Великая Депрессия. Эффект бабочки

Пока бегал, девушка ушла, на что только пожал плечами. Не жалуюсь на женское внимание, совсем не...

Дело даже не в деньгах, некоторые студенты ничуть не беднее меня. К тому же деньги у них старые. Это важно, поскольку старые деньги подразумевают прекрасные связи с власть имущими — как родственные, так и дружественные.

Не в высоком по здешним меркам росте, не в подтянутой фигуре. Не в корректном поведении — американцы из этого времени знакомы с этикетом, пусть и поверхностно на европейский взгляд.

Я просто разговариваю с женщинами без снисходительного тона. Они здесь привыкли к безусловному подчинению мужчинам, а меня иногда корёжит от этого. Сексизм процветает! Не то чтобы большой сторонник толерантности, но это... Женщинам в принципе отказывают в наличии интеллекта и других интересов, кроме кухни, детей и ублажения мужа.

И гигиена, да. Мыться в большинстве случаев мужчины моются, но... не каждый день. Принять ванну раз в неделю считается достаточным. Каждый день? Что с тобой не так?! Курят поголовно, жрут всё подряд... воняет изо рта у каждого второго так, что рот кажется выгребной ямой! К слову, это не считается каким-то недостатком и вообще не принято обращать внимание.

Лишь недавно начали активно продвигать ополаскиватель для рта от дурного запаха. Ситуация потихонечку меняется... поскорей бы!

Привык уже не обращать внимание на запах изо рта собеседника, на запах застарелого пота, на постоянный табачный перегар. А вот женщины, оказывается, не хотят привыкать. Терпят, но не хотят.

Поначалу из-за чистоплотности и ухоженности принимали за представителя сексуальных меньшинств, но это ещё до поступления в университет. Объясняться пришлось не раз, ныне всё благополучно, но картина кадрящего меня мужика засела в памяти и не желает убираться прочь.

Теперь, с проявившимся интересом дам, меня начали принимать за этакого бабника с повышенным либидо. Дескать, ну а зачем иначе так стараться?!

Либидо у меня вполне обычное для здорового молодого парня, ничего выдающегося. Да и в постель каждую встречную не стремлюсь затащить, но подыгрываю иногда, пусть...

— Команч! — Бегу трусцой в новый корпус, пожимать руку...

* * *

— Адская неделя начинается! — С пафосом объявил президент братства, подняв вверх руки, и братья отозвались торжествующим воем, не слишком умело имитируя волчий.

— С этого дня вы не можете выходить из дома, — подхватил старейшина, — вам нельзя спать, переодеваться и мыться.

В глазах братьев светились предвкушающие огоньки, а вот у нас энтузиазма не наблюдалось...

— Опоссум и... Жаба! — Выкрикнул один из братьев. Кандидатов усадили на стулья спинами друг к другу и начали шлёпать по голове — не сильно.

— Клятва настоящего джентельмена из устава братства, — объявил президент, — по слогам!

— Я, — начал Жаба.

— Кля... — подхватил Опоссум.

— ... нусь...

Сбились они быстро и на ошибившегося Опоссума вылили ведро воды со льдом, после чего развлечение продолжилось. Помимо шлепков, кандидатов сбивали с толка выкриками и сигаретным дымом в лицо.

— Команч!

— Я!

— В каком году было основано наше братство!?

Отвечаю, отвечаю... но один из вопросов с подковыркой, за что мне приказывают съесть ложку кошачьего корма. Ситуация несколько раз повторяется, но братья разочарованны реакцией.

— Неужто вкусно? — Интересуется неверяще Альфред-Заноза, пробуя ложку, — буэ... тьфу, тьфу!

— А по мне нормально, — пожимаю плечами, облизывая ложку.

— Что за дрянь жрут в вашем Уругвае? — Поражается Альфред.

— Джунгли, — снова пожимаю плечами, — я с индейцами не раз неделями шатался, жрал то же, что и они.

— А они, по-моему, даже гусениц жрут, — с ужасом проговаривает Заноза.

— Ага, — на лицо выползает мечтательная улыбка. Вспоминаю не о гусеницах, понятное дело...

