Подчиняя вселенные (финальная редакция)

Когда-то экипажу былой "Стальной птицы" пришлось более месяца отсиживаться в мрачных каменных казематах — им тогда удалось откусить значительный кусок финансового пирога загадочной "Козы Нострадамуса", бандитской организации, скрытно управляющей большинством планет империи. Но эта история не относилась к важным на данный момент, потому новым друзьям ее расскажет кто-то из команды немного попозже, когда наступит время отдыха.

— Вот же папаша, б..., — сквозь зубы просипел Антон, видя не на радаре, а на мониторе ближнего обнаружения увесистую болванку нейтринной мины. Он твердо направился к выходу из рубки, не желая рисковать никем из членов экипажа. Но тут оказалось, что он не единственный, могущий принимать решения на судне.

— Смотри, — окликнул его Липков, заставив остановиться и уставиться на экран.

К мине приближалась маленькая фигурка, закутанная в явно великоватый для нее скафандр. Шептун, которого звали Утлак Х`орька уверенно и без боязни приблизился к деактивированной его чудесным полем мине и радостно поднял ее в ручонках.

Его новая команда беззвучно загалдела, делая ему приветственные жесты, а он пошел вперед, находя все новые и новые кусочки смерти. Они прятались повсюду, некоторые даже покоились под грудами больших камней, что очень усложняло работу невольного минера.

Утлак хватался маленькими ручками за камни, тужась от невыносимой тяжести, бережно откладывал булыжники и доставал мину. Смертоносные игрушки крепились на высоком потолке, а потому, чтобы кораблю было сложно к ним подобраться, Шептуну пришлось возвращаться на звездолет и вооружаться альпинистским снаряжением, заодно и с новой капсулой химического воздуха.

Маленький человечек прилагал поистине титанические усилия, карабкаясь по загибающимся стенам, ведь примени он ракетный ранец, даже отключенная мина может среагировать на изменение температуры своим сверхчувствительным содержимым. Каждый раз, когда новая железяка оказывалась в руках карлика, экипаж скандировал — вот попробуй вылезти на почти отвесную стену в толстом космическом скафандре, да еще, если он велик для тебя.

Всего удалось найти и обезвредить, а если, честно говоря, наоборот, сначала обезвредить, а потом достать, тридцать три мины, ритуальное число основных ударов мечом в Ордене. Но Клипард не расслаблялся, не сомневаясь, что будут новые ловушки.

Хвала Всевышнему, Лястер хотя бы не догадался обрушить за собой тоннель, что бы очень затруднило, или вообще запретило добраться до планеты Кристалла. Пройдя более четырех тысяч километров по относительно широкому проходу, они, наконец, увидели тусклый розовый свет ближайшей звезды.

— Подождите, — замелил Ува, когда они уже собирались выходить в открытый космос. — А не кажется ли вам умным закрыть все-таки эту чертову дыру?

— Зачем, — недоумевающее поинтересовался капитан.

— Ведь если мы не доберемся, — с видом мудреца из Северного Китая-3, прорек Бибул, — до господнего портала, мы же не хотим, чтобы кто-то смог пойти за нами и на свой лад перенастроить вселенную?

— А что если, — спросила Лиина, — мы все же найдем бога?

— В таком случае, — ответил боцман, поднимая палец вверх, — думаю, Всемогущему не составит труда забросить нас из этого забытого даже Им места в другое, скажем, на сказочный Эдем!

Антон удивился такой прозорливости своего подчиненного. До этого времени ему самому, почему-то такая мысль в голову не приходила.

— Молодец! — похвалил он Бибула, — если выберемся отсюда, дам тебе десять увольнительных суток подряд. Вот уж оттянешься!

Ува зарделся, хотел, было, что-то сказать о воздержании, но притих, видимо, давно отдыхавшее достоинство влекло старого вояку к скорым новым победам.

Потребовалось не меньше часа, чтобы бережно уложить все мины в несколько больших кучек. Сложенные вместе и, приобретя превышающую норму хранения массу, они могли детонировать, наделав много ненужных жертв и разрушений. Все это дело разместили в узкой горловине, за три-четыре километра от выхода из метеора.

