3. Бравая Служба (полный текст)

— Круши! — при каждом выстреле приговаривал я, слегка пьяный от давление на барабанные перепонки, всем телом чувствуя гудение тяжелого ранца за спиной и ладонями ощущая могучие импульсы в жерле ствола.

В дыму и грохоте от взрывающихся огнешаров я метался по высотке, выбирая место для стрельбы, и за мной как за отцом-командиром двигались солдатики, повторяя не только маневры, но и выражение моего лица, возгласы и, самое главное, направление стрельбы. Из-за всего этого шоу страха не было, напротив — мне становилось все веселее и веселее. Мне казалось, что играю в великолепную компьютерную игру — я находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или алкогольное опьянение.

Инфернальные твари пытались снести наше неполное отделение, вцепившееся в высотку и удерживающее атаку главных сил противника. Я же пребывал как будто виртуальном мире геймера — эффективность стрельбы моих юнитов (так я называл про себя солдат отделения) напрямую зависела от точных попаданий отца-командира (меня, то есть). Каждый удачный выстрел бластера в моих руках сопровождался добавочным огнем моих ботов-юнитов. Враги мне представлялись не более чем виртуальными демонами, которыми полны все шуттеры с незапамятных времен — просто я находился в данный момент на самом сложном режиме (обычно называемый "адским") без права на ошибку, но и играл почти как бог!

Машину у подножья мы разбили на редкость быстро — вообще непонятно, как она умудрилась до того нанести отрядам наших летунов такой урон. Впрочем, вскорости из жерла вылезла еще одна такая машина, и мы продолжили артиллерийскую дуэль. В самый разгар поединка я заметил фигурки, копошащиеся у конструкции, поврежденной нами первоначально. Вражеские юниты восстанавливали поврежденный объект.

— Переносим огонь на первую цель! — скомандовал я, и бойцы отделения послушно выполнили приказ.

После того, как ремонтники были отброшены от разбитого механизма, я оставил одного из своих бойцов доламывать непонятный объект, и мы втроем ловко разгромили вторую огнешаровую машину.

Под солнцем мира Ворк схлестнулись армии двух других миров. На высотке, господствующей над полем боя, вело свой танец-маневр отделение огневой поддержки. Рюкзаки за плечами бойцов гудели, наполняя огромные энергетические кристаллы в стволах смертоносной начинкой. В какой-то момент, определяемый по обострившемуся чутью, джисталкер делал полшага вперед, приседал на одно колено и производил выстрел. Когда из жерла в руках человека вылетал энергетический сгусток, во всех рюкзаках раздавался синхронный щелчок, сигнализирующий об отключении. Тут же все бойцы отделения по очереди повторяли маневр за командиром, и четыре смертоносных заряда с интервалом в одну секунду накрывали поле боя. Рогатые исчадия бездны в тот день на своей шкуре почувствовали прописную истину, известную каждому солдату Земли со времен императора Наполеона, который первый и произнес крылатую фразу: "Артиллерия — бог войны!".

Работа 24. Отработанная

От работа! Но,

Отработано...

(стишок квалифицированного спеца,

недовольного своим местом работы)

Увидев коллегу-джисталкера в маске орка, спокойно развалившегося на островке посреди океана, я вдруг почувствовал укол ревности. Это был мой островок, на парне была моя маска, в двух кабельтовых стоял на якоре мой фрегат, на котором находились мои друзья и мой кот — одним словом, это было мое место!

— Тссс! — зашипел я на парня из воды и, заметив скошенные в мою сторону орочьи глазки (ну и глупо же я выгляжу со стороны), продолжил шипение: — Сссматывассся отсссюда...

Впрочем, моя замена была только рада освободить чужое место и коллоидная маска на лице бойца просияла нешуточным облегчением — в тот момент я вдруг понял, что улавливаю все тончайшие аспекты мимики орков (а так же гоблинов, огров и троллей), которые первое время ускользали от моего восприятия. Парень укололся компенсирующей инъекцией, и мы с ним замерли в ожидании — я в воде, а он на остывающих камнях (солнце уже почти касалось линии горизонта).

— Как тут, все тихо? — шепотом спросил я, поборов совершенно необоснованно проснувшуюся ревность.

— Да вроде нормально, — прошептал в ответ коллега. — Пару раз делегации приплывали, так я зажмуривался и не реагировал, якобы в коме валяюсь. Ампулы с запахом, правда, закончились, а кот меня подзарядил немного — так что я бы скоро сам уже укололся. И тоскливо тут, заняться нечем...

— Ясно, — прервал я словоохотливого паренька, явно заскучавшего от многочасового безделья. — Соблюдаем маскировку.

Парень понял, притих и через пару минут с легким хлопком освободил островок — после этого я незаметно вылез из воды и в гордом одиночестве разлегся на теплых камнях. Только расслабился, обсыхая под ласковыми лучами закатного солнышка — нервы не выдержали, и меня затрясло. Наступил так называемый "нервный откат" после боя. Я лежал с закрытыми глазами, и перед моим мысленным взором снова проносились все перипетии прошедшей баталии и последующих за ней событий:

Артиллерийское сдерживание картечно-веерными импульсами атак рогатых тварей, накатывающих волнами на нашу высотку. Фактически зенитный отстрел летучих демонов, попробовавших сбросить нас с господствующей высоты воздушными налетами. Третий магический танк, который двойным попаданием огромных огнешаров выбил у меня одного бойца, ранив парня и повредив его ранцевый бластер. Надо сказать, что геройский джи-бластерщик не покинул поле боя, а мужественно остался в заграждении, вооруженный одним лазерным пистолетом. Пару раз мне казалось что все — нас сейчас сомнут. Страха в тот момент не было — накатывали лишь злость и сожаление о том, что не удержали высоту.

Но удача не покинула наше безумное отделение, и высоту мы удержали до прихода подкрепления. Сначала небо потемнело от тучи бойцов в СВЗ (Руди прислал дополнительно более ста летунов, успев организовать доп-набор на всех мировых наемнических биржах). Затем вернулась пехота прикрытия, а вскоре я услышал характерную бластерную канонаду с соседнего холма — заработала еще одна артиллерийская батарея. Потом прибежал гонец из штаба, и нас отозвали в тыл.

Прекратив ведение огня, я включился в эфир (во время бластерной стрельбы отделение отрезано от информационного поля), и на нас обрушились приказы и поздравления. И только тогда я с удивлением узнал — мы сдерживали напор превосходящих сил противника более четырех часов.

— Самоучка! — заорал в эфире стрелковый инструктор, радостно поблескивая белками глаз. — Служили бы мы сейчас в армии — не ушел бы ты без ордена! С меня причитается!

— Ладно, командир, чего уж там, — засмущался я. — Ты, главное, ребят моих не забудь — орлы!

— Не волнуйся, отдельно поощрим, — успокоил меня военный (солдатики довольно, но при этом тихонько, загомонили) и, прищурившись, пообещал: — А с контуженным ветераном я потом сам разберусь. Давно ему на пенсию пора...

— Мне бы обратно, — запросился я, не желая заострять внимание на этом моменте. — А то там меня уже почти десять часов дожидаются, как бы чего не случилось...

— Понимаю, что не один мой фронт на тебе, — посерьезнел командующий. — Жалко мне тебя отпускать, но что ж поделать.

— Справитесь? — не удержался я от риторического вопроса.

— Теперь да, — серьезно ответил командир, и отдал мне честь.

Обычно я использовал этот военный жест только в качестве насмешки, но теперь, приложив правую руку кончиками пальцев к опаленному забралу бронешлема, я вдруг почувствовал, что отдал честь на полном серьезе. Этим простым жестом я отдавал дань уважения поколениям русских воинов, со времен Ярослава до наших дней, при этом ставил себя в этот ряд, обязуясь, в случае необходимости, служить и защищать свою землю до последней капли крови.

