресле. За спиной у него раздался сдержанный смешок. Гарри резко повернулся вместе с креслом. На него, улыбаясь, смотрел с портрета Альбус Дамблдор.

— Профессор, это вы... — выдохнул Гарри.

— Ну-ну, мой мальчик, всего лишь портрет! Тот Дамблдор, которого ты знал, и тот, которого ты сейчас видишь на картине, это, знаешь ли, не одно и то же...

— Почему? — не нашел лучшего вопроса Гарри.

— Ну, вероятно, потому, что качество портрета всё-таки зависит от мастерства художника, — ответил Дамблдор и бросил в рот леденец.

— А... а...

— Гарри, давай мы сейчас не будем обсуждать вопросы жизни и смерти, хорошо? — угадал не заданный вопрос Дамблдор.

— Конечно, профессор, но всё-таки скажите, вот когда я умру... — Дамблдор подавился леденцом и закашлялся, из соседнего портрета в его раму влезла ведьма с суковатой волшебной палочкой и постучала его по спине. — Нельзя же так, Гарри, — укоризненно сказал Дамблдор, — нет ничего опаснее для персонажа волшебного портрета, чем подаваться леденцом! А если бы я задохнулся?!

— Простите, профессор, — сказал Гарри, видя, что Дамблдор смеется, — но всё-таки... Мой портрет появится здесь? Ну, потом...

— А тебе это так важно? Не знаю, Гарри, — сказал Дамблдор, — но вообще-то это зависит от тебя. Понимаешь?

— Кажется, да... — задумчиво сказал Гарри, — вот портрета профессора Снегга здесь нет, а ведь он тоже был директором школы, это потому что он был...?

— Да, Гарри. Портреты директоров Хогвартса — это малая часть той изначальной магии, которую вложили в замок Основатели. Я не знаю, как действует эта магия. Но портрет директора, которого сочли достойным, всегда появляется здесь после его смерти. Знаешь, Гарри, когда мне не спалось, а со стариками вроде меня это случается часто, я ночами спускался сюда и разглядывал портреты. Я, Гарри, знал биографии всех директоров Хогвартса, и было очень поучительно рассуждать о том, кто, по мнению Основателей, был достоин портрета, а кто — нет. Причём, обрати внимание, каждый портрет выполнен именно в той живописной манере, которая была свойственна для времени каждого директора. Понятия не имею, как это получается.

Гарри, который, бывая в кабинете директора, никогда не обращал внимания на такие живописные тонкости, заново стал рассматривать портреты и убедился в правоте Дамблдора. Здесь были яркие и немного наивные портреты в романском стиле, готические полотна, наполненные предметами, символизирующими непонятно что, ликующие краски Ренессанса сменял сдержанный классицизм. Была даже пара портретов в стиле начала ХХ века, названия которого Гарри не знал. На них директора были изображены в виде геометрических, небрежно раскрашенных кричащими красками тел. Непонятно было даже, мужчина изображен на портрете, или женщина. Портрет Дамблдора, к счастью, был выполнен кистью художника, приверженного фотографическому реализму — директор на нём был как живой.

— Да, Гарри, никогда я не понимал все эти супрематизмы, кубизмы и прочие измы, но я — старый человек. А вот тем двоим крепко не повезло. Но на крайний случай на рамах есть таблички...

— Скажите, профессор, — поколебавшись, спросил Гарри, — а вам... не обидно?

— Не понял тебя, мой мальчик, — откликнулся профессор, — обидно? Почему и за что?

— Ну... что ваше кресло занял я... Какой из меня директор?

— Нет, Гарри, не обидно, — серьезно ответил Дамблдор. — Во-первых, твою кандидатуру предложил именно я, и министр магии со мной согласился. Надеюсь, ты еще не сомневаешься в моих умственных способностях?

— Что вы, профессор, но...

