Монструозный конструкт как-то сам собой истлел, не выдержав мощного давления.
— "Даже если я захочу прилететь на станцию Омега и зачистить ее?" — с легкой язвительностью в эмоциях спросил задетый за живое Гаррус.
— "Да хоть весь Траверс перестреляй. Может, хоть ты порядок в этой клоаке наведешь." — лениво сформировался ироничный ответ, сбивший накал эмоций Гарруса. — "Я даже трупы помогу тебе убрать, хоть и не люблю возиться с покойниками."
Что на такое ответить Гаррус не нашел, но, получив яркую волну поддержки, успокоился и вернулся к работе. Я ему помогала вычищать то, что он не мог или не рисковал трогать. Это было очень интересно, хоть и довольно опасно вот так работать вместе с хозяином разума. Но Ррус нам доверял безгранично и ничего не скрывал: иногда, при распаде закладок, всплывали образы прошлого. Неприглядные. Кровавые. Глубоко личные и до сих пор отзывающиеся дерганной болью.
Тяжелее всего распадались наведенные комплексы неполноценности и сомнения в собственной профпригодности: видя перед собой пример отца, Гаррус пытался идти по его стопам, следовать его правилам и даже подгонял себя под те же рамки. Точнее под то, как он понимал эти правила и рамки. Но получить нужный результат не удавалось, из-за чего Гаррус не единожды ругался с отцом, не понимая, что он делает не так и что от него хочет отец.
Слова отца "Делай как должно или не делай вообще" по какому-то странному выверту подсознания он воспринимал как "Следуй ЗАКОНУ" и "Делай ПРАВИЛЬНО". Почему? Без понятия. Полагаю, даже сам Гаррус этого объяснить не сможет. Зато результат этого непонимания сейчас выворачивает ему разум наизнанку и еще не единожды аукнется в будущем.
К сожалению, прямо сейчас он не готов к полному переосмыслению... Все должно быть своевременно... И как бы мне ни хотелось ему помочь, но... до понимания этой вроде бы незначительной, но КРАЙНЕ ВАЖНОЙ разницы в понятиях "делай как должно" и "делай как правильно" Гаррус Вакариан должен дойти сам и только сам.
А как только он эту разницу поймет, у него и недопонимания с отцом исчезнут. Я же могу только поддержать его... даже в его ошибках. Иногда требуется лично наступить на грабли и получить по лбу...
Конструкт сопротивлялся грубой силе, лишь усиливаясь, вытягивая на поверхность все то, что Гаррус так сильно пытался забыть или задвинуть в дальние уголки сознания: ругань с отцом, непонимание сестры, мягкий упрек матери, опять — ругань с отцом, вмешательство в его работу, допущенные ошибки, режущие слова... Гаррус быстро и красиво сваливался в реминисцентный коллапс в собственном разуме.
— "Ррус!" — моя мысль сбила формирование петли и вернула потревоженный конструкт в состояние покоя.
Парень задыхался от боли: острая, рвущая на части душевная боль перешла в боль физическую, отдаваясь на теле отнюдь не фантомными повреждениями. Пиковые, жесткие нагрузки на нервную систему вызывали вполне естественную реакцию организма: лопнувшие по всему телу от резкого скачка давления капилляры, фантомные боли и судороги.
— "Гаррус, УСПОКОЙСЯ!"
Я резко, рывком выдернула его из видений прошлого, мощным всплеском энергии возвращая трезвость суждения. Найлус, буквально на пару минут выпавший из слияния, прибежал из кухни с графином воды.
— "Успокойся." — я выдернула Рруса из его же разума. — Попей.
Найлус вставил в подрагивающие руки стакан.
— ПЕЙ!
Гаррус, силком усаженный и придерживаемый более сильным сородичем за плечи, с трудом преодолевая дрожь, отпил воды, закашлялся и сплюнул кровавый сгусток. И только теперь обратил внимание на свой вид.
— Что... — он удивленно смотрел на покрытые кровавыми разводами руки, на стекающую по нагрудным пластинам тонкие, стремительно синеющие ручейки.
