Ножки же удавалось разглядеть слабо, но судя по слюням, которые глотали, сбоку сидящие парни, и там было, на что посмотреть и о чем помечтать. Профессор просто наслаждалась этими взглядами, чуть насмешливо улыбаясь. Карие глаза, подведенные на манер кошачьих, при этом хитро и предвкушающее щурились. Не один Экзор здесь любитель поиграть с публикой. Только вот леди Анита, судя по всему, любила играть преимущественно с мужской аудиторией. Хотя сказать, что особое внимание ее наряду уделяли парни, тоже было бы неправдой. Кто как не девушки могли полноценно оценить все достоинства этой женщины?! Пусть я не одобряла такого вида преподавателя, но меня приятно грел злой и ошарашенный взгляд Ливир. Именно на парах иллюзий все внимание будет посвящено не ей, а красавице профессору.
Прекратив разглядывать поле будущей деятельности, Пушка решила начать урок. По деревянной кафедре стукнул кнут. Слюни тут же подобрались до более приличного вида, челюсти немного приподнялись с каменного пола, часть книг, которые парни прижимали к паху, снова были на столе, девушки перестали выкручивать себе пряди волос и тихоньки скинули уже вырванные волоски под ноги.
— Ну привет, котятки! Если вы скучали, то теперь вы забудете об этом чувстве, — подмигнула всему классу Анита. — Вот это все, — соблазнительные, скользяще движения руками, ласкающие собственное тело, — иллюзия! И кто ее с меня снимет, словно бельишко перед горячим душем, получит самый желанный приз! Я вам обещаю!
Последнее было произнесено таким тоном, что парни в ответ не то согласно замычали, не то застонали, уже предвкушая, что могут увидеть и, возможно, дотронуться! Айрик и его друг Риос так просто вперились глазами в грудь преподавателя и отказывались даже моргать. Парни, кстати, были в моем списке растеряш, которые могли оказаться одержимыми. Девушки заметно скисли, смотря на безумно не эталонную, но от этого еще более привлекательную женщину за кафедрой. Пушка же соблазнительно улыбнулась и вышла из-за тумбы, прикрывавшей ее. Теперь она постукивала кнутом по бедру и иногда гладила его тонкими пальчиками, но при этом смотрела она на представительниц своего же пола. Пройдя мимо, она чуть задела мое плечо, но на самом деле успела еще и потереться о него своими замшевыми, гладенькими лосинами. Я так и застыла в ступоре, ощущая, как пылают мои щеки. А потом подумала, как же мы будем творить и удерживать иллюзии в таком состоянии постоянного потрясения? Иллюзии это в первую очередь отличный контроль над собственным воображением и сосредоточенность на нужной картинке. Значит...А значит это то, что профессор Пушка просто замечательный преподаватель. Так вызывающе и скандально подавая себя ученикам, она просто учит нас держать себя в руках, не реагировать на внешние раздражители, думать только о том, что задано, а не о бедре преподавательницы, которое прямо у тебя перед носом, о ее запахе, который дурманит и сбивает с мысли. Кнут. Опасность так близко, что заставляет трепетать, а наводить иллюзии в стрессовых ситуациях, которые угрожают для жизни, это очень нужное умение. Резкие звуки, непривычные модуляции голоса — все это сбивает с толку, но нам надо научиться не обращать на то внимание и продолжать мыслить только о магии, только о плетении иллюзии. У нас будут очень интересные уроки, это точно!
— Начнем мы, пожалуй, из самого простого морока, — томно прошептала на ухо своей очередной жертве профессор, — Туманная дымка! Сейчас вы запишете формулу и будете повторять за мной движения...палочки... Мальчики, не перепутайте палочки, которые нужно использовать на моих уроках. Движения для заклинания Туманной дымки вам, несомненно, знакомы, но не спешите действовать, как привыкли.
Порочно улыбнувшись, Пушка снова прошла к доске и по взмаху ее кнута на темно-синей поверхности начали появляться витиеватые загогулины магической формулы. Ну и почерк у нее!
