Великая Депрессия. Эффект бабочки

— Прошу к столу, — зычно сказал глава семьи, и мы принялись чинно рассаживаться. Помимо меня в доме присутствовало ещё с десяток людей на правах гостей. Дальние родственники Мартинов, парочка друзей-политиков главы семьи, студенческие друзья старших сыновей.

— ... ягнятина сегодня удалась...

— ... безе чудное...

Позвякивание столовых приборов о фарфор и негромкие разговоры ни о чём, за едой не принято говорить о чём-то, способном испортить настроение.

— Вы датчанин? — Задаёт риторический (в письмах Зак писал обо мне) вопрос Фелиция Мартин.

— Да, миссис Мартин, — отвечаю негромко — так, чтобы не помешать беседам остальных, — по крови датчанин. Подданство двойное — Дании и Уругвая.

— А Уругвая-то зачем? — Изумляется женщина, — паспорт Дании пользуется уважением во всём мире. Не США и не Англия, уж не обижайтесь...

— Зачем-то обижаться? — Улыбаюсь слегка, — вы правы. Но и в Англии помнят датские деньги !

— Браво, — Фелиция пару раз обозначила аплодисменты, — достойный ответ.

Кланяюсь слегка, тема о датских деньгах экспромт из тех, что заготавливают загодя, у меня таких не один десяток припасён.

— США и Англия... да и Германия вкупе с целым рядом стран имеют больший вес, — продолжаю пояснять, — но в некоторых делах порой выгодней быть обладателем не столь гордого, зато нейтрального паспорта.

— В Южной Америке янки не любят, — задумчиво сказал Зак, прислушивавшийся к разговору с матерью.

— А я датчанин, — развожу руками, — но при этом ещё и гражданин Уругвая. Для представителей тамошей знати...

Нарочитая пауза не осталась незамеченной, послышались смешки. Ну правда, знать в Южной Америке... смешно! Кому какое дело, что там родословные порой тысячелетние? Всем же известно, что настоящая знать только германская !

— ... я свой. Не скажу, что это чувство обоюдно, — снова смешки, — но вести дела очень удобно.

— Интересно, — остро глянул Вуди, — я так понимаю, у вас там есть связи?

— Разумеется. Правда, предпочитаю работать не напрямую, а через посредников... но есть возможности.

Вуди кивает так, что ясно — позже состоится разговор и достаточно серьёзный.

Судя по всему, отборочный тур у Мартинов я прошёл на отлично. Количество последовавших приглашений так велико, что в иные дни посещал три-четыре встречи.

— Приглядываются, — уверенно сказал Зак, исправно таскавшийся со мной повсюду, — недаром тебя в старейшее братство страны рекомендовали. Нормально себя покажешь и...

Рукой Мартин сделал странноватый спиральный жест вверх.

— Кровь иногда разбавлять нужно, — закончил он, опрокидывая остатки виски в рот.

Вздыхаю... с одной стороны, оно вроде как и здорово, войти если не политическую, то финансовую элиту самой могущественной страны мира. Пусть даже как небожитель второго ранга.

Судя по тому, как дела шли в двадцать первом веке, зацепившись здесь, я обеспечиваю будущее себе и потомкам. С другой... мне очень не нравится это будущее, где отчётливо маячит кастовое общество с немногочисленными избранными и рабскими бараками.

В детстве я зачитывался Дюма, а чуть позже и фэнтези, да непременно чтоб аристократия... Голову кружили титулы, тем более дворянство в нашей семье старое, что как бы подтверждало избранность и помогало в преодолении подростковых комплексов.

Чуть позже с некоторым разочарованием понял: при феодальном обществе развитие замирает. Замерло оно и при обществе капиталистическом, откатившись назад.

Ресурсы человечества тратились на яхты и дворцы для немногих избранных. На дорогих блядей, профессиональных спортсменов.

Хочу хотя бы в глубокой старости услышать новости об освоении Луны и терраформировании Марса... А при капитализме это невозможно. Вот и думай... стать частью элиты или космос...

* * *

Здоровенный албанец доставал нас с Куртом не первый день.