— Оо... парни, Команча мы этим не проймём, — подытоживает Заноза. Берти хохочет в сторонке, делясь выдуманными подробностями моих гастрономических привычек. Киваю с улыбкой — дескать, так и есть, я настоящий дикарь... Антуража ради добавляю гастрономических подробностей из выживальческих передач двадцать первого века. Парочка особо впечатлительных явственно зеленеет, один свешивается с балкона, второй удобряет кадку с фикусом.

— Да ну тебя! — Заноза вручает банку корма и я её доедаю. Не совсем по уставу, но развлечение братьям обеспечил — кто хохочет, кто смотрит с ужасом.

Меню кандидатов рацион всю адскую неделю состоит из одного продукта. В нашем случае это разваренная до лохмотьев треска, которую заливают то пивом, то майонезом. Не отравишься, но кошачий корм вкусней.

— Обалдеть, — Джереми, бывший в отъезде по семейным обстоятельствам и потому не принимавший участие в травле новичков, растерянно ходил вокруг нас в дорожной одежде, поставив чемоданы на пол, — Что-то парни в это раз перестарались.

Молчим, переглядываясь, не слишком-то доверяя Скунсу.

— Но ведь он почти не издевался над нами, — мелькает мыслишка, и похоже — не у меня одного.

— Не спать неделю — ладно, — продолжает тот, распаляясь всё больше, — испытание духа и всё такое... Полезный опыт, во всех братствах такое практикуется, да и в мистических обществах, как наши предки... Но это?!

Скунс потряс жестяной облупленной тарелочкой (ещё одно унижение-испытание), в которой плавала варёная треска, залитая на сей раз патокой с майонезом — для разнообразия. Еда получилась такой рвотной, что даже у меня не получилось затолкать её в себя.

— По-моему, братья перестарались, — подытожил Джереми, покачав головой, — Эх... не хотел, но ладно.

Открыв саквояж, он достал завёрнутый в бумагу домашний пирог с черникой и посудину с паштетом.

— Тётушка передала, — пояснил он, — ешьте! Хотел братьев угостить, ну... ладно уж, будущие братья. Только помалкивайте, хорошо?

Запах еды убрал тормоза и пирог с паштетом съели за пару минут, честно поделив на всех.

— Раз такое дело, — обвёл нас взглядом Скунс, — то я вроде как и не заезжал, ладно? Пирог с паштетом уже обещал парням, ну да бог с ними, поеду в ресторане закажу.

Брат удалился, а через пару минут Жаба сказал растерянно:

— Что-то брюхо крутит, — и убежал в туалет.

— Ой, — сказал я, заняв второй.

— Пусти! — Долбились в дверь кандидаты. Ответом были совсем немузыкальные звуки из кишечника.

— Скунс! Ну говорящее ведь прозвище! — Стонал я в голос, — надо же было так облажаться. Мне! Слышал ведь о таких подлянках, а попался, как последний поц!

Слабительное, да ещё и в совершенно слоновьих количествах, стало финальным аккордом нашего испытания. Двери туалетов мы сломали, да и то... не всегда и не все успевали добежать.

Наиболее находчивые использовали в качестве горшков добытые с боем кастрюли с кухни и кажется — какой-то кубок.

— Это вам последний урок, парни, — спокойно объяснил Скунс, стоящий рядом с президентом, покачиваясь на носках лакированных туфель, пока мы драили последствия нашего... забега, — доверять можно только своим. Вашим братьям.

Скунс жёстко усмехался и теперь было видно, что несмотря на невысокий рост и непрезентабельную внешность, парень... да какой там парень! Мужчина! Жёсткий мужчина, умный, кручёный жизнью.

— Пока вы не прошли испытания и вас не приняли в свой круг как равных, доверять нельзя, — говорил он, заложив руки за отвороты спортивного пиджака и прохаживаясь между нами, — иначе в последний момент ждите пирога со слабительным!