— Да ничего страшного, это просто кое-где полопались капилляры из-за резкого скачка давления. Выглядит страшно, но вреда практически никакого. — я обхватила его за плечи. — Все. Успокойся. Ты и так сегодня сделал огромную работу.
— Я не закончил.
— А я разве говорила, что ты должен все снять сразу? — я покачала головой. — Гаррус. Спешка нужна, как говорят люди, при ловле блох и при поносе. А при работе с собственным разумом она недопустима.
— Так... — он запнулся, не зная, как правильно выразить свои сомнения и опасения.
Я улыбнулась.
— Я прослежу, чтобы никаких накладок не было. Не пытайся изменить все сразу. Это невозможно. Ты поснимал огромный пласт всякой ерунды. Пусть твой разум приспособится. Потихоньку дойдет дело и до того конструкта, который ты сейчас не смог сломать.
— Но я видел...
— Защитную реакцию закладки: она всегда бьет по больному. Твой разум прекрасно знает, чем может сам себя уязвить побольнее. Вот ты и получил своеобразный ответ: "рано" и "не трогай". — видя непонимание, пояснила другим образом: — Это как физическая боль — реакция организма на недопустимые действия. Если сунешь руку в огонь, организму это не понравится, и он поставит тебя в известность. И чем больше ему это не понравится, тем больнее будет.
— Я понял. — Гаррус устало потер лицо. — Не все сразу и не спешить.
— Именно! Даже магическое лечение требует какого-то времени. Да, небольшого, по сравнению с естественным заживлением. Но все равно — требует.
— Как твое самочувствие? — спросил Найлус, вновь протягивая ему стакан с водой.
Гаррус выпил воду и вернул стакан, поблагодарив коротким кивком.
— Ощущение, словно... — он запнулся, подбирая слова. — Словно я протрезвел от запойного пьянства под тяжелыми наркотиками. — легкий жесткий смешок. — Это — нормально?
— Обычная побочная эйфория от раскачки нервной системы. Завтра узнаем, каков будет результат на самом деле. — безмятежно отозвалась я, поцеловав его в нос.
Он моргнул, смешно шевельнул носовыми пластинами, а потом сгреб меня в охапку, почти сразу испачкав в синей крови.
— Найлус, а я тебе опять испачкал кровать. — с усмешкой в голосе произнес он, зарываясь носом мне в волосы.
— Я этого не переживу. — фыркнул тот, лениво развалившись прямо поверх свежего, еще мокрого синего пятна. — У меня пол шкафа бельем забито: мне его лень стирать, и я просто выкидываю его в утилизатор.
— Тут уже до матраца достало. — несколько раздосадовано буркнул Гаррус, ногой скомкивая простыню и показывая большое кровавое пятно, но не выпуская меня из объятий.
— Значить, будем спать на мокром матраце в твоей крови. — флегматично ответил Найлус. — А завтра купим новый!
— Зачем? — я вытянула руки, быстро сплетая заклинание массовой очистки, которую мы обычно применяли в общаге Академки после глобальных пьянок. — Сейчас все почистим! Только встать надо.
Гаррус легко встал и спрыгнул с кровати, без усилий удерживая меня на руках. Найлус уже был на ногах и с интересом разглядывал висящее у моей руки светящееся от щедро вложенной энергии и проявившееся визуально плетение.
— Что это?
— Бытовое заклинание массовой чистки, рассчитанное на небольшое замкнутое помещение. — охотно ответила я, активируя свое творчество.
По комнате прошла мягкая светящаяся волна, и кровать приняла девственно чистый облик, вместе с лежащими неопрятной кучей еще недавно угвазданными простынями и убитым пледом. Следующее плетение, только чуть другой конфигурации, почистило нас.
— Бытовуха — это самый первый раздел, который ОЧЕНЬ прилежно учат в свободное время все студенты, независимо от направления: что светлые, что темные. Засираемся мы все одинаково, а чиститься как-то надо. — я хмыкнула. — Только учтите. Это заклинание ЧИСТИТ, но не УБИРАЕТ!
— Полезно. — оценил Найлус.
— Очень! — подтвердил Ррус, легко укладывая меня обратно на кровать и садясь рядом. — Мрир... ты же понимаешь... — он наклонился, практически всем телом нависая надо мной, голос резко изменился, стал ниже, вкрадчивее, с легкой хрипотцой. — Я... — он запнулся, глянул на выразительную физиономию сородича, и поправился, — мы НИКОГДА уже не отпустим тебя. Что бы ни случилось... Никогда...
Спокойный, уверенный голос. Гаррус просто констатировал факт. Не пытался что-то доказать или, тем более, угрожать, он всего лишь ставил меня в известность о принятом решении со свойственной ему честностью и прямотой.
— Никогда? — иронично уточнила я, обхватывая его за шею и легонько соскальзывая кончиками пальцев по широким сильным плечам вдоль прямых линий клановых татуировок, перечеркнувших его грудь строгими ломаными полосами цвета их крови.
Он вздрогнул всем телом, прикрыл кристально-голубые глаза, тяжело, судорожно дыша.
— Никогда. — подтвердил Найлус, садясь рядом.
Ррус неожиданно отстранился, поднял меня и усадил на колени к себе спиной, крепко обнял и ткнулся носом мне в спину чуть выше лопаток. Эмоции взбурлили, выплескиваясь в ментал.
— Моя... — едва слышно выдохнул он, потерся носом, вдохнул мой запах, чуть слышно мурлыкнув что-то неразборчивое, а меня от горячего дыхания и всплеска эмоций пробила дрожь. — Наша...
— Наша. — эхом отозвался Найлус, скользнув пальцами по щеке.
Я перехватила его руку, повернула кисть и поцеловала ладонь. Зеленые глаза заметно потемнели, в отдающем металлом голосе — та же хрипотца, что и у Рруса.
— Я никуда не уйду. — я улыбнулась. — Если сами не пожелаете.
— Никогда... — тяжелая гребенчатая голова склоняется к моему плечу, Найлус медленно вдыхает мой запах, скользя жесткими губами по шее, практически синхронно с Ррусом. — Не в этой жизни, Имрир... — острые зубы прихватывают кожу и легко ее прокусывают, длинный язык слизывает выступившие капельки крови, а меня прошибает огнем от пяток до макушки.
— Не в этой жизни... — эхом повторяет Гаррус, и еще один нежный укус...
Само собой возникло ощущение, что я совершенно не понимаю сути произошедшего действия... чуть ли не ритуала... важного, критично важного, который я ОБЯЗАНА понимать... Мне нужно узнать, что...
Найлус скользнул губами по шее, легонько щекоча кожу кончиком острого языка, связные мысли разбежались, я запрокинула голову, открывая ему уязвимую шею: высший, инстинктивный жест доверия для любого хищника. Он тихо рыкнул, обнимая меня за талию сразу под руками Гарруса, ткнулся носом в шею, выдохнул, медленно вдохнул, прикрыв глаза. Сильное тело под моими руками мелко-мелко подрагивало, эмоции захлестывали, размывая грани сознания. И нежные, безумно нежные прикосновения губ к спине...
Те, кто говорят, что турианцы не могут, не умеют и не знают понятия поцелуя — лгут. Могут и умеют! Но не так, как люди. Их губы более жесткие, прямые, без привычной припухлости и рельефа, но... По телу прошла дрожь, отзываясь тянущим томлением нарастающего возбуждения внизу живота. Но эта мелкая разница нисколько не мешала двум турианцам меня целовать. Я лежала, запрокинув голову на плечо Рруса и чуть приоткрыв губы, а Найлус легко, нежно, бережно целовал меня, скользя языком по губам, проскальзывая в рот, играя с моим языком. Восхитительно-страстные поцелуи, особо контрастные с бережными, нежными — Рруса.
Они такие разные... Яркая страсть и огненная темпераментность Найлуса, умопомрачительная нежность и ласковость Рруса... И так похожи в оглушительно-чистых, искренних эмоциях...
