Великая Депрессия. Эффект бабочки

Панфилов Василий Сергеевич

Become a Patron!

Эффект бабочки

Первая глава

Пытаюсь удержаться на ногах посреди перепуганной толпы и самому не сорваться в панику. Мечущиеся во все стороны люди то и дело сталкиваются, а масса у некоторых более чем солидная! Упавшим не помогают и часто не дают возможности подняться, втаптывая в плитку.

Добавляют проблем многочисленные уличные кафе с вынесенными на тротуары пластиковыми столиками и стульями, да валяющиеся под ногами потерянные предметы одежды, женские сумочки и зонтики.

— Баррикады! — Заорал истошно, срывая голос, спортивного вида мужчина лет пятидесяти впереди, — мы должны остановить шахидов!

Подавая пример, он кинул на дорогу урну, о которую тут же споткнулась толстая немолодая женщина и упала, обдирая ладони и лицо. У мужчины тут же нашлись последователи, под ноги бегущим полетела пластиковая мебель, урны, велосипеды и пакеты с покупками.

Пока что лёгкая, но громоздкая пластиковая мебель задерживала только бегущих от грузовика людей... Сам же метатель, в котором я опознал популярного ведущего одного из немецких телеканалов, убежал вперёд, с силой расталкивая людей и вопя о необходимости сопротивления.

— Съездил, блять, в Германию, сука! — Заорал неподалёку спортивный темноволосый мужчина под сорок, с лёгкость перепрыгивая баррикаду, но врезаясь в дебелую немку, неожиданно шарахнувшуюся в сторону. С трудом удержавшись на ногах, мужчина ещё раз выругался, без замаха ткнул немку кулаком в бок и принялся пробираться вперёд, оглядываясь на виляющий из стороны в сторону грузовик.

— Фрицы сраные! К вам, блядям, только на танке надо!

Через несколько секунд из толпы на звук русской речи к черноволосому пробился крепкий белоголовый мужчина под пятьдесят.

— Вбок надо! — Возбуждённо закричал он, — так всё равно затопчут, не успеем уйти!

Черноволосый кивнул, и русские начали вдвоём пробиваться в нужном направлении. Задумавшись на секунду и глянув на мечущихся людей, присоединяюсь к ним. Втроём мы быстро пробились к краю человеческой реки.

— Переулок, — выдыхаю прерывисто, — метров через двадцать... можно.

Дойти до переулка не успели, огненная вспышка накрыла улицу.

* * *

— Не понял, — осторожно сказал черноволосый несколько секунд спустя, открывая глаза, — что за хуйня?!

— Присоединяюсь, — нервно сказал белоголовый, протирая запотевшие очки полой грязной майки, — мы вроде как от грузовика убегали? Убежали, только вот куда?

Вопрос оказался к месту, мы сидели в узком просвете меж домов и никаких следов толпы не наблюдалось. Нервно смеясь, темноволосый прошёл к выходу из переулка.

— Ноги не держат, — пожаловался мне второй.

— Аналогично, — сажусь рядом, не обращая внимания на чистоту переулка, — Да и не стоит дёргаться, в такой ситуации мы могли не заметить рану, адреналина-то хватанули с избытком.

— Бывало! — С видом знатока согласился немолодой мужчина, — у нас в ВДВ...

— Парни, — прервал их разговор вернувшийся спутник, — пойдёмте со мной, понять не могу.

— Не понял, — высказал я полминуты спустя общую мысль, — это какой-то неправильный Берлин.

— Правильный, — с тоской сказал белоголовый, снова протирая снятые очки дрожащими руками, — просто не наш. Не наше время.

Тряхнув головой, вгляделся, будто от этого могло что-то измениться. Всё те же старинные автомобили, изредка проезжающие по ночной улице, тускловатые фонари непривычного образца и прохожие в одеждах, будто вышедшие из гангстерских фильмов о Великой Депрессии.

— Фильм? — С надеждой спросил сам себя старший из попаданцев.

— Хуильм, — нервно отозвался черноволосый, — грузовик помнишь? Что тогда хуйню несешь? Бля... извини братка, на взводе

— Ничего.

— Пройдусь немного, — роняю сквозь зубы, пытаясь удержать нервную дрожь, — разузнаю.

Мельком оглядев явно неподобающую для такого времени одежду, делаю первые шаги из переулка. Пятнадцать минут спустя вернулся, пребывая в сильном замешательстве.

Не первый год проживаю в Германии и третий год как в Берлине. Судя по характерным строениям, мы в Шарлоттенбурге, а многочисленные русские вывески с характерными Ятями подтверждают выводы — Германия двадцатых годов двадцатого века.

— Попали, — тоскливо сообщаю, заходя в переулок, — вот уж попали, так попали.

— Блять, не томи! — Взорвался черноволосый, — ясно что попали, конкретику можешь или так и будешь сопли жевать?!

Несколько секунд померявшись взглядами с хамом, отвожу глаза.

— Всё тот же Берлин, но примерно двадцатые годы двадцатого века. Стоп! Договорить дайте! Если это не какой-то вовсе уж параллельный мир, то да — отвечаю! Одежда, машины, здания, отсутствие рекламы и вот... Май тысяча девятьсот двадцать седьмого.

Старая газета, украдкой вытащенная из урны, изучена досконально.

— Кроме даты, ни хера не могу прочитать, — с досадой сказал черноволосый.

— Я немецкий в школе учил, — но потом подзабыл основательно, по жизни больше английский нужен был, — развёл руками белоголовый, — ты как, разбираешься?

Кивнул, начав читать малотиражную берлинскую газетёнку явно жёлтой направленности, на ходу переводя статьи.

— Продам, куплю... херота, а не информация, — бухтел черноволосый, грызя ногти.

— Кстати, мы до сих пор не представились, — нервно хихикнул старейший из попаданцев, — Постников Аркадий Валерьевич.

— Максим Парахин, — отозвался черноволосый, — Сергеевич. Но лучше Максом или Максимом.

— Саша... Александр Викторович Сушков.

— Так что, Александр Викторович, — светски осведомился Аркадий Валерьевич, — вы немецкий неплохо знаете, как я погляжу?

— Просто Саша, — поправляю его, — и давайте хотя бы наедине по именам, — долго иначе. Немецкий свободно, английский чуть похуже. Иняз, плюс по Европе много мотался.

Старший мужчины переглянулись...

— Так, братиш, нам похоже вместе держаться нужно, — начал Макс, — ты вот языки знаешь, я по жизни вертеться умею. Ну... служил, воевал, сидел. Потом вопросы всякие решать приходилось.

— Бандит? — Спрашиваю без обиняков, отслеживая реакцию.

— Не совсем, — уклончиво ответил Макс, доброжелательно скалясь, — скорее решала. Наркотиками не торговал сроду, и квартиры у бабушек не вымогал. Самое жёсткое, так это долги выбивал из одних мутных личностей в пользу других мутных личностей. Но это уже после отсидки поумнел, до неё... ох, каким же дураком я был! А после всё больше головой и в рамках закона.

— Полезное дело, — покивал Аркадий важно, забирая внимание, — я вот по первому образованию инженер, потом в администрации города работал, юридическое получил. Потом уже бизнесмен.

— Нас сама судьба свела, — хохотнул натужно Максим, — Без Сашки мы в Берлине пропадём на первых порах, без моих талантов с голоду подохнём или чернорабочими работать пойдём.

— Ну а я знаю, как функционирует чиновничий аппарат, — блеснул очками Аркадий Валерьевич, — и как инженер могу немало подсказать. Хотя бы в части долгосрочных инвестиций.

— Согласен, — поддерживаю новых товарищей, — держимся вместе. Прошу слушаться меня хотя бы поначалу. Не только язык знаю, но и немного историю Берлина, нравы горожан и прочую хрень.

— Работал? — Поинтересовался Максим.

— К брату двоюродному в гости часто приезжал.

Слово за слово и не бандит вытянул мою официальную биографию.

