Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— До Вимельдорфа и там во дворах... — многословно описывал путь вышедший на улицу владелец парикмахерской, для убедительности щёлкая ножницами и гримасничая.
Пятнадцать минут спустя я уже познакомился с кузеном парикмахера и закопался в груде вещей. Ломбард... немного непривычно после нормального секонд-хэнда, но приличный костюм немного на вырост нашёлся почти сразу.
— Чуточку потёртый, — суетился вокруг владелец — типичная белокурая бестия внешне, но обладатель гордого имени Иуда , — но ничего... кто сейчас новое носит? Я вам скажу — это люди по-настоящему богатые и те, кто хочет казаться таким. И вторые — это глупые люди, скажу я вам. Времена нынче такие, что кичиться богатством, которого нет, попросту глупо. Но кто им доктор?
Так же быстро подобрали костюмы попутчикам в этом времени — слегка на вырост, подержанные и немодные. Самое то для безденежных эмигрантов, не желающих выделяться в толпе. Нашлись и рубашки, бельё — новое, что характерно. Иуда не поленился и сбегал в соседнюю лавчонку, обеспечив заработок ещё одному соплеменнику.
— Господину нужны нансеновские паспорта ? — Как бы между делом поинтересовался Иуда.
— Господину не помешают паспорта самых разных стран, можно даже латиноамериканских.
— Я так понимаю — из тех государств, с которыми сейчас дружит наше бедное правительство?
— Приятно иметь дело с умным человеком.
Раскланиваемся с многочисленными реверансами и обещанием встретиться пару дней спустя.
Подхватив увесистый потёртый саквояж, отправляюсь в кафе через дорогу. Нужно время обдумать сложившуюся ситуацию.
Провал в прошлое... или параллельный мир, очень похожий на наше прошлое, не суть. Так вот, попаданство это только часть проблем. Главная беда в том, что попал со случайными людьми и не вижу их своими товарищами. Они мне не нужны. Балласт.
Мог бы вытянуть и балласт... мог бы, но не очень-то хочу.
Бандит... сталкивался с такими — до какого-то предела он может соблюдать своеобразные правила чести — пока это будет выгодно. А когда перестанет, быстро найдёт правильные оправдания себе любимому. Тем более, что я ему не сват, не брат, не привычный с отрочества дружок-подельник. Так...
Чиновник, ставший бизнесменом... особая каста, даже уточнять не собираюсь, чем именно занимался. И так ясно, что эксплуатировал былые связи и работал благодаря коррупции и откатам. Сталкивался много раз и исключений не встречал.
Я им не верю — настолько, что назвался именем троюродного брата и выдал его же биографию. Никакой я не Сашка и даже не русский... Антон Иоанн Браун или Антон Иванович Браун — не прошу любить и жаловать.
Русский немец по отцу с сильной примесью датской и прочих европейских кровей по матери. Крови собственно славянской немного, да и та — славян западных — лужичане, чехи.
Почему назвался именем кузена? Инстинкт, наверное. Приходилось уже сталкиваться с не вполне здоровой реакцией былых соотечественников.
Для одних — предатель... хотя по факту наша семья переезжала в Германию не из России, а из Казахстана. Пожили в Москве чуть больше года, но так не добились гражданства. Так... проездом.
Для других — просвещённый европеец. Тоже противно, только иначе.
Понятно, что большая часть россиян люди вполне адекватные... до первых проблем. Представить, как мои компаньоны мучаются подозрениями, потому что я немчура, легко. Вдруг к Гитлеру побегу, не к ночи будь помянут!? Или кину их, я же европеец и существо по определению подлое.
Так что... помогу на первых порах, а дальше сами. Личина же русского парня Александра Викторовича Сушкова... пусть будет. С моим образом жизни таких личин должно быть много.
Вторая глава
Обновление гардероба воспринято компаньонами с нескрываемым облегчением. Скинув старую одежду, нарядились в вещи из ломбарда.