Отлетев подальше и спрятавшись за высоким уступом, корабль послал назад во тьму короткий сигнал и отключил горящие дюзы.

Все вокруг содрогнулось и бросилось в бешеную пляску, летали величиной с дом валуны, сталактиты сталкивались со сталагмитами, как длинные зубы, высекая искры. Метеор словно ожил, и набирался сейчас желания чихнуть. Поскольку от выхлопов из сопел космолета в вакууме образовалась некая воздушная подушка, поднялась громадная взрывная волна, выносящая сор вон из избы.

"Стремительный странник", несмотря на неистовую работу включившихся вновь реакторов, все же выбросился, как пушечное ядро из исполинского жерла. Вместе с ним в огненной буре летела несметная куча обломков камней и пыль.

Так они оказались возле Смертельной Воронки.

Иона, уже вторую неделю дежуривший у выхода из небесного тела внезапно проснулся. Несмотря на то, что не работали почти все дальние радары, а также половина систем жизнеобеспечения — в его кабине было очень холодно, около ноля, он чувствовал себя вполне в тонусе. Не обращая внимания на отчаянно болевшую голову, как он не старался совладать с нею своим сознанием — в черепе под окровавленными волосами зияла небольшая дырка, Лястер даже не помнил, когда это на него упал привинченный к полу металлический шкаф. Кстати говоря, вся мебель на почти всех судах была мягкой и пластиковой, но привыкший правилам древних тысячелетий Паладин распорядился установить в его родной радхи только такую.

Несмотря на то, что его лицо было наполовину залито кровью, сейчас старик смеялся. Весело и от души. Смешинки давили его, трепыхаясь в ноющей груди. Он хлопал себя по коленям и животу, икал и гоготал, как маленький ребенок. Ему было до противности смешно.

Что? Столько лет стараний и вот — все окончено. Наконец-то он станет единственным, кто сможет общаться с Богом. Иона никому не говорил о том, что Творец пообещал в конце беседы.

— Только ты, или твои наследники будут иметь честь лицезреть меня! Приходи ко мне только с сыном, если он, конечно, будет жить!

— Да! Именно так Он и сказал, — радовался бывший Отец-Паладин, не подозревая, что его уже исключили из сана, и теперь любой монах имел индульгенцию на убийство своего Верховного Главы. Бывшего. Да он, собственно, начхать хотел на эту стайку фанатиков, взращенную им же самим! Теперь он увидит Всевышнего! И вся вселенная будет только в его постаревших руках!

Иона смотрел на извергающийся из Смертельной Воронки язык пламени и мусора. Его датчики не видели корабля сына, плевать, что они и так не работают! Никому не удастся выжить после ритуального количества сетей из тридцати и трех мин, установленных по всему тоннелю. Даже бог! Ведь Лястер когда-то был лучшим минером в армии Отца-императора, еще перед экзаменами на более оплачиваемого бортинженера, а это не шуточки — устанавливать интеллектуальную взрывчатку.

— Значит, тебе удалось победить Инквизицию, сынок, — довольно бормотал полоумный после ужасающего сотрясения мозга старик. — Прекрасно! Одним конкурентом и врагом меньше, хотя, немного жаль. Мы ведь на пару так успешно приторговывали рабами на Икс-8, а долбанный Антоша нам все там изгадил! Ну ничего, теперь и он лежит где-то там, расплывшемся пятном среди молчаливых, надгробных для него, камней!

Иона бешено захлопал в ладоши, его глаза кружились, не фиксируясь ни на одном предмете — пьяное сумасшествие от скорого могущества туманило сознание.

— И нет больше ни одного конкурента, кто может помешать нашей встрече!

Он стукнул по барахлящей клавиатуре, даже не замечая, что у него на хвосте медленно плетется ненавистный белый звездолет, входя в атмосферу.

— Подождем, пока это падло сядет! — сказал Джумас и осекся, увидев красное от гнева лицо капитана. — Простите, что обозвал его так!