— ... КМС по дзюдо, потом бросил — сетчатка в глазах начала отходить, так что завязал с контактными видами спорта. Физическая работа тоже пока противопоказана — тяжёлая, по крайней мере. Дворником могу с оговорками, а вот грузчиком — пардоньте.

Старшие товарищи переглянулись с кислым видом — немного нарочито, как на мой взгляд. Простейший, но действенный психологический трюк — нагнуть оппонента, а потом милостиво допустить к себе, но уже не на равных, а как нижестоящего. На всякий случай сделал вид, что психологический пресс действует.

— Хреново, — протянул Аркадий Валерьевич, снова протирая очки, — вживаться тяжеловато будет, тем более мы явно выделяться будем.

— Нормально, — отвечаю уверенно, — будем, конечно, но тут русских много.

— Всё легче, — перебил его Валерьевич.

— Не те это русские, не наши. А... долго рассказывать, потом напомните. Давайте-ка из проулка выбираться, а то нами скоро не полицаи, так бандиты заинтересуются.

— Космонавтом себя чувствую, — негромко сказал своим резким голосом Максим, — как на Марс впервые вступил.

Мы пошли вдоль полутёмной улицы, комментируя виденное.

— Вывесок-то русских сколько! — Возбуждённо сказал Валерьевич, — а русские своих не бросают! Прорвёмся!

Мы с Максимом дружно поморщились, и старший из нашей компании понятливо заткнулся.

— Много наших... русских в смысле? — Поинтересовался Максим.

— Если я правильно помню, то чуть ли не триста тысяч только в Берлине сидело , — отвечаю чуточку неуверенно, — но давайте потом, ладно? Нас на ночлег нужно устроить, а учитывая отсутствие у нас документов...

— Документы у нас есть, — перебил его Максим, — и денег до хрена! А если на карточке, то и вовсе... бля, какие бабки пропали... Только вот как я понял, светить ими — хуже некуда, так?

— Так, — отозвался Аркадий Валерьевич, — на запчасти разберут, просто на всякий случай. Ну или как хороший вариант — сидеть нам в подвале до тех пор, пока всё нужно не вытащат. А потом лежать, но уже в земле.

Не особо вслушиваясь в разговор, подгоняемый начавшимся весенним дождиком, вглядываюсь в попадавшиеся вывески, пытаясь определиться. Наконец, Бильярдная капитана Мацевича, также ночлег и еда показалась подходящей, и я решительно завернул спутников в неприметный подвальчик.

— Кольцо, — шиплю Аркадию Валерьевичу, — да не перстень, обручальное давайте!

— Пропади моя телега, все четыре колеса, — пробормотал тот, с трудом стягивая с пальца массивный золотой ободок белого золота.

— И молчите, бога ради — молчите!

* * *

Подвальное помещение встретило запахами скверного табака и затхлого воздуха. За одним из бильярдных столов, покрытых вытертым сукном, вяло играли несколько нетрезвых немолодых мужчин, обсуждая что-то на русском.

— Свободная комната имеется? — В лоб интересуюсь у подскочившего хозяина заведения, выцветшего рыхлого живчика среднего роста, с жидкими пегими волосами, расчёсанными на пробор.

— Имеется, сударь, — выпрямился тот, — и очень недурные!

— Нам комнату на троих и... что из еды? Дежурного, нам не до изысков, — для большей убедительности постучал по ладони обручальным кольцом. В эмигрантской среде такими вещами никого не удивить, господа белогвардейцы постепенно пропивали и проедали даже нательные крестики, что уж там обручальное кольцо...

— Треть цены скину, — бросил взгляд на кольцо капитан Мацевич, — больше всё равно нигде не получите, у меня ещё по божески.

— По божески, — соглашаюсь с ним, забирая марки, — что из еды?

— Щи суточные будете? И лафитничек явно не лишним покажется.

— Несите.

Быстро поев, удалились в предоставленную комнату, посетив перед этим уборную в конце коридора.

— Держи, — высыпаю оставшиеся марки в ладонь Валерьевичу и ложусь на постель не раздеваясь. Настроение у всей компании откровенно похоронное, разговаривать не хотелось никому.