— В братстве мы научим вас, как распознать — приняли ли вас на равных или нет, — подхватил президент, выглядящий в этот момент как нельзя более величественным, — если конечно захотите. Ваши испытания окончены и те из вас, кто не передумает, придут в дом братства через неделю. А пока — по домам! Отсыпаться.

* * *

Как пассажир первого класса Аркадий Валерьевич благополучно избежал таможенного досмотра в порту Нью-Йорка. Отойдя от причала, вздохнул полной грудью морской воздух, в котором смешалась океанская свежесть и запахи многомиллионного города.

— Воздух свободы! — Пафосно произнёс он и закашлялся, отхаркиваясь и сплёвывая на бетон.

— Масса? — Нарисовался молоденький негритёнок, почтительно взирая на немолодого белого господина и его внушительные чемоданы, — если массе будет угодно, я вызову такси.

— Господи, как же хорошо! — Умилился бывший российский чиновник, вытирая платком рот, — масса... знают пока своё место, собаки чёрные! Не то что наши сиволапые... нет, зря крепостное право отменяли, зря! Вызывай... ниггер!

Если чернокожий и обиделся, то данный на чай доллар утешил его, а странноватый мигрант оказался забытым в тот же день.

Аркадий Валерьевич ехал по Нью-Йорку, узнавая знакомые места. Он бывал здесь как турист... раньше. Да и фильмы, сериалы, телепередачи... куда ж без них современному человеку.

— Это будет мой город,— шептал он, сам того не замечая, — мой и моих детей. Пусть не единолично, пусть с другими... но я стану магнатом! Великая Депрессия впереди и я вынырну из неё обладателем многих миллионов. А там... пока можно приобрести долю в киностудиях, можно с ноля создать телевиденье, заняться рекламой... Фамилию Постников будет знать каждый!

Почти тут же он замолк, шевеля губами и глядя на проплывающий за окном индустриальный пейзаж.

— Или изменить? Постникофф... Поглядим, такие вещи с бухты-барахты не решаются.

Таксист поглядывал изредка на странноватого пассажира, ничуть не заинтересовавшись маниакальным поведением. Много таких среди приезжих... сколотят капиталец, да думают приумножить его в мировой финансовой столице в десятки и сотни раз.

Чаще всего разоряются и уезжают, но бывает, пропадают с концами. Прыг с моста... кто будет искать разорившегося мигранта всерьёз?

Бывает, что и преуспевают, но нечасто, ох нечасто... Он, Коста Ставродакис, много людей повидал.

* * *

— Мистер Ларсен! — Слышу сквозь сон и отмахиваюсь — зовут какого-то Ларсена, а я Браун, — мистер Ларсен!

— Что тебе, Джорджи? — С трудом приподнимаю голову от подушки и гляжу на часы.

— Часов шесть всего прошло, как я вернулся с адской недели! Смотри, если там не потоп или что равнозначное...

— Полиция, сэр, — испугался слуга, — настойчиво хотят войти.

— Полиция? — Сажусь на постели, потирая глаза, — ладно, впускай.

— Они уже в холле, мистер Ларсен, — повинился Джорджи, — я счёл неуместным биться с ними на кулачках. Редкостно наглые типы!

— Готовь кофе...

— Уже, сэр. Генри сразу пошёл на кухню, как услышал про полицейских. Сказал, что кофе вам понадобится не один галлон.

— Ладно, спускаюсь... Зак им нужен?

— Да, сэр. С вашего разрешения, пойду его будить.

Зевая и потягиваясь, спустился по лестнице на первый этаж, в халате поверх пижамы. Да, привык к пижаме...сыро здесь и прохладно, а топить пожарче Зак не привык. Ну а поскольку дом его, то и правила устанавливает Мартин.

— Господа, — приветствую полицейских в гостиной, тут же плюхаясь в кресло и наливая себе кофе из стоящего на столе серебряного кофейника. Полицейские уже сидели с полными чашками напитка и грызли печенье.

— Лейтенант О,Хара, — представился темноволосый крепыш лет сорока.

— Детектив Майли, — представился светлый здоровяк чуть за двадцать.

Они молчали, не заводил разговор и я — слишком устал, глаза закрываются. Через пару минут спустился Зак, такой же сонный и зевающий.

