Подчиняя вселенные (финальная редакция)

Кузнец работал как конвейер, выдавая на свет божий не менее одного кислотника в день. Счастливые дети, которых забирали в Цитадель уже от пяти лет, хватали шипящие клинки маленькими ладошками, сливались с ними в пароксизме братства. И не расставались с оружием священной мести до самой смерти.

Множество спецслужб различных государств охотились за рецептурой , с помощью которой изготовляли эти непобедимые клинки, но тщетно. Случись даже, чтобы Паладина убили, меч умирал вместе с ним, растворяясь в пространстве, словно бы и не существовал в этом мире.

Собрав по миру всевозможный сонм экстрасенсов и Пожирателей разума, Верховному Главе удалось получить второго, самого сильного в мире ментального воина — Учителя Ума, прозванного Учима. Теперь Паладины, освоив самые действенные сеансы издевательства над сознанием, подсознанием и бессознательным, получали невероятные мозговые блоки. Они могли управлять людьми на расстоянии своего взгляда, влиять на психику окружающих. Самих монахов теперь было невозможно переубедить даже с помощью самых засекреченных психотропных средств. Они получили сильнейшее после кислотных мечей оружие в галактике, ведь только клинок может стать покрепче и сильнее разящей стали!

Скоро киканты начали гибнуть пачками, захватывая зомбированных женщин с земных звездолетов. Оказалось, что загипнотизированным женщинам в груди вживляли нейтринные имплантаты. Лишь только оказавшись на территории противника, смертница сдвигали груди вместе, замыкая магнитные контакты. Результатами ставали короткие взрывы нейтринных боеголовок, раздирающих на мельчайшие куски даже немалые корабли класса фрегатов, или корветов. Захлебываясь в собственной крови, людоеды беспрепятственно позволяли камикадзе добираться до своих реакторов, ведь разгадать такой ход оказалось невероятно сложным делом — свидетелей не оставалось...

Молниеносные взрывы быстро затухающего пламени в пространстве. И падает клочьями металл на поверхностях далеких планет. И бросаются на колени дикие туземцы, кланяясь перед разгневанными богами...

Иона шел вперед, уничтожая крепость за крепостью. Скоро он добрался до столичной планеты кикантов.

— За нами Орден, впереди — враг! — кричали послушники, бросаясь со своими кислотными побратимами на бегущих врагов.

Лястер высадился на главную базу недругов вместе с десятком самых лучших бойцов. Одиннадцать человек, закутанных в белоснежные балахоны, только мечами уничтожили целую планету-механизм, освободив полмиллиона плененных женщин и младенцев.

Это был конец пути. Завершение мести. Больше не существовало ненавистного врага, главному вождю которого Иона голыми руками вырвал черное сердце. Месть заполонила весь кругозор Верховного Главы, она стала единственной целью и единственным божеством в теософических учениях Ордена. С малых лет монахи учились не любить, а ненавидеть ближнего своего, считая себя выше всех остальных созданий Творца.

Вот отрывок из проповеди Старшего Паладина:

"Дети мои, наша богиня, вторая по важности после Господа, берет свое существование из древних времен. Свою историю она начинает еще от мифической Библии с планеты Земля. Когда-то змей искусил Еву и Адама, хитростью заставив их скушать яблоко познания. Люди одержали возможность различать хорошее и плохое, научились мыслить и анализировать, перестали слепо подчиняться Богу.

За то, что Змей-искуситель сделал запрещенное, Всевышний отомстил ему. Сбросив на твердь земную, и превратив в вечно ползущее хладнокровное животное, которое ядом своим может убить человека. От тех времен Месть — второе имя Искусителя, ибо он — первый символ живого существа, которое пострадало от божественного недовольства.