* * *

Проснулся от перебежек Максима, затеявшего с раннего утра зарядку. Мужчина отжимался с хлопками, демонстрируя завидную физическую форму и прекрасное телосложение человека, знакомого с кроссфитом не понаслышке. Сухощавый, с хорошо проработанными мышцами профессионального бойца.

Аркадий Валерьевич отсутствовал в комнате, но смятая постель не заправлена.

— В сортире наш старпёр-десантник, — не прекращая отжиматься, доложил Максим, — тебе бы тоже не мешало его посетить, пока утренняя очередь не образовалась.

Посетив замызганный кабинет задумчивости, вернулся в комнату, трогая языком нечищеные зубы. Почему-то именно невозможность нормальной гигиены раздражает сильнее всего.

Дома у меня возникли такие проблемы, что помимо вполне понятного страха от попаданства, в наличии ещё и облегчение. Здесь появятся... да собственно, уже появились, новые проблемы.

Я не оптимист и считаю нашу ситуацию достаточно скверной. Просто... дома было опасней, много опасней. Здесь имеется вполне реальный шанс не просто выкрутиться, но и устроиться относительно комфортно.

— Ну, что будем делать? — Прервал размышления Аркадий Валерьевич.

— Вы — сидеть здесь и не отсвечивать, — видя готового вспыхнуть Максима добавляю: — отсутствие документов и незнание немецкого никуда не делось.

Бандит сдувается и начинает нервно стучать пальцами по коленке.

— А ты? — Спрашивает он негромко, не глядя на меня.

— Пройдусь, присмотрюсь к городу.

— Одежда как, аутентичная?

— Не слишком, но деваться некуда. Плюсом то, что она потёртая, в секонде брал.

— Потёртая — плюсом? — не поверил Валерьевич, вскинув голову и скептически изогнув бровь, — Всегда полагал, что лучше новая.

— В нашем случае — плюсом. Всегда можно пожать плечами и сказать, что дёшево досталось, с рук у кого-то по случаю купил. Экономика сейчас по всему миру не самая здоровая, так что многие ещё и позавидуют. Тем более, никаких слишком ярких деталей в моём облике нет, обычное городское милитари.

Вижу, что невольные сокомандники нервничают — не брошу ли я их одних? Но утешать нет желания, да и... всё может быть.

* * *

Побродив по улицам, поймал наконец ритм города и слился с толпой. Самый внимательный полицейский не задержит на мне взгляд. Иду чуть ссутулив плечи и засунув руки в карманы — типичный молодой парень из рабочих кварталов, не слишком воспитанный и не пытающийся казаться кем-то другим.

Берлин двадцатых годов завораживает лаконичной красотой, а среди прохожих почти не попадаются понаехавшие. Нет-нет да послышится чужая речь, но лица все европейские. Приятно...

Я не наци, но... вы никогда не жили по соседству с турецким кварталом? Не советую даже пробовать, вряд ли такой опыт можно будет назвать приятным. А уж если школа с преобладающими среди учеников национальными меньшинствами... врагу не пожелаешь.

Стряхнув с себя очарование города, начинаю работать. Всё тот же устало-равнодушный вид человека, отчаявшегося найти работу. Подставляюсь под спешащего полного господина в котелке, с гордо торчащими нафабренными усами под Вильгельма , и тот закономерно толкает меня к выбранной цели.

— Простите, молодой человек, ради бога простите, — на ходу извиняется толстяк, прервав на пару секунд движение. Молча киваю и так же ссутулившись иду дальше, постепенно замедляя шаг и сворачивая в сторону. Зайдя в подворотню, исследую добытое портмоне. Негусто... меньше двадцати марок.

Снова отправляюсь на охоту, и наконец везёт. Наркоманистого вида девица под руку с папиком лет пятидесяти порадовала толстой пачкой банкнот. Сворачиваю деятельность и срочно удаляюсь.

Нужно переодеться и купить подержанную одежду товарищам по несчастью. Кто лучше всего знает такие места? Правильно, местные евреи... всегда найдётся какой-нибудь кузен Шломо, к которому можно направить покупателя.