— А во-вторых, ну-ка вспомни, смогла Амбридж войти в мой кабинет? Ну, вот тот-то же. А ты, между прочим, спокойно сидишь в директорском кресле, и горгулья пропустила тебя. А её, знаешь ли, не обманешь.

— Но Снегг — смог.

— Да, Снегг смог. И мы с тобой, Гарри, оба знаем, почему.

— А насчет пророчества... — начал Гарри.

— Прости, Гарри, — о пророчестве нам придется поговорить позже, — перебил его Дамблдор, — сейчас я должен посетить свой портрет в министерстве, меня зовет Кингсли, — и ушел из рамы. На холсте осталось старинное кресло с мягкой подушкой и столик, на котором стояла вазочка с леденцами. Гарри вздохнул.

Гарри взглянул на Распределяющую Шляпу и понял, что она внимательно слушала его разговор с портретом Дамблдора. В свою очередь, обнаружив, что Гарри это понял, Шляпа немедленно прикинулась спящей.

— Мэм, — позвал Гарри.

Шляпа приоткрыла глаза, делая вид, что только проснулась.

— Да, сэр?

— Скажите, мэм... — чёрт возьми, как неудобно общаться с говорящей шляпой! — подумал Гарри, — скажите, мэм, могу ли я узнать, как вас зовут?

— Ну, вообще-то имени у меня нет, — задумчиво сказала Шляпа, — создавшие меня основатели не позаботились о нём, но мне нравится имя Виолетта! — Имя "Виолетта" Шляпа произнесла как "ВиолЭтта", жеманно налегая на "э". "Ну, слава Мерлину, у неё хоть есть имя", — подумал Гарри.

— Мадам Виолетта, — спросил он, — вы уже сочинили новую песню для распределения?

— Конечно! — ответила Шляпа, — я работала над ней целых две недели без сна и отдыха! По-моему, она удалась мне, как никогда. Вот послушайте...

— Минуту, мэм, — прервал её Гарри, — в этой песне будет упоминаться пророчество Сивиллы Трелони?

— Разумеется, — надулась Шляпа, — вся песня построена на нём!

— Это никуда не годится! — сказал Гарри, — вы что, не слышали? Министр Бруствер ясно говорил, что это совершенно секретная информация!

— Но...

— Ни в коем случае! И потом, подумайте сами, миссис Виолетта, зачем нам взваливать груз ненужной и опасной информации на детей? Проблема пророчества — это проблема взрослых, и никак иначе!

— Но я не успею придумать новую песню! — взвизгнула Шляпа, — распределение уже сегодня!

— Спойте какую-нибудь старую, какая вам больше нравится, — посоветовал ей Гарри, — наверняка вы их все помните. Только выберите такую, чтобы никто из нынешних школьников её не слышал. А я никому не скажу, обещаю.

Шляпа надулась и замолчала, но Гарри видел, что она задумалась, перебирая варианты в поисках самого удачного. Гарри про себя улыбнулся. "Она хоть и Шляпа, но всё-таки женского рода, а женщины тщеславны".

* * *

— Ну, — сказал Кингсли, — пора! — Он решительно открыл дверь, находящуюся за преподавательским столом, и первым вошел в Большой зал, за ним последовали остальные. Преподаватели, не спеша, рассаживались по своим местам, место директора, однако осталось не занятым — МакГонагалл села среди учителей.

Кингсли Бруствер, высокий, широкоплечий, седой, чернокожий, невероятно представительный и важный в парадной министерской мантии, подошёл к пюпитру, стоящему перед преподавательским столом. Шум в зале затих, все головы повернулись в его сторону.

— Приветствую всех, в очередной раз собравшихся в школе чародейства и волшебства Хогвартс! Поздравляю учеников и учителей с началом нового учебного года! Я — министр магии, меня зовут Кингсли Бруствер. Я прибыл к вам, чтобы сделать несколько важных объявлений. — Тишина в зале стала полной, все затаили дыхание, понимая всю важность того, что скажет министр.