Он принялся раздавать команды другим членам экипажа.

Клипард промолчал, понемногу успокаиваясь и пытаясь разобраться в себе. Ведь он тоже ненавидел Лястера, так почему же ему стало так неприятно после плохого упоминания о нем? Нонсенс, аномалия любви к родителям, мол, сам бы убил, но другому не дам. Только своими руками, что ли?

Они почти опустились на сплошную розовую планету. Небо, земля и вода, даже деревья и другая растительность дышали цветом молоденькой нераспустившейся розы на кусте. Ласковый ветер гонял по небу кремовые тучки, наполняя собою маленькие паруса корабликов среди далекого розового же моря.

"Стремительный странник" держался в небе на солнечной стороне, оставаясь невидимым невооруженному взгляду. Да и посмотри кто в бинокль, оснащенный сильнейшими фильтрами, то все равно бы увидел только ровное мерцание светила, а потом долго бы растирал глаза.

Приблизившись на максимально короткое расстояние и отрегулировав камеры на полную мощность, экипаж наблюдал, как из покореженного корабля выпрыгивает, радостно приплясывая, седой старик с мечом за спиной.

Он пробежался по небольшому лугу, постучал рукоятью кислотника о подножие скалы, побегал вокруг маленькой полянки у самого краешка высокого розового леса. Побродил среди густо растущих деревьев, что-то выискивая, но, видимо, ничего не нашел.

Спустя час, разочарованный Иона уселся прямо на землю, где стоял и расплакался.

— Этого не может быть! — что было сил, закричал он к небесам. — Я так долго жаждал!

— А просто попросить не мог? — хмыкнула Катти.

— Видимо, — печально усмехнулся Клипард, — встретить бога предстоит только мне! Спускаемся.

Седой опечаленный старик растер размочившие запекшуюся на лице кровь слезы и улыбнулся, наблюдая, как на полянке перед ним садится звездолет.

— "Стремительный всадник", нет, "Странник", — прочитал он на борту возле открывшегося после мягкой посадки шлюза. — Ты спасся! Значит, мы увидим Его!

— Здравствуй, папа, — настороженно поздоровался Антон, приближаясь к сидящему на розовом холмике отцу.

— Здравствуй, сын, — теперь не разочарованные, а слезы счастья полились из окруженных глубокими морщинами глаз. — Я рад, что тебя не убили!

Глава 21

(начинается дракой, и приходит конец этого мира)

"Финал должен быть веселым.

И не ранить чистое сознание читателя, ни в коем случае!".

Стивен Кинг

Сын, брошенный когда-то отцом, сейчас смотрел на своего непутевого родителя. За его спиной возвышался, завалившись на одну подножку-шасси, зеленый радхи с фиолетовыми лягушками возле носа.

Человек, бросивший в седые времена беременную женщину, которая умерла из-за его безалаберности и пренебрежения. Седой старец, делавший из людей послушных бездушных роботов, лишенных любви и других светлых чувств.

Апостол мести, а разом с нею и смерти. Бывший Паладин, убивший первую любовь Антона, к ужасу, а, может, и к облегчению, Клипард понял, что не помнит, как ее зовут.

Наконец, отец, пожелавший свести со свету свою родную кровь, не гнушаясь ни перед чем ради неведомого достижения своих параноидальных стремлений.

— Знаешь, — тихо промолвил Антон, — а я ведь ненавижу тебя!

— Послушай, — горячо забормотал Иона, — я сделаю тебя всемогущим! Я... Мы... Вместе сможем управлять вселенной.

— А я всего лишь хочу убить тебя! — выкрикнул-плюнул капитан. — Он бросился на родителя, поднимая кислотник. Меч отчего-то тяжко застонал, как в кошмарном сне.

Иона молниеносно извернулся, выделывая своим почти черным от кипящего прелой кислотой лезвием, да так, что невольные зрители ахнули.

Паладины кружились вокруг поляны, срубленные не знающими пощады клинками, мелкие деревца валились в розовую траву.

