Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А зачем? — Перебиваю его, шнуруя обувь, — мне четырнадцать, расту ещё. Ну, стану чемпионом Баварии по тайскому боксу среди ровесников... а смысл?
— Деньги. Потом, когда взрослым станешь.
— Ага... сколько инвалидов на одного чемпиона, знаешь? Проищи, поищи... до хрена! Да и чемпионом, даже чемпионом мира, мало стать — удержать титул нужно. Они ж сперва по сути в долг тренируются — спонсоры, тренеры, массажисты, спарринг-партнёры... Выиграл титул, получил... ну, пусть полмиллиона, пусть даже миллион, больше новичкам никто не заплатит, будь он хоть сто раз чемпион. Собирают же с рекламы деньги, со зрителей и телезрителей, и собирают бойцы проверенные, потому и плата чаще всего ещё до боя определена. Не победителю, а тому, на чьём имени основные деньги собрали.
— В твоём исполнении это как-то скучно получается, — смеётся Курт.
— Так у меня и нет азарта, — пожимаю плечами и кривлюсь от боли, — просто спорт для саморазвития. Делать это образом жизни? Уволь! Стану я чемпионом или нет, большой вопрос, желающих и без меня много. А хорошо зарабатывают бойцы разве что из первой сотни.
— А эти... смешанные?
— Да хоть все вместе! Пусть даже тысяча достойно зарабатывает, и что? Рвутся-то туда миллионы! Прикинь, какая конкуренция? Строить на этом карьеру... не, я не марокканец! Сам знаешь, гимназию я потяну, а с ней и университет , это надёжней!
Тренер молчал, вздыхая.
— Уж не знаю, хвалить тебя или ругать, — начал наконец он, — зачем до второго раунда тянул? Мы ж против марокканской школы две недели работали, технику тебе ставили. Зачем после этого разведкой увлёкся, жертву из себя изображал? Что, не помнишь, как перестарался с Альбертом и он тебя уложил?
Ответить могу много... по факту, я не просто дерусь на ринге, но и проверяю свои навыки, своё умение просчитывать людей. Но и тренер прав — не раз из-за этого по башке получал, не только на ринге.
— Умный ты слишком, Антон, — в сердцах произносит мужчина, — нет... как там русские говорят? Заумный! Так много ума, что вечно усложняешь самые простые вещи! Эх...
* * *
— Ни черта себе! — Вырвалось у Зака. Парень оглянулся на нас, сдвигая на затылок соломенную шляпу, — это кто? Наши...
— Специалисты по сельскому хозяйству, сеньор, — с большим достоинством доложился Большой Пепе, сверкнув золотыми зубами и свежим фингалом.
— А это, я так понимаю, сельскохозяйственные инструменты? — Едко поинтересовался Зак, тыкая носком штиблета в приставленную к ноге Пепе винтовку.
— Ты в ударе, друг мой, — откровенно скалю зубу, — такая прозорливость заслуживает уважения!
Берти в сторонке откровенно смеялся, закрывая лицо шляпой.
— Ох... не могу, парни... Я когда нашим буду эту историю рассказывать... ну, потом, разумеется! Но ржать будут! Пепе, друг мой... я могу тебя так называть?
— Да, сеньор, — ответствовал Пепе с большим достоинством, шевельнув внушительным пузом и пулемётными лентами, примотанными к оному. Мексиканец отчаянно напоминал революционного матроса, загулявшего сразу после революции. Огромное сомбреро, щедро украшенное яркими ленточками и образками святых добавляло колориту.
— Слава богу, — искренне сказал Берти, — твой образ, Пепе, будет отпугивать страшилищ из моих ночных кошмаров.
— Рад буду помочь, друг мой, — с достоинством ответил Пепе, отчего уже я спрятал лицо за шляпой.
Пепе порекомендовал мне Родригес, охарактеризовав того наилучшим образом.
— Не обращай внимания на маску дурачка, — серьёзно сказал испанец, — умнейший человек, даром что грамоту еле-еле освоил.
— А его не обижают? — Спрашиваю с некоторым сомнением, — с маской дурачка?
— Что ты! Стрелок отменный и силён как бык, а пообщаешься немного, так и полюбишь его. По маской дурачка скрывается не только острый ум, но и золотое сердце.
— Скрывать-то зачем?
— А... толком не знаю, но была там какая-то тёмная история, ещё в детстве. Несколько лет Пепе умалишённым пришлось притворяться, ну и... прилипло немного. На эпатаж внимания не обращай, он моё доверенное лицо. Никто о том не знает, кроме тебя. Если вдруг что — выслушай его со всей серьёзностью.