— Прежде всего, я должен объявить, что профессор Минерва МакГонагалл, проработавшая в школе много лет в должности преподавателя трансфигурации, декана факультета Гриффиндор, а последние двадцать лет и директора школы, подала прошение об отставке, которое я удовлетворил. За огромные заслуги перед школой и всем волшебным сообществом Британии она награждается орденом Мерлина второй степени. Прошу вас, профессор! — Все дружно зааплодировали.

МакГонагалл вышла из-за стола, Кингсли вручил ей коробочку с орденом и поцеловал руку. Откуда-то сбоку тут же выскочил Невилл с огромным, очень красивым букетом цветов. Старая профессор трансфигурации приняла цветы, повернулась к залу и целую минуту молчала, рассматривая его и как бы стараясь сохранить в памяти до мельчайших подробностей. Все ждали, что она что-то скажет, но она молча поклонилась и села на свое место.

— Факультету Гриффиндор, очевидно, нужен новый декан, а школе — новый профессор трансфигурации, — продолжил своё выступление Кингсли. Теперь обратился в слух факультет Гриффиндор. Глаза детей перебегали по незнакомым лицам сидевших за столом людей. Кто? Вон тот бородатый крепыш, или сухощавый мужчина в очках с холодным и неподвижным лицом? А может, вон та женщина с модной стрижкой в дорогой изящной мантии? Или высокий, мрачноватый человек с огненно-рыжими волосами, сидящий с краю?

— Я рад представить вам доктора Гермиону Уизли, нового декана факультета Гриффиндор и профессора трансфигурации. — Гермиона встала и сдержанно поклонилась. В зале вежливо похлопали. Её не узнали. Конечно, все учили историю магических войн с Волан-де-Мортом, знали о похождениях знаменитой троицы, но детей сбила с толку фамилия Уизли, все слышали про Гермиону Грейнджер, а кто такая Гермиона Уизли, не знал почти никто. Сдержанную реакцию зала компенсировал Хагрид, который аплодировал, радуясь, как ребенок. На плече у Хагрида сидел боуги. Гермиона улыбнулась Хагриду и, получив букет от Невилла, села на место. "Похоже, супружество идет Долгопупсу на пользу, — усмехнулся про себя Гарри, — раньше он ни за что бы не догадался, что двум дамам нужно вручать два разных букета!"

— Новый декан будет также и у факультета Слизерин, — сказал Кингсли, — профессор зельеварения Дуэгар, прошу!

Теперь уже встал бородатый крепыш и, получив свою порцию аплодисментов, сел на место.

— А теперь — самое главное! — Кингсли Бруствер, как опытный шоумен, разогревал зал. — Новый директор школы Хогвартс: профессор Гарри Джеймс Поттер, прошу!!!

Несколько секунд в зале стояла полная тишина, которая была сметена валом криков, аплодисментов, свиста, топота ног. Имя Гарри Поттера, конечно, знали все, и теперь с огромным интересом рассматривали того-кто-выжил-и-победил Тёмного Лорда. В школьных учебниках были портреты Гарри, но это были школьные портреты. Стоящий перед детьми новый директор был совсем не похож на них, вот разве что очки...

Гарри подошел к пюпитру. Он не ожидал, что будет так волноваться. Во рту у него пересохло, но наколдовать стакан воды и пить на глазах у всех Гарри постеснялся.

— Благодарю вас, господин министр, — сказал Гарри и поклонился Кингсли.

— Еще раз приветствую всех учеников и учителей Хогвартса и поздравляю всех с началом нового учебного года! Мне нужно будет сказать вам ещё несколько слов, но я сделаю это позже, потому что сейчас за дверьми Большого зала волнуются будущие волшебники, которые скоро станут вашими младшими товарищами. Профессор Уизли, прошу вас!

Побледневшая от волнения Гермиона вышла и вскоре вернулась, ведя за собой стайку малышей.

— Сейчас начнется церемония отбора! — звонко сказала она. — Но прежде — песня Распределяющей Шляпы!