Пока одногруппники волевым усилием взяли в руки перья и начали писать, Пушка решила нас добить. Все тем же мечтательно страстным, чуть хрипловатым голосом она пообещала:
— Ах, да, котятки, если кто не выучит урок, будет сидеть до колокола голым. В иллюзии голого тела, конечно же, но личину буду продумывать и накладывать я, так что мои представления о ваших прелестях будет знать весь класс.
К концу урока заклинание получилось воспроизвести не многим. Все попытки со стороны мужской половины класса шли прахом на первой же строчке и взмахе кнута. Успехи девушек были не на много радужней. Ливир получила оценку Хорошо и нервный тик до колокола пока больше минуты удерживала заклинание, а профессор ласково поглаживала ее волосы. У меня получилось продержаться чуть дольше, но на иллюзии абсолютно голого ректора я сдалась. Демоны! Но ведь мне надо будет как-то выработать устойчивость к подобного рода личинам. Только вот как? Попросить Экзора стоять передо мной в чем мать родила и ждать, пока я перестану стесняться его наготы? Да я же от стыда сгорю! А анатомические пособия это не то. Слишком там все усреднено и неестественно. Сегодня леди Анита ярко мне доказала, что та моя иллюзия в зеркале была просто детской наивностью по сравнению с фантазией действительно взрослой женщины, которая основывается на своем опыте. Горько признавать свое невежество в таком вопросе, но сейчас лучше признать и попытаться исправить ситуацию.
На обед мы пришли в глубокой задумчивости. В дверях уже стоял Экзор с котлом в руках и большим половником. Зелье мы пили без пререканий, хотя в нас и вбивали простую истину, что брать что-то из рук алхимика опасно и чревато. Успокоительное подействовало уже к третьей ложке супа, и до конца обеда мы все же отошли от переживаний.
На алхимии все было практически, как всегда. Я роняла пробирки и колбы, Экзор сначала просто убирал осколки и мои порезы, потом я вылила половину котла ему на туфли, поскольку сидела прямо перед ним. Любимые носки профессора не пострадали, но обувь он чистил уже, стиснув губы в тонкую нить, и с похоронным молчанием. Середину урока я все же посвятила зелью и умудрилась сварить... что-то, но явно не требуемое. Дальше все шло почти по сценарию. Опрос по свойствам ингредиентов зелья. Заканчивался он просто отвратительно для меня.
— А еще она используется в зелье "Правды сквозь сон", — добавил Экзор, извинительным тоном. Будто ему стыдно, что он так много знает. Хорошо, что это игра, но все же от этого не менее больно.
— Как это? — переспросила я. Все по сценарию. Все по плану.
— Очень просто. Три грамма на пять частей воды и семь миллилитров серной кислоты, пять лепестков маргаритки, две столовых ложки стандартного крысиного яда и три больших зуба гидры, — рецепт тут же появился на доске по мановению палочки профессора. Хорошо, что он опять не забыл ею воспользоваться. А то были бы вопросы.
— Просто не верю... она не используется в этом зелье! — не верю и вечером попрошу показать на практике!
— Используется, леди Этнер, а вы опять не выучили урок. Еще две недели наказаний, — мало... что-то Экзор запамятовал. Нам надо больше.
— Но... — пытаюсь возмутиться.
— Что? — с вежливой улыбкой переспрашивает Экзор.
— Я читала о кемирате все! Я знаю... — снова забормотала я.
— Не знаете, — развел руками Экзор.
— Знаю, я могу принести из библиотеки книгу, где точно написано, что вы ошибаетесь! — с нажимом и чуть более громко сказала я.
— Месяц наказаний, — тут же выдал Экзор. Снова, будто извиняясь. С таким сожалением, будто я ему любимый куст роз помяла. Хотя, наверное, за такое, я бы ему котлы действительно драила. — Я разочарован, леди. В библиотеке лежит трактат столетней давности. Вы даже не потрудились найти более свежие исследования, — покачал головой Экзор.