— Что вы знаете об убийстве Берти Кроуфорда, — резко спросил Майли.

— Берти убили?! — Вскочил Зак, — когда?! Где!? Вы должны найти негодяев!

— Берти, — моя реакция куда боле вялая, — его убили?

— Где вы были в момент убийства? — Насел на меня Майли.

— Кого? А, Берти... нет, господа, не издеваюсь. Адская неделя, слышали? Братство Фи Бета Каппа. Только-только закончилось, мы не спали...

— Пойдём, Майли, — встал лейтенант с кресла, — всё ясно. Сам в своё время... не могли они, это точно. А расспросы...

Он окинул нас взглядом и вздохнул.

— Раньше чем через сутки вообще можно ничего не спрашивать.

Перевожу взгляд на Зака и киваю. Тот спал, пускаю слюни, а на щеках виднелись мокрые дорожки от недавних слёз. Какой там допрос...

* * *

— Странное какое-то дело, сэр, — сказал детектив лейтенанту, когда они вышли из дома, — вот поверьте моему нюху, они как-то замешаны в убийстве!

— Брось, Том, — отмахнулся начальник, — всё тебе заговоры мерещатся. Если что и было, то максимум выяснение позиций в стае, не больше. Это я тебе как член братства скажу. Берти смог заработать с помощью Ларсена, то есть вроде как младший в стайной иерархии, понимаешь?

— А в братстве он старший, потому и придирки, — понял детектив, — просто строил новичка, сэр!

— Именно, Майли, — уверенно кивнул лейтенант, вкусно затягиваясь папиросой и поглядывая на синее апрельское небо, — именно. А убийство странное, тут ты прав. Записка плати по долгам и слушок, что он связался с букмекерами? Не верю я в это, не те люди, не то воспитание.

— А если разборки старых семей, сэр? — Загорелся детектив, — решили пустить по ложному следу.

— Может быть, Майли, может быть...

Тридцать шестая глава

Нервно сжимая погасшую трубку и не замечая подпалин от просыпавшегося пепла на старом ковре, Петер Ларсен снова и снова перечитывал письмо, покусывая кончик длинного уса.

— Мать! — Позвал наконец супругу, — поди сюда! Что-то мне кажется, глаза подводить стали или выпил вчера с парнями что-то не то. Новости больно хорошие, всё поверить не могу, что не сплю.

— Руки сполосну, — отозвалась женщина из кухни, — погоди. Что тут?

Петер протянул ей письмо и Тильда охнула, схватившись за сердце и оседая на потёртый, набитый конским волосом диван.

— Тысяча долларов, — сказала она благоговейно, часто моргая, — это хватит не только на учёбу Олаву, но и... Погодь! Давай-ка в банк сбегаем! Начали планы строить, а там мало ли как обернётся.

Наспех одевшись, супруги поспешили в банк и через полчаса стояли перед служащим, неловко переминаясь с ноги на ногу на потёртых мраморных плитах.

— Да, — подтвердил благожелательно клерк, подняв бумаги, — ещё в прошлом году Эрик Ларсен открыл счёт для учёбы ваших детей. Тогда было положено триста крон, а буквально вчера сделан перевод на тысячу долларов.

— Тысячу, — выдохнула Тильда таким голосом, которого Петер не часто слышал и в постели, — да на такие деньги...

— Это ещё не всё, — перебил клерк, — при успехах в учёбе мистер Эрик Ларсен гарантировал оплату университета — здесь, в Дании, или же в США. Не только Олаву, но и всем вашим детям.

Назад супруги шли, взявшись под руки и не ощущая под ногами каменной мостовой.

— Хорошо, — выронил тяжеловесно Петер, пыхнув дымком и улыбаясь в прокуренные усы.

— Домик в собственности, будущее детей обеспечено Эриком, — отозвалась Тильда, прижимаясь боком, — может, ещё парочку сделаем, а? Раз уж деньги будут...

* * *

Потихонечку скупаю здания, которые можно перестроить под гостиницы. Задача выглядит тривиальной, но увы — только выглядит.