Возвращение в офис я бы назвал триумфальным. Едва я пересек порог гашек-камеры — сразу попал в крепкие руки наших военных, и меня начали качать. Взлетая под потолок, я думал только о том, что никогда еще в нашем мире не подвергался чествованиям. В мире Ворк меня частенько прилюдно хвалили, вручали ценные призы и подарки, награждали и поощряли — а вот на родной Земле я всего этого великолепия был лишен. И вот наконец-то (на старости лет, кхе-кхе) меня оценили по заслугам. Впрочем, подлетал я беспокойно — брыкался и вырывался из цепких лап людей в форме, снедаемый тревогой за изнывающих на фрегате друзей. Спас меня Рудольф Иванович, пообещав лишить весь военный отдел фирмы только что выписанной премии, если меня тотчас же не отпустят. Как только мои ноги ощутили твердую поверхность, они рванулись в направлении джакузи с зеленой краской. Только краем глаза успел заметить в уголочке ревущую Леночку во главе своей пиар-группы, по-прежнему всеми игнорируемую.

Значительно позже я узнал, как происходил разбор полетов, даже более того — тщательный анализ моих экспрессивных действий на высотке: неподчинение старшему по званию, втягивание необстрелянных солдатиков в военную авантюру и прочие почти штатские истерики. И вот какая странная получилась ситуация — все иностранные эксперты осудили мои действия, разве что японские специалисты признали, что я действовал практически как истинный самурай, и неподчинение мое вполне обосновано, ибо сержант "потерял лицо". Зато наши командиры встали за меня стеной, в полной уверенности, что я поступил единственно правильно, и в очередной раз продемонстрировал миру душу российского солдата, заключающуюся в исконном: "Русские не сдаются!"

Впрочем, у меня на все есть единственное оправдание — я просто не мог поступить иначе. Я чувствовал, что мы можем удержать эту высотку. Я много лет готовился к этому моменту. Мы были сильнее, и я не мог позволить своим бойцам отступить — иначе потом долгие годы гнал бы воспоминания об этом случае из головы, полный стыда за свою трусость и сожаления об упущенных возможностях.

А насчет поддержки командования — она имела место быть исключительно из-за наших удачных действий на поле боя. Сбросили бы нас демоны с высотки, — ни о каких восхвалениях речи бы не велось, и даже наоборот — всех собак бы на нас навесили да во всех неудачах обвинили, и выступало бы мое бравое артиллерийское отделение в качестве полковых козлов отпущения. Думаю, не будь наши действия на высотке столь успешными — не видать мне последующей поддержки отцов-командиров, как своих ушей без видеонаблюдения. Впрочем, такова жизнь, и я знал на что шел, прекрасно понимая, что меня спасет только великое и сакраментальное: "Победителей не судят". Так оно и вышло — остальное считаю домыслами и вымыслами.

Кстати, вспоминаю по этому поводу одну историю:

Давным-давно в перманентно воюющую Японию попал европеец, и так случилось, что он предстал пред очи будущего сегуна, тогда еще просто местного правителя нескольких провинций. Разговорились они о политике, и будущий сегун (далеко не единственный претендент на единовластие в постоянно воюющей самурайской стране) спросил с негодованием: "Что может оправдать бунт против правителя?!". Европеец, тоже знатный боец, воюющий за Англию, бунтующую в те времена против владычества Испании, так прямо и заявил: "Успех бунта". Правитель провинций прилюдно осудил неумного дикаря, но в душе согласился с ним, полюбил и приблизил, со временем сделав вторым после себя человеком в Японии.

Вот и мой бунт признали обоснованным исключительно из-за успеха. Впрочем, что-то я повторяюсь.

Тем временем солнце опустилось за горизонт, и настали сумерки — камни на островке посреди бескрайнего океана начали остывать. Я, к этому времени обсохнув и одевшись, встал и начал устало махать руками. Вскоре от фрегата отделился шлюп, на котором к моему островку направлялась целая делегация, во главе с Лией. Лодка подошла, и меня заботливо приняли на борт могучие лапы огров. Я и правда что-то сдал — навалилась усталость и сонное состояние, естественный нервный откат. Хотелось только одного — спать. Даже шевельнуться было безумно лень, и я доверил свою обмякшее тельце Дехору, который внес меня на борт на руках, как обычно носил рыжего лентяя.

— Весь день валялся на солнышке, а гляди, как вымотался, — бормотали все, глядя на меня, укатанного полностью. — Видно, в самом деле, непросто это с духами общаться...

"Все сложилось на редкость удачно. Мало того, что никто не заметил моего десятичасового отсутствия, даже наоборот — только авторитета себе добавил", — подумал я, почти отключаясь.

"Ты где был? Ушел в свой мир, меня тут бросил! Я волновался", — тут же вывел меня на чистую воду рыжий детектор правды.

— Потом объясню, — зачем-то вслух пробормотал я Рыжику и отключился.

Проснулся следующим утром, голодным как целый кошачий прайд. Вскочив на ноги, сразу наперегонки с котом побежал в корабельный камбуз. Завтрак плавно перешел в обед, а за ним последовал сладкий послеобеденный сон. Потом я отъедался еще пару дней, пришел в себя окончательно — и корабельная скука навалилась на меня снова. Военные похождения, случившиеся недавно, уже казались преданьем старины глубокой и вспоминались как ужасно веселое времяпрепровождение. Время вновь потекло мучительно и незаметно.

Даже очередное возвращение на Землю для замены оборудования прошло без особых эксцессов. Единственным немного неприятным моментом стало упорство Леночкиной пиар-группы, которая твердо решила наверстать упущенное, и мне пришлось, под сочувственным взглядами шефа и приятелей-предпринимателей, немного поплескаться с полуголой красоткой в джакузи. Правда, я нашел себе отличное развлечение — наша офисная курица, оказывается, ужасно боится щекотки, чем я тут же подло и воспользовался. Так что восторженно-сентиментальных зрителей, с нетерпением ждущих репортажа с очередной встречи влюбленной междумирной парочки, на этой неделе ждал колоритный сюрприз. Чувственные стоны красотки в последней записи иногда прерывались практически ультразвуковым взвизгиванием и породистым кобыльим ржанием.

Обратное плавание в Порт-о-Тролль заняло почти на неделю больше времени — как сказал кормчий, из-за менее удобной, чем в противоположном направлении, розы ветров и карты течений. И вот, наконец, настал день, когда "Гордость Приморья" пришвартовалась на центральном причале порта — наш долгий морской круиз закончился. Вечером мы закатили пир, на который была приглашена практически вся команда фрегата — там же я произвел полный расчет с Менаром, в последний момент не удержавшись и оплатив великолепному кормчему его отличную работу по высшему тарифу. Огромного огра щедрость заказчика тронула до глубины души, и он клятвенно пообещал не брать ближайшие полгода заказы, чтобы дождаться нас (предстояло еще добраться до Лабиринта с целым кошачьим прайдом).

Капитану я тоже добавил премию к обещанной оплате, так что он и команда "Гордости Приморья" изъявили желание дождаться столь щедрого заказчика, кроме конечно же, обговоренного случая военных действий — в случае широкомасштабной войны с Этой Стороной фрегат подлежал мобилизации.

Следующий день пролетел в приготовлениях к отправке. Нашему отряду настолько надоело плавать, что лишние пара-тройка дней неспешного путешествия по берегу безопасного Приморья казались до такой степени предпочтительнее каботажного плавания, что даже не возникло вопроса, стоит ли покупать рыбацкий баркас. Волки и куникулы, купленные в приморском городке, в подметки не годились чистопородным скакунам, на которых бы добрались в свое время до Папуасово — но выбирать было особо не из чего. Утром последующего дня мы уже покинули Порт-о-Тролль, провожаемые Менаром, рядом с которым теперь снова постоянно находились его братья-телохранители.