— Далмат, — брезгливо сказал Курт, — вот же имечко говорящее !

— Такой же упёртый, — соглашаюсь с другом, — слушай! Мне одному кажется, что ему ни хрена не пятнадцать?

— Не меньше восемнадцати! — Категорично отрезал тот, — скорее всего, родные документы подправили, чтоб можно было не бояться сесть за наркотики. Они же беееженцы... нехорошие сербы заставили их бежать, заставили страдать... нужно верить людям... Ну почему как албанец, так бандит!?

Отвечать на риторический вопрос не стал, тем более ушей рядом нет и играть в толерантность не нужно. А проблема с Далматом вставала всё острей.

Албанец достаточно умён, чтобы не лезть в открытее драки, но... Свободных от наблюдения местечек в лагере для трудных подростков оказалось более чем достаточно. Не зря же — у семи нянек дитя без глаза...

Власти то ли недоглядели, то ли по каким-то своим соображениям, но свели в один лагерь как бойцов за справедливость, вроде нас с Куртом, так и откровенных бандитов вроде Далмата и домашних мальчиков. Здесь полно таких — тех, кто оступился случайно, по дурости.

Далмат прессовал домашних психологически, мастерски чередуя приёмы психологического давления с нечастым физическим насилием. Простейший трюк — пакет на голову и держать, пока жертва не начнёт задыхаться, и так несколько раз. А следы... какие следы, если помощники держат аккуратно, за одежду?

Не буду врать, лично не видел, но... верю рассказам. Атмосфера в лагере самая поганая, домашние мальчики боятся... а девочек у нас нет. И всё идёт к тому, что Азиз-марокканец, правая рука Далмата, начнёт тут гарем собирать. Из мальчиков.

Беженцы они, понимаешь ли... С хрена ли только собирать в одном лагере случайно оступившихся домашних мальчиков с беженцами? Не исключено, что некоторые из понаехавших прошли подготовку в исламистких лагерях. А если и нет, то насмотрелись и навидались всякого. Теперь вот самоутверждаются при попущении чиновников и бессилии полиции.

— Карела повёл, — слышу задыхающийся голос Освальда, сунувшего голову в открытое окно, — Далмат.

Переглянувшись с Куртом, срываемся с места, давно уже хотим подловить албанца. Освальд и ещё несколько парней с нами, противостояние вышло в острую фазу.

Мы, немцы, держимся вместе, без разделения на борцов за справедливость, националистов и всяких там наркоторговцев. И как-то так вышло, что главными стали мы с Куртом.

Кто-то из парней знал нас по спортивному клубу, у других на слуху наше противостояние с турками в школе, третьи знают нас по лагерю правых, где мы тоже успели засветиться. В общем, скорее нейтральные кандидаты, чем реальные лидеры. Но ничего, держим власть... а куда деваться? За неимением лучших приходится нам.

Душевые штурмовали по всем правилам военного искусства. Складные металлические лестницы разбили окна под самым потолком и потому беженцы сгрудились под окнами, выставив ножи и заточки.

Пластиковая скамейка, используемая вместо тарана, выбила двери душевых и раскидала парочку чернокожих, стоявших рядом.

— Не останавливаться! — Орёт Курт, — вперёд!

Скамейка врезается в толпу, Азиз-марокканец падает, и мы пробегаем по нему. Но ходу пинаю его в ключицу и слышу дикий вопль. Перелом...

Далмат выставил руки как борец-вольник, ох он и здоровый, зараза! Взмываю вверх, целя коленом в подбородок... и ожидаемо попадаю в борцовскую хватку. Вот только удар коленом в голову только для отвлечения внимания, а реальная цель — свалить эту албанскую сволочь с ног.

С опозданием в пару секунд Курт подкатывается в ноги к Далмату и заплетает их. Албанец тяжело падает на спину, опрокинув двоих подельников. Ударом стопы толстый Готлиб отправляет его в нокаут.

Драка жестокая, беженцы и натурализовавшиеся мусульмане-албанцы размахивают ножами, мы всё больше подручными предметами.

— Сука! — Орёт Войтек, — подрезали меня, парни!

Выкатившись из драки, он зажимает располосованное плечо, из которого хлещет кровь.

— Что смотришь?! — Рявкает поляк на голого Карела, — перевязывай давай!

Чех, глядя на всё отрешённым взглядом аутиста (и как его психологи в лагерь пропустили!?), перевязывает Войтеку плечо своей майкой.

— Одолеваем! — Ору, отмахиваясь от ножа африканца дубинкой. Черномазый яростно раздувает ноздри и машет руками, как пропеллером, но уже поглядывает по сторонам. Ломаю наконец руку и коленом в рожу... ещё!

— Прекратить! — В душевые врываются сотрудники лагеря с пожарными шлангами, окатывая нас водой, — прекратить!

Напор воды сбивает с ног и драка прекращается.

Растащив по разным помещениям, нам наскоро оказали первую помощь. Ждём приезда полиции, дело обещает быть резонансным.

— Не боишься? — Негромко интересуется Войтек, отказавшийся уходить в лазарет без нас.

— Не очень, — подмигиваю слегка и показываю глазами вверх, на камеры, — среди нас немцы, русские немцы, чехи, поляк... Представь, какой шум поднимется? Администрация сама заинтересована быстро уладить дело, ведь это они облажались!

— Они тут социальные эксперименты проводят, собаки свинские, — сказал Готвальд, — ради социализации беженцев нас с ними свели.

— Так что, парни, — киваю толстяку благодарно, — не бойтесь! Пугать вас могут, бумажки совать всякие... на хер посылайте! Администрация обосралась жидко, сейчас свою вину на нас будут пытаться переложить.

Тридцать девятая глава

Человек серьёзный и жёсткий, внешне президент Гувер до странности напоминал знаменитого в будущем комика Бенни Хилла. Знакомство с ним прошло буднично, на одном из приёмов меня подвели к группе немолодых людей и сказали:

— Мистер Гувер, позвольте представить вам Эрика Ларсена, гражданина Дании и Уругвая, а ныне студента университета Нью-Йорка и члена братства Фи Бета Каппа.

Президент внимательно поглядел на меня, улыбнулся слегка и пожал руку, сказав несколько нейтральных слов. Через пару дней мы пересеклись ещё раз, и он спросил о ситуации в Южной Америке. Видно было, что интересуется человек не столько ситуацией, сколько моей осведомлённость, умением анализировать и облекать мысль в слова.

Судьбоносной встреча не стала и вряд ли станет, президента просто познакомили с интересным молодым человеком, членом старейшего студенческого братства США. Таких встреч у него не один десяток в месяц, но формальности соблюдены.

Не впадая в грех гордыни могу уверенно сказать, что братство очень влиятельно, а в нынешнем поколении я стану не последним человеком в нём. Не самое бесполезное знакомство даже для президента.

С бесчисленными приёмами и вечеринками задержались в Вашингтоне дольше, чем рассчитывали, до самого конца июня.

— Я тебе должен, — благодарно говорю Заку, когда мы наконец сели в поезд, ведущий к Лос-Анджелосу.

— Брось, — отмахивается приятель вымученно, — после Венесуэлы и нажитых капиталов? Но что уезжаем отсюда, рад до одури! Ненавижу этот город!

С силой рванув галстук, Мартин стянул его через голову, раздражённо бросив на сиденье.

— Дела, дела, дела... ни одного движения просто так сделать нельзя, всё какие-то ходы. Пукнешь случайно, так через час все знать будут и думать — а случайно ли ты пукнул? Что ты этим имел в виду, хотел ли кого-то обидеть?

— Писать не пробовал? — Перебиваю Зака, заинтересованно подавшись вперёд, — нет, правда! Речь у тебя образная и яркая — сочная такая, литературная и при этом живая, народная. Когда стесняться перестаёшь и в раж входишь, слушать тебя одно удовольствие!

— А...

— Попробуй, — давлю настойчиво, загоревшись идеей, — рассказы, романы, пьесы... сценарии, в конце концов!

— Сценарии... — усмехнулся Зак, — сколько раз читал книгу и думал, что сам бы сделал иначе.

— Вот и попробуй! Те же Три мушкетёра взять, сколько там моментов, когда губы кусаешь и хочешь, чтобы всё иначе вышло.

— Подумаю, — отмахнулся приятель, но видно — заинтересовался. Человек он творческий, ярко выраженный гуманитарий, а место в жизни не нашёл. Пусть самоутверждается. Да и в самом деле интересно было бы почитать рассказы от Зака.

* * *

Голливуд конца двадцатых годов умилил, так всё... провинциально. Знаменитые особняки, бульвары и прочее великолепие уже начало появляться, но пока что это скорее наброски, штрихи будущего шедевра. О какой Фабрике Грёз можно говорить, если кино до сих пор по большей части немое!?

— О, глянь-ка на эту! — Оживился Стивен, один из братьев в нашем лимузине, тыкая пальцем через окно в эффектно одетую, ярко накрашенную девицу, — хорошенькая какая! Тормознём? Романчик неплохо бы закрутить — кажется, славная девушка!

— Не... — тяну лениво, поглядывая на черноволосую особу, — это актриска.

— С чего ты взял?

— Одета, поведение вульгарное.

— Да? — Оживился Стивен, — вульгарная, говоришь? Тем лучше!

— Боб! — Орёт Ливски, стуча в перегородку к шофёру, — тормози!

Выскочив из машины, Джок бросается к девице, на ходу срывая шляпу с набриолиненных волос.

— Мисс, прошу прощения, — чуточку картинно кланяется он, — у нас с друзьями возник спор — актриса вы или нет? Я утверждаю, что актриса, потому как лицо ваше слишком знакомо мне. И если оно не встречалось в фильмах, то значит — в снах о богинях Олимпа!

Вывалившиеся из лимузина братья поддерживают Джока и девица, мило смущаясь, приняла игру.

— Начинающая, — с наигранной робостью отвечала красотка, — снялась в нескольких фильмах, но пока в эпизодах.

— Пока в эпизодах, — голосом выделил Стив, пытающийся перехватить инициативу у Джока и называющий целый ряд нашумевших шедевров, призванный польстить девице.

Разумеет, не угадал... фильмы из категории Б, да и девица... Ещё раз смотрю на неё и пожимаю плечами — лично мне она напоминает персонажа фильма В джазе только девушки. Как там его... ну, мужик, который ещё в бабу переодевался!

Типаж один в один, так и тянет проверить наличие яиц у девушки. Успокаиваю себя тем, что в этом времени трансвеститов немного и пластическая хирургия только начала развиваться. Да и не спать же мне с ней, в конце концов! А нет, похоже спать...

Всё так же смущаясь, девица села в лимузин к пятерым парням, от которых несло деньгами и похотью. Сценарий уже знаю... пьянка и групповуха. Тот самый случай, когда не хочется, но отказаться нельзя — братство! Свинья Кэмерона не на пустом месте появилась.

* * *

Поездка по Европе по окончанию школы завершилась в Москве. Сашка встретил на вокзале, привычно балагуря по поводу и без. Старый КВНщик, играет с седьмого класса, мечтает пробиться в профессионалы. Получается, если честно, так себе — кузен не всегда понимает, какие шутки уместны в быту, а какие на сцене.

— Это весь багаж? — С удивлением тыкает такает пальцами в висящую на боку сумку, — не мало?

— Достаточно.

— А, ну да... ты ж богатый, новое купишь, если что!

— Саш... вот не знал бы тебя с детства, подумал бы, что завидуешь.

— Опять перестарался с шуточками, — виновато вздыхает он, — извини. Я в ВУЗ поступал и... сам знаешь, учусь я так себе, всё больше как общественник. Прошёл, но именно как КВНщик, скоро опять поеду. Пока Премьер-лига, но всё впереди!

Пожимаю плечами, да и что тут ответить? Неглупый парень, но вот вбил себе голову цель — пробиться на ТВ, и лезет.