Встретила шалой взгляд чуть расфокусировавшихся ярко-зеленых глаз. Пробуждающаяся эмпатия сейчас работала на всю свою силу, переплавляя своего хозяина в горниле наших эмоций, усиливая лавинообразно, отдаваясь нестерпимым наслаждением на каждую, даже легкую ласку. Ррус еще хоть как-то держит себя в руках, но отголоски наших эмоций, докатывающиеся до него по постоянно активному каналу связи, расшатывали его самоконтроль и срывали тормоза.
Зеленые глаза чуть сощурились, выразительно указав взглядом на замершего Гарруса. Наше сокровище буквально оцепенел, чутко вслушиваясь в доносящиеся до него эмоции. Улыбка приподняла уголки губ, фильтры с ментального канала опали, позволяя нашему сокровищу окунуться во всю полноту ощущений двух эмпатов.
Гаррус глухо, протяжно застонал, вздрогнув всем телом, погружаясь в клокочущий водоворот наших общих чувств: он ощущал каждое прикосновение, каждую дрожь желания и сладкую негу накатывающего возбуждения, огненные вспышки яркого удовольствия и наслаждения от прикосновений, от поцелуев. Сильное тело, крепко прижимающееся ко мне, мелко-мелко дрожало. Найлус аккуратно приподнял мое лицо за подбородок, нежно, ласково целуя, чуть вздрагивая от накатывающих эмоций. Острый язык проскользнул в рот, дразняще касаясь моего, лаская и чуть щекоча...
Тихий то ли рык, то ли стон, Ррус резко наклонился ко мне, медленно, чувственно лизнул уголок губ, словно пробуя на вкус. Най отстранился. Едва слышный невнятный стон вырывается у Гарруса и тут же прерывается, когда я, повернув голову, целую его в приоткрытый рот, обхватывая рукой за шею. Краткосрочный ступор, голубые глаза сузились, мощные руки сжимаются, приподнимая меня, Гаррус отвечает на поцелуй. Все так же нежно и ласково, тягуче-медленно, наслаждаясь каждым прикосновением...
— Это сводит с ума...
Едва слышный низкий хриплый голос Найлуса всколыхнул тишину. Гаррус лизнул меня в губы и скользнул по шее к ямочке между ключицами, оставляя за собой пылающую огнем влажную дорожку.
— Да. Сводит. Это оно... — едва слышно прошептала я, запрокидывая голову. — Ментальное зеркало... Наш естественный наркотик...
Найлус подхватил рукой мою голову под затылок, впился в губы жадным, страстным поцелуем, чуть порыкивая от удовольствия и накала возбуждения. Гаррус что-то невнятно булькнул и уткнулся носом мне в шею, вздрагивая всем телом.
— Мы чувствуем эмоции друг друга. Мы усиливаем их, вступая в резонанс. При желании, на этом нарастающем резонансе можно до разрядки дойти от простых поцелуев и легких ласк. И ощущения будут запредельно-острые. — прошептала я, глядя в понимающие зеленые глаза, чуть расширившиеся от осознания перспектив. — Чистое, кристаллизированное наслаждение.
Гарруса трясло крупной дрожью.
— Но я же... не... эмпат. — выдохнул он, легонько покусывая кожу.
— Зато я и Най — эмпаты. А ты с нами на одном ментальном канале, и мы проецируем на тебя наши эмоции, получаем от тебя отклик, и возвращаем его обратно, как своеобразный откат. С каждым разом все сильнее и сильнее... А твоя эмпатия — это лишь вопрос времени. Недолгого при таких энергетических встрясках.
Когтистая четырехпалая ладонь Рруса скользнула по моей спине, Найлус вздрогнул всем телом.
— Об этом я и говорю. — ответила я на незаданный вопрос. — У эмпатов близость — это не только физическое удовольствие от секса. Это единение эмоций, чувств, практически — душ... Раз ощутив, от этого невозможно отказаться...
— Предупреждаешь? — тихонько спросил Гаррус, подрагивая от вспышек удовольствия и возбуждения, идущих с каждым моим прикосновением к нему или к Найлусу.
— Да. — приподняла его голову, пристально всмотрелась в нереально-яркие, голубые, словно чистейший топаз глаза. — Ментальное зеркало провоцирует развитие ментальной связи. Никаких тайн. Никаких недомолвок. Полное, абсолютное доверие и открытость.