После истории о первых людях, мы можем увидеть многочисленные примеры того, как Месть являлась двигателем прогресса и технологий. Она заставляла людей идти на неимоверные подвиги, восставать против близких своих и супротив целых систем по управлению государствами. Начиная от Каина, потом Ленина, с его отместкой за брата, и заканчивая Кецалькоатлем, Шивой и другими. Дальше список бесконечен: взять того же генералиссимуса Темпла, который во имя Земли вырезал четыре планеты мирных мятежников, не желавших покорятся империи.

И в каждом из нас живет частичка Господа. Равно, как и половина в ней — божественная Месть. И в любом отдельном мече, рукоять которого сейчас каждый из вас сжимает в желании броситься в бой — возмездие. И в каждом маленьком, невидимом глазу кварке, атоме, молекуле. Всюду есть противодействие действию. Ибо где существует механика и движение, всюду должна находиться сила сопротивления!

Мы, братья мои и дети, есть противодействием мировому порядку. Мы боремся за то, чтобы мир распространялся между живыми существами. Но, помните, что мир и спокойствие возможно только среди мертвых, ведь, движимые разумом и местью, живые не смогут существовать без того, чтобы не вознести над другими свои ценности и самолюбие.

Дорогие послушники, помните, что Орден будет существовать до того времени, пока не умрет человечество, или не падет последний Паладин! Спасибо, друзья! Прошу всех на трапезу!

Во имя Каина и Сталина, во имя Гитлера и Наполеона, во имя всех войн и смертей. Да будет Месть, как ответ! Аминь!"

— Ничего себе верования, — воскликнул вслух Антон. Он напряженно всмотрелся в зелень клинка, на поверхности которого то и дело пробегали крупные остроконечные руны. Они сплетались в необычные узоры, распадались на знаки поменьше, кружились вдоль кровотоков, жались одна к другой и равномерно вспыхивали.

— Что это? — поинтересовался капитан, указывая на движущиеся буквы.

— Где? — заволновался меч. Он завертелся вокруг своей оси, затем на бешеной скорости разлетался по каюте, едва не обезглавив Клипарда. Лишь вонзившись наполовину в раму картины с изображением горы, оружие немного успокоилось.

— Что это было? — заворожено и немного встревожено спросил Антон.

— Если ты увидел божественные руны, — ответил меч, — То спокойно можешь считаться тай-цзином третьего Овала. Ведь они появляются лишь перед прошедшими испытания. Только те, в ком сила мести окрепла настолько, чтобы прочитать надписи, могут нести непосильное бремя монаха.

Клипард пожал плечами, ничего не понимая.

— Кажется, ты говорил, что перейти на следующий этап можно, лишь отучившись тяжелые восемь лет. В кислоте там искупаться...

— Так оно и было, — вздохнул кислотник. — До тебя. Поверить не могу, чтобы кто-то смог подняться вверх по лестнице Ордена настолько быстро! Или у тебя в жизни случилось что-то такое, что заставило душу почернеть, а мозги до последнего вздоха желать смерти ближнего своего? Позволь, — он обратился к Антону, — Просмотреть твои воспоминания.

Капитан согласно кивнул и сомкнул веки.

Вихри подсознания пронеслись перед судорожно зажмуренными глазами — она там, внутри! А он не смог и не простил...

Плазменный язык дотронулся до ее нежного тела, заставляя кричать от ужаса и смертельной боли. Голубые глаза, полные слез, расширились, и в них отбилось красное с фиолетовым от плазмы пламя. Ресницы обуглились, вспыхнули волосы, пустые глазницы запались в горящий череп.

Прекрасная грудь от невероятной температуры сплыла вместе с остатками одежды на пузырящийся пол. Радом корчился поручик, которому выжгли мозги ментальной атакой.

— Любимая! — кричал Клипард, видя на мониторе растворяющийся огненный шар.