Иона вошел в "замедление", Антон последовал за ним, потом еще раз. И еще! Экипажу, наблюдавшему за кровной битвой, показалось, что у дерущихся вдруг выросло множество рук, а сами они стали почти прозрачными от бешеных ударов.

Кислотник Лястера превратился в бич, так и вьющийся вокруг капитана. Тот задействовал "зонтик" и как щитом, отбивался, в свою очередь, стараясь зацепить отца подачей с ноги. Это ему удалось, но слишком легко — Главный Паладин мягко оттолкнул запутавшийся в длинном рукаве его белоснежного балахона с бурыми пятнами башмак.

От внезапного движения, Клипард отскочил, приседая и поводя собой мечом в круговом движении. На него надвигался, заворачивая самые немыслимые восьмерки, отец.

Жизнь пролетала перед их глазами, завершая каждый этап, соприкосновением шипящей стали о сталь.

Вот дедушка дает ему первый подзатыльник, маленький Лястер истошно орет, брызжа слезами и громко обещает, что убьет деда. За это получает вторую оплеуху и теперь действительно, уже безмолвно клянется отомстить. Чтобы он умер, проклятый старик!

— Отдай, это мое! — другой сирота вырывается и бежит вперед вместе с парой новых ботинок, привезенной миссией благотворительности в приют "За пазухой". Антон некоторое время гонится за ним, но враг быстрее. Он в предпоследний раз садится на пол и ревет, обещая, что уничтожит малого шкодника, затем поднимается и упорно преследует своего обидчика.

— Ой, он такой маленький! — смеется портовая шлюха, к которой юнец пришел, накопив достаточно карманных денег и кое-что, украв у родителей, для того чтобы впервые познать таинство секса. Лястер хочет ударить ее, но вспоминает о громадном накачанном сутенере, который ожидает за дверью и с легкостью выбросит щуплого сынка из борделя. Иона улыбается, жестко хватая проститутку за грудь, и мысленно душит ее.

Мишель бросает ему первую улыбку при первой встрече тем прекрасным утром. "Убью!", думает Клипард, наблюдая, как коричневая от загара рука поручика обнимает ее за талию. А потом, спустя несколько недель после знакомства они любят друг друга. И она умирает, растворившись в страшном огненном облаке, в которое превратился истребитель Хотовского.

— Лучше бы я убил тебя, — кричит Антон, выжимая последние капли горючего из баков, — своими руками! Но я отомщу за тебя!

Она просто уходит, а за нею остается лишь приторный запах ее духов.

— Не заходи больше, — говорит ее муж, являющийся также начальником Лястера. — Я позволил ей завести любовника только на период моего отсутствия. Теперь твое пребывание на этой планете нежелательно. — Он захлопывает дверь перед носом бортмеханика.

— Сожгу этот дом, — обещает себе Иона. — Сожгу обоих!

Небольшая деревня. Люди восторженно машут руками, приветствуя истребитель, в котором летит ее геройский освободитель. А ослепленный местью боевой майор с множеством наград, освобождает весь свой смертоносный арсенал.

Осуждающе, очень неохотно, словно чувствуя грех, кашляют пушки, вниз летят плазменные бомбы. Радующиеся доселе мирные жители гибнут в огне, проклиная его до конца жизни.

Когда пелена убийства спадает, а на мониторах лишь дымится обугленная деревушка, тогда еще не полковник, но уже и не майор, просит у безвинно погибших прощения.

И летит к следующему поселку, ведь боезапасы еще остались, а плевать он хотел на Военный Трибунал.

Сотни погибших жизней, десятки тысяч людей, оставленных умирать, ведь месть влекла бойцов вперед, к новым жертвам. Они убивали и были прокляты, пушечное мясо чужой войны. Глава всесильной организации и бедный сирота. Выращенный в любви и лелеянный нищетой, такие разные, но в то же время, так похожи, убийцы невинных, ведь месть — их идол. И не было в них Бога, он рыдал в своих задворках в глубине души.