— Теперь бумагами обзавестись и выходить на люди можно, — оглаживая рукав пиджака, сказал Аркадий Валерьевич тенорком, непривычно звучащим из уст довольно-таки крупного мужчины.
— Бабосики-то откуда? — Поинтересовался более приземлённый Макс, вертящийся перед облупленным осколком зеркала, висящим на стене.
— Хронометр дедушкин, — отвечаю чуточку неохотно — так, чтобы не последовало лишних вопросов, — с паспортами договорился — должны сделать нансеновские.
К моему удивлению, разъяснять не понадобилось.
— Советская школа и советский ещё институт, — снисходительно доложил Валерьевич, — знаю историю получше большинства ваших сверстников, Александр.
— Читаю много, — пожал плечами Максим, сняв зеркало и пытаясь разглядеть себя сзади, — в крытке особо делать нечего, а в библиотеке в основном старые книги, всё больше про историю, Отечественную и животных.
— А не кинут с паспортами-то? — Поинтересовался Аркадий Валерьевич, вещая новую-старую одежду на вешалку — отвисеться после ломбарда, — а то знаете, Александр, народ в около криминальных кругах своеобразный, а мы ещё и чужаки, жаловаться не пойдём.
Пожимаю плечами вместо ответа, а что им сказать-то? Рассказывать про возможности еврейской общины по части фальшивых документов и контрабанды... придётся тогда рассказывать заодно, откуда у меня такие познания. Да и не выдают они клиентов без веских на то причин. Другое дело, что в своё досье могут занести данные на интересного человечка, а там уж как ляжет.
— Я, кстати, обдумал нашу ситуацию, — не унимался севший на кровать Валерьевич, — мне кажется, что нужно рассказать о своих талантах и хобби, пусть даже мельчайших. И с легендой решить. Послушал я, как здешние русские постояльцы и посетители говорят, так в ужас пришёл.
— Сильно язык изменился?
— Изменился? — Мужчина живо повернулся ко мне, — не то слово! Всё тот же русский, но слова иначе выговаривают, построение фраз другое. По-моему, даже значение некоторых слов иное. А уж манеры!
— Засада, — пробормотал Максим, дёрнув щекой, — выделяться будем только так.
— Особенно мы с вами, — с каким-то садистским удовольствие подтвердил старший из компаньонов, — в силу нашего возраста должны были пожить в России и отучиться там же. А ведь реалий-то не знаем! Сколько проезд на извозчике стоил, как к городовому обращаться.
Максим ругнулся и нанёс несколько ударов в воздух, продемонстрировав грамотные связки и достаточно высокий уровень рукопашного боя.
— Жопа. Жопа полная, — Протянул бандит, немного успокоившись, — если так потянуть за цепочку, то много всякого мы не знаем. Я вот, к примеру, ни хера не воцерковлённый , хоть и сидел.
— Аналогично, — сказал Валерьевич с кривой усмешкой, — Так-то ходил в храм, стоял службы, но так — чтоб в тренде быть, как все. Но вникать?! Мы, собственно, даже на русских не слишком-то похожи с нашим говором, привычками и незнанием элементарных вещей.
— Я английский прилично знаю, — оживился Максим, — за американца или канадца может сойду? Или лучше австралийца! Переехать думал в своё время, знаю мал-мала о стране, да и как турист дважды побывал. Кенгуру, коалы, эвкалипты...
— Если только для поверхностной проверки, — пожал плечами Аркадий Валерьевич, — американские реалии нам известны разве только по гангстерским фильмам да по детективам. Не думаю, что с Австралией дела сильно лучше обстоят. Наткнёшься на земляка, мигом проколешься — жаргон не тот, да в текущей реальности не разбираешься.
— О дореволюционной России мы ещё меньше знаем! — парировал Максим, ухватившись за понравившуюся идею, — тем более для русской эмиграции. Блять! Вот ещё одна беда — читал я где-то, что русская эмиграция сралась между собой только так. Всякие там партии, коалиции, подозревали друг друга в работе на большевиков.