Она горела там, в атмосфере, а он сидел в своем звездолете совсем без горючего и вводил корабль в пике. Он хотел умереть и бесплотным привидением душить ее убийц во сне под одеялами, в постелях. Даже самые далекие их родственники и друзья будут мертвы, разорваны в куски и клочья. А он станет пить их кровь, и жрать беззубым ртом сочную плоть. Сожри врага своего! Он ничего не сделает тебе из твоей утробы.

Месть накрыла его теплым одеялом, она вонзила корабль не в острые скалы, а в маленькое холодное озерце. Она несла его по печальной жизни, стеля трупы перед натруженными ногами в нечищеных сапогах. Он ел вместе с нею и жил душа в душу, он занимался с нею сексом, и она рожала ему родных детей: злобу и ненависть. Она стала смыслом его грешной жизни, а он окрестился ее мессией.

— Понятно, — грустно протянул кислотник, немного отодвигаясь от капитана. — А я, было, подумал, что попал на первого человека без черноты в ладонях.

Антон молчал, разглядывая руны, которые, сплетаясь, начинали преобразовываться в буквицу.

"Я создан для смерти", было написано на клинке. "Чтобы дарить жизнь". Философская фраза — именно так подумал Клипард.

— Кто это написал? — спросил он у меча. — Ах, да, — спохватился. — Это же сам Бог написал!

— Так ты согласен вступить в ряды сподвижников Ордена? — торжественно вопрошал кислотник.

— Да! — твердо отрезал Антон. Месть влекла его в неизведанные дали.

— Капитан, — зазвучало одновременно в динамиках каюты и в его личном коммуникаторе. — Скоро мы будем выходить из субпространства. Если ощущаете в себе силы управлять судном, просим появиться вас на мостике. В другом случае, командование возьмет на себя первый помощник Липков, пока ваше драгоценное здоровье не поправится!

— Спасибо, Катти, — Антон провел пальцем по теплой сенсорной кнопке коммуникатора, оставляя на ней свой отпечаток. — Я в полном порядке. Не пройдет и пяти минут, как я буду находиться на мостике и приму управление на себя.

Он на минуту отведал душевую кабинку, наскоро смыв с кожи болезненный пот и хорошенько вытерся. Затем владелец "Стальной птицы" набросил на себя летную форму и открыл дверь в коридор.

В полетной рубке воцарилось радостное оживление, едва капитан появился около командного пульта. Каждый счел своим долгом тепло поприветствовать своего командира и похлопать его по плечам. Клипард даже удостоился двух поцелуев от Эвелины и радистки. Только Стигней молча кивнул ему головой и, отобрав свое оружие, скрылся в направлении верхней палубы. Капитан отметил, что меч летел к своему побратиму как-то медленно, словно с сожалением, вызвав на лице у раньше невозмутимого монаха целую бурю не слишком приятных чувств.

— Итак, господа, — отдышавшись после особо крепких объятий боцмана. — Предлагаю рассказать мне все, что вам удалось рассмотреть в суете битвы со спрутом. Не для того, чтобы похвастаться, хочу отметить, а для полного воссоздания картины происшествия! И кстати, сколько времени еще осталось до выхода из субпространства?

— Ровно двадцать две минуты, — твердо отчеканил Джумас Липков. — Но вот рассказать вам о бое могу немного. Все время мне пришлось заниматься тем, чтобы вырвать корабль из щупалец монстра. Так что увидеть много мне не удалось, кроме того, как в вашу грудь впивается толстый смерч, опоясанный крупными золотыми звездочками разноцветной субпространственной пыли.

— Смерч? — не ослышался капитан. — В меня действительно что-то вселилось?

— Конечно, Антон, — заворожено округлила глаза Катти. — Только мне показалось, что в этом смерче я увидела маленького красного чертика. Он держал в руке хрупкое серебряное ведерко и весело махал нам из пыли.

— Ни хрена себе, — брякнул первый артиллерист. — Никаких проклятых чертей мне рассмотреть не удалось. Лишь тонкую черную нить, вонзившуюся в ваш скафандр.