— Ясно, Швейк мексиканского разлива.
Объяснять не пришлось — Гашека, как выяснилось, знают и в Испании. По крайней мере, леваки.
— Боюсь представить наших агрономов, — протянул Зак, — или как главные специалисты называются?
— А какая у них сельскохозяйственная техника, — закатываю я глаза. Головорезы откровенно скалят зубы, видя что наниматели не против пошутить, — пошли, парни — покажу.
Прогулка впечатлила компаньонов крепко.
— Да... — протянул Берти, — серьёзная у нас... плантация. Случись что, оборону против полка держать можно.
— Местного? Запросто, даже парочке противостоять сможем.
— Думаешь, дойдёт до такого, — откровенно мандражирует Зак.
— Вот чтобы не дошло, здесь и нужны такие парни, — отвечаю чуточку вскользь. Проба нас на прочность весьма вероятна, боевые действия между компаниями в Латинской Америке не редкость, да и правительственные войска применять не стесняются. Бывает и так, что командиры разных полков воюют за разные кампании... Но это если в стране вовсе уж бардак, нам это не грозит.
— Сложно было? — Интересуется Берти. Пожимаю плечами... ну как сказать, сложно или нет? Для меня сложно, но выполнимо — знаю местные условия, куда обратиться... Местным уроженцам было бы и вовсе плёвым делом, а Заку и Берти — невыполнимо, несмотря на все родственные связи. Сопляки они ещё, не заматерели — видно это, оттого и отнеслись бы к ним наплевательски.
— А ну как тянуть время начнут с покупкой? — Прикусывает Зак губу, — Мы такое... такой сельскохозяйственный батальон долго содержать сможем? Заблокируют территорию, да начнут давить.
Вижу условленный знак рукой от Берти и ухмыляюсь, говоря нарочито громко — специально для шпиона.
— Блокировать? Ну-ну... Здесь только треть специалистов по сельскому хозяйству, начнут давить, так вышки в округе заполыхают!
Несколько минут ведём разговоры на эту тему, потом Зак расслабляется.
— Всё, ушли.
— Вот это дельце, — в один голос говорят компаньоны и переглянувшись, смеются.
Смеюсь и я... шпион? Возможно, я по своей привычке усложнил задачу, даже скорее всего. Шпион тщательно отобранный и протащенный в лагерь, несмотря на препоны. Задача у него двойная — поторопить заинтересованных лиц с покупкой нефтеносного участка и... дать Берти и Заку возможность поучаствовать в Приключении.
На первый взгляд звучит это нелепо, но одно дело — парни придут на готовенькое, вложившись исключительно финансово и отчасти — связями. И совсем другое, когда они прочувствуют интригу, понюхают порох... да в моей компании!
Совсем другие отношения будут. Не просто компаньоны с общим бизнесом, а друзья, пережившие вместе опасные приключения. Переигравшие вместе финансовых воротил. Вырвавшие зубами прибыль — вместе со мной. Совсем ведь иное отношение...
Двадцать шестая глава
Зак с автоматом смотрелся смешно и противоестественно, как котёнок с сигаретой. Среднего роста, довольно-таки худой и узкоплечий, с большой кудлатой головой, выглядел он воинственным одуванчиком. Гелем, как большинство мужчин в этом времени, мазать голову Зак перестал, взяв пример с меня. Стригся бы ещё покороче... Он вообще начал потихонечку перенимать мои привычки, явно взяв за образец для подражания.
Берти чуть органичней — по крайней мере ясно, что человек держал в руках оружие. Немного позирует с карабином, будто перед фотографом, но видно — умеет, оружие для него привычный инструмент.
— С детства стрелять любил, — довольно сказал он, поймав мой взгляд, — с отцом на ранчо часто на сусликов охотились.
— А Зак?
— Кузен? А... мамаша его, между нами, та ещё штучка. Вечно в астрале — то мистикой какой увлечётся, то ещё чем. Ну и сына в том же духе воспитала, оторванным от мира. Он даже в школу не ходил, дома занимался.
— А отец что? Насколько слышал, он тот ещё...
— Второй брак, — усмехнулся Берти кривовато, — наследники уже есть, разница в возрасте с супругой больше двадцати лет, скорее даже под тридцать. Вот и махнул рукой. От первого брака у него трое и все хваткие. А Зак так... щеночек. Наследство в фондах