— И убивать не стеснялись, — с мрачным удовлетворением добавил Валерьевич, — РОВС , слышали?
Слышали, но Аркадий Валерьевич всё-таки решил пояснить. Ничего так, познавательно... не столько даже с исторической точки зрения, сколько из-за отношения бывшего чиновника. Чувствовалось, что несмотря на подчёркнуто нейтральную позицию, ему симпатичны эти люди — духовно близки, если можно так выразиться.
— Харе трындеть, Аркадий, — прервал лекцию Максим, — что ты там говорил о необходимости рассказать другим о своих талантах?
— Точно, — ничуть не смущённый Аркадий Валерьевич блеснул очками, — заговорился, хе-хе! Так-с... начну с себя. Школа художественная за плечами, занимался лёгкой атлетикой и вольной борьбой. Служил в ВДВ — под непосредственным командованием Грачёва, к слову.
В привычной уже манере Валерьевич перескочил с темы и пару минут рассказывал, каким хорошим командиром тот был, и что Грачёв сделал для армии много хорошего.
— После армейки что? — Прервал Максим оратора.
— На инженера-строителя отучился, комсоргом курса был, кстати. Стройотряды, мда... руками работать умею, если что. Самбо долго занимался, первый разряд получил, по вольной тоже первый. Потом перестройка и все дела...
— ...в администрацию пристроился — пятнадцать лет отработал, юридический заодно окончил. Потом бизнес свой открыл...
— ...два сына, разведён, дети взрослые давно. Языки... английский вполне приличной, от немецкого только обрывки школьных знаний.
— У меня попроще, — хмыкнул Максим, — спорт школа. До сборной не дотянул и в спорт роту не попал, зато попал на Вторую Чеченскую. Вернулся, не умею ни хера, зато кулаки большие и убиваю легко...
— ... годик так покрутился и влетел в мусарню. Ну и чё, сел. Там за ум и взялся — читать начал, учиться вообще, с людьми разговаривать и договариваться.
— ... смешанными единоборствами пытался, вовремя соскочил — понял, что бабки там делают не столько спортсмены, сколько букмекеры всякие да промоутеры.
— ... женат, дочке восьмой месяц.
Договорив про семью, Максим замолк.
— У меня проще, — чуточку смущенно пожимаю плечами и всем видом показываю, что впечатлён биографией столь бывалых людей, — В школе дзюдо и боксом, ну да об этом говорил уже. Иняз, немецкий отлично, английский неплохо. Руками... матушка одно время таскала за собой по всяким курсам — то кулинарией занимался, то горшки лепил. Всего по чуть-чуть нахватался, но ничего толком не умею, хотя и учусь быстро благодаря такой базе...
— ... В Европе ориентируюсь неплохо... ориентировался. Автостоп, путешествия на халяву, студенческие и молодёжные организации.
— Ну хоть что-то, — показательно вздохнул Аркадий Валерьевич.
* * *
Несколько дней выходил на охоту, пока не получил нансеновские паспорта.
— Учтите, господа, всё это ерунда — филькина грамота, -предупреждаю компаньонов, вручая документы, — любая проверка вмиг раскусит, что если вы и русские, то очень уж подозрительные.
— Хоть что-то, — бормочет одну из любимых присказок Валерьевич.
— Сколько мы тебе должны? — Максим не пытается замять финансовый вопрос. Чуточку мнусь и называю цену.
— Однако! У твоего дедушки часы что, платиновые?
— Золотые. Были, — отвечаю чуточку суховато.
— Ладно, братка, — смеётся бандит, — живы будем, не помрём! Выкупим ещё часы твоего деда.
* * *
Тема заработка вставала всё острей. Брать на содержании других попаданцев не тянет, да и объяснять, что зарабатываю ремеслом карманника. Нет и желания объяснять, откуда при кристальной официальной биографии такие навыки... нет им веры.