— Благодарю, — Клипард был вне себя от неведомого ужаса и удивления. Сейчас он дотошно прислушивался к себе в надежде отыскать там чужеродное тело. — Кто еще?

Оказалось, что каждый из членов экипажа заметил в пыли что-то особенное. Второй артиллерист видел рыжую собаку, наводчик — змею, а Эмили вообще привиделся зеленый гуманоид с большими глазами навыкате. Бортмеханик, а заодно и атомный инженер судна узрел ярко сияющий болид из кварца. Почему из этого минерала, Халам Дули затруднялся ответить, но твердо стоял на своем. Но больше всех отметился боцман Ува, рассмотревший в волне субпространства красивую фигуристую блондинку, которая зовущее раскрыв ноги, теребила свое обритое влагалище.

Рассчитав, что еще успеет вернуться обратно, Антон выскочил из мостика, в надежде отыскать монаха и потребовать объяснений.

Стигней находился в реакторной, где бешено размахивал своим побратимом, выделывая изящные пируэты и нанося невидимому противнику устрашающие удары. Будь помещение набито доверху кошмарными чудищами, ошметки их тел давно бы уже устилали пол, доходя до щиколоток Затворника.

С минуту, понаблюдав за силовыми упражнениями послушника Ордена, Клипард даже смог запомнить некоторые несложные движения. Например, разворот на полусогнутой ноге и с одновременным ударом обеих рук и ноги в стороны. Сила нанесенных ударов была такова, что воображаемые соперники разлетелись бы в стороны, отделавшись сломанными ключицами и выбитыми позвонками.

Капитан осмелился кашлянуть и заерзать в дверях, чтобы привлечь внимание монаха. Еще несколько минут поупражнявшись, Стигней остановился и восстановил дыхание.

— Не хочешь попробовать? — спросил он капитана, приглашающее махнув рукой.

Тот отказался, аргументируя скорым выходом в открытое пространство. Как бы, конечно, не хотелось, упражнения с мечом заняли бы не менее получаса, тогда как до завершения отсчета осталось примерно двенадцать минут. Антон сразу взял быка за рога:

— Что тебе привиделось, когда мой, вернее, твой меч вошел в глаз чудища, а само оно скончалось?

Стигней, принявшийся за старое, остановился и сделал оружием "ан гарде".

— Мне казалось, что это большой крест Инквизиции, названный "Раскаяньем злодея"... — неуверенно проговорил он. — К твоему сведению, душа существа, которое питается человеческими страхами, может принимать любой облик. Каждый человек, даже, как я, лишенный фобий, видит в ней исчадие ужаса из самых глубин своего подсознания.

— Интересно, — отметил Антон. — Оказывается, мои люди боятся некоторых вещей, какие мне самому кажутся довольно смешными.

Первый помощник до кошмаров не хочет видеть повышения по службе и большей ответственности на высоком посту. Религиозная Катти видела черта с рогами и, кажется, с хвостом. Второй артиллерист опасается бешеных собак, первый специалист по вооружениям боится шить. Это известно в каждом порту — он не возьмет в руки иглу и нить, даже чтобы пришить пуговицу на рукав. Наводчика никогда не заманишь в серпентарий, или террариум, врачиха — известный ненавистник других рас. Атомный инженер постоянно бредит, что в их корабль, несмотря на специальные щиты против ударов, врежется метеор, ну а потомок Дон Жуана, до дрожи в коленках избегал бы женщин, не люби он так их. А вот ты, дорогой послушник Ордена, меня совсем удивил. Надо же! Так бояться Инквизиции...

— Что ты знаешь о ней, — вскричал Стигней, надвигаясь на Клипарда. В его глазах заблестело настоящее безумие. — Только олух или дебил не боится своего врага и его оружия. Ибо только в страхе можно найти методы для борьбы против него! Понял? Не зная и не боясь никого, ты можешь спокойно считать себя глупцом и бездарью! Понял?