— Но где бы я их нашла? — возмутилась я, как и месяц назад.
— Могли бы предположить, что они есть.
— Но...
— Думать надо иногда, Этнер, думать. Или в твоей голове ум еще короче волоса? — тихонько прошипела с соседней первой парты ненавистная мне красавица.
— Зато твоей головушке, Ливир и волос не помогает к всемирному разуму приобщиться. Ты шевелюру случайно не для связи с ним отращиваешь? Все длиннее и длиннее, а контакт все не проходит, — с притворной жалостью выплюнула я. Вот теперь я действительно в бешенстве и не играю.
— Профессор, она мне оскорбила, — тут же заканючила обиженная стерва.
— Лети Этнер... — тут же еще больше "расстроился" Экзор.
— Что? — огрызнулась я.
— Вы хотите, чтобы я заставил вас мыть полы и пробирки до самой сессии?
— Вы не...
— Что?
— Не надо!
— И все-таки я вынужден. Я все же еще отвечаю за ваше воспитание, леди, — теперь в голосе профессора был укор.
— Но...как же...
— А на время сессии, поскольку у вас будет по два-три дня между экзаменами, нам придется устроить вам уроки хорошего тона и этикета. Каждый ваш свободный день. По три часа минимум, — уже совсем сурово припечатал Экзор.
— Отлично! В конце этого семестра я могу попросить вас выдать мне удостоверение профессиональной уборщицы? — положила я конец своей свободе.
— К сожалению, я могу дать вам лишь свои рекомендации, если вы будете искать подобную работу, — тоже не преминул съязвить Экзор. Для всего класса это было что-то новенькое. Язва-алхимик... Наверное, сейчас все подумали, что я довела его до настоящего гнева и мне точно не получить зачет по предмету. Боюсь, их ждет сюрприз.
Глава 7
Эй, полюби меня чумазым,
А чистым каждая возьмет,
Я убеждаюсь с каждым разом все сильней,
Что жизнь с тобой — не Новый год.
Нет, я не принц и я не белый мотылек,
Но рад лететь на огонек,
Но я держался, сколько мог.
Ария — Вот и все дела
В свой домик я залетела рассерженной фурией. Чтобы не было соблазна что-либо сотворить, а потом раскаиваться, я сразу закинула сумку и волшебную палочку в дальний угол комнаты, сама же плюхнулась на жесткую постель и накрылась одеялом. Так легче, кажется, что никто не услышит твоих слез, а значит, их как будто нет. Будто и не позволяла себе такую слабость.
Как же больно и обидно получать наказание за то, что оскорбила какую-то высокомерную стерву в ответ! Почему ее не заставят мыть полы холодной водой и протирать пробирки до мозолей на пальцах? Леди! Она, видите ли, леди! А я кто? Не человек уже? Чем я ее хуже? Менее подлая и более умная? В этом моя вина? Или в том, что не отрастила волосы? Дались ей они...
Я потрогала чуть отросший темный ёжик на голове. Ведь так удобней! Но... как же хочется, чтобы было еще и красиво!
Обида сдавливала горло. И ведь не с кем поделиться. В кресле у камина не сидит мама, а отец не выйдет из своего кабинета на мой плач. Детство кончилось. Самая большая рана заныла еще больше. Сестра. Нора ведь тоже ушла. Даже скорее бросила. Обещала, что мы еще увидимся, сказала хранить острый осколок и... не пришла. Каждую ночь я всматривалась в зеркало, которое не отражало ничего, и каждую ночь видела лишь гладкую темную поверхность. Ничего. Я одна. Все меня бросили.
Экзор же...Я не хотела ни с кем сближаться, чтобы не было так больно, чтобы не терять. Но ведь пришлось! Ради знаний я согласилась просиживать с ним все вечера, пить чай и вести неторопливую беседу о том, что я уже прочла и что еще предстоит. Говорить о розах, о том, как прошел день, о ветре, который дул с этой стороны горы, и какие потрясающие грозы будут весной. О том, что это совсем не сложно вьюжной зимой протянуть заклинание от горящей башни к моему домику и растапливать снег вокруг. Говорить о книгах моей матери и стихах ее подруги. Он не знал, что она мне мать, у нас просто были одинаковые вкусы. И это было приятно. Профессор видел и понимал ту же красоту, что и я. Экзор относился ко мне хорошо. Он был открыт, причем открыт, по большей части, только мне, и это заставляло довериться, почувствовать к нему расположение и привязаться всего за один месяц.
Вот только сейчас я не хотела его видеть. Я никого не хотела видеть и слышать. На ужин не пойду, не хочу даже слышать щебет Ливир с другого конца стола. Не могу видеть ее довольную физиономию. Как же она меня бесит! Хотелось кричать и крушить все вокруг! Но я лишь глубоко вздохнула и крепче сжала в объятиях подушку. Вечером идти к Экзору, мне надо успокоиться!
* * *
Ко времени отработки я опоздала и уже не плакала. Хотя злость все еще душила. Если Экзор хочет со мной подружиться, то пусть учитывает и некоторые обидные для меня вещи.
Двери в класс открыла ногой, сумку швырнула на парту и зубром прошла мимо ошарашенного Экзора в подсобку. Там я еще погремела швабрами, уронила ведро. Раз. Второй. Третий. Потом решила, что хватит, и наполнила его водой несложным пасом волшебной палочки. Еще один протест. Воду наказанным полагалось наполнять из крана и таскать из одного угла класса в другой руками, а не так, как я. Два ведра на швабру и все это отлевитировала к центру комнаты. Все так же безмолвно и быстро прошла мимо Экзора, застывшего с пером в руке. На каменный пол ведра опустились с оглушительным грохотом, а вода вылилась за края, щедро обливая пол. Профессор вздрогнул и наконец-то отмер. Пергамент выпал из его руки и медленно опустился на стол. Сверху уже аккуратно легло перо. Все это я видела мельком, из-под челки, потому как неистово терла пол. Точнее размазывала по нему пыль и грязь. Недавно начались дожди, похолодало, и дорога до замка превратилась в лужи с болотом. Курсы постарше уже умеют через все это безобразие переносить себя, а вот мы... разве что только чистую обувь перед собой перенести и на пороге переобуться. Но вот запасной обуви у многих не было, и теперь я убирала плоды "бережливости" ректора, которому не хватило денег на дорожки от студенческих домиков.
— Ливир по пути встретила? — осторожно поинтересовался Экзор.
— Нет, а должна была? — тут же огрызнулась я, дальше размазывая грязь по полу. — Она тоже напрашивалась на отработку?
— Нет, я подозреваю, что шваброй ее в детстве пугали, как меня злым хозяином леса, — осторожно ответил алхимик.
— И вы его боялись? — не успела я остановить свое любопытство.
— Нет, сбежал туда в пятнадцать, — однако! Смелый все же он мужчина. Но отчего тогда боится сказать Ливир, какая она дура?!
— Ясно, — буркнула я.
— Так отчего ты в ярости? — так же осторожно поинтересовался профессор.
— Я не в ярости, — проницательный какой! И чего же не думал, когда меня из-за Ливир наказывал?
— Пол дымится, — будто его это не волнует, отметил Экзор.
— Что?
— Пол, говорю, дымится. Ты так яростно елозишь по нему тряпкой, что я боюсь за свою башню. Все же люблю эти стены, и устраивать в них пожары это моя прерогатива, и, я бы даже сказал, эксклюзивное право.
— Может, тогда и пол здесь сами мыть будете?! — тут же прошипела я в ответ и бросила швабру о пол. Смотреть в глаза профессору было немного неловко и даже страшно. Но моя злость была сильнее.