По большому счёту, не бросаю коллег только потому, что в глубине подсознания сидит мыслишка, что если мы попали втроём, то и держаться в дальнейшем нужно втроём... Мыслишка это потихонечку уходит в прошлое, как и психологический комфорт от современников рядышком. Современники-то они современники... но какие-то неправильные, нет ощущения родни, единомышленников или хотя бы близких людей. Так... земляки, причём земляки неприятные.
Мы всё так же ютимся в заведении Мацевича, и основная проблема заключается в легализации — нансеновские паспорта это так, от случайного полицейского. После этого, пожалуй, отойду от компаньонов — дальше сами, своими силами.
Незнание компаньонами немецкого и отсутствие нормальных документов делает невозможным устройство на более-менее приличную работу, которой не хватает самим немцам. Вакансий вообще немного, в стране сильная безработица.
И боевитые профсоюзы. Закрыв вакансию иностранцем, работодатель сильно рискует. Дозволяется нанимать не-немцев исключительно на неквалифицированную, тяжёлую или вредную работу. Обойти запрет можно, но для этого претендент на должность обязан иметь безупречную репутацию в глазах властей — это как минимум. Не наш случай.
Насколько скверно с работой вообще и трудоустройством для иностранцев в частности, можно проиллюстрировать хотя бы по белой эмиграции, окопавшейся в Берлине. Генерал фон Фусс, один из влиятельнейших чиновников Петербурга и особый друг царя, зарабатывает себе на жизнь, набивая папиросы. Германское происхождение генерала и немалые связи в эмигрантской среде помогают плохо...
Генералы, полковники, члены Свиты и прочие блестящие вельможи работают таксистами (редкие везунчики!), поварами, жиголо , разводят кур, сколачивают гробы и гонят самогон на продажу. Содержащий заведение Мацевич считается в их среде редким счастливчиком.
В принципе устроиться на работу можно — шахтёром там или на торфоразработки. Можно завербоваться в Южную Америку, Австралию... но условием проезда всегда ставится подписанный контракт на несколько лет, не вдохновляющий людей из двадцать первого века.
Не вдохновляет он и белоэмигрантов, народ этот всё больше живёт прошлым, ожидая восстановления монархии. Есть конечно и трудяги, не боящиеся взять в руки кайло или пойти работать на завод, но их немного. Собственно, трудяги в большинстве своём либо вернулись после амнистии в Советскую Россию, либо давным-давно работают на заводах, шахтах и фермах по всему миру.
Эмигранты из дворян живут всё больше ожиданием да воспоминаниями о счастливом прошлом. Даже если подворачивается хорошая работа где-то в глуши, многие отказываются. Бояться уйти с политической сцены, упустить шанс. Работают всё больше официантами, кухонными работниками, тапёрами и так далее. Непременно в крупных городах, близ основных тусовок бывших. И все ждут.
Ненависть к большевикам и неправильному народу у многих животная, психопатическая, не рассуждающая. Разрушили привычную, уютную жизнь... Пойдут за любым бесноватым, пообещавшим даже не восстановление исконных прав и привилегий, а месть. Готовых палачей столько, что формировать карательные батальоны можно даже без идеологической обработки.
Не все такие и даже не большинство, но многие, слишком многие. Основная же масса бывших аморфна, живёт только прошлым. Вздыхают и целыми днями обсасывают сладостные воспоминания. Не живут, а существуют.
* * *
— Час работы, — от двери сказал Максим, протягивая буханку хлеба, — помог в булочной мешки разгрузить и вот.
Бандит криво улыбается, ситуация его совсем не радует. Человек привык к красивой жизни и готов рисковать ради этого, но только в привычных условиях. Здесь и сейчас все русские на виду, а уж как выделяемся мы среди русских... Тем более, что он не карманник и не квартирный вор, а силовик и отчасти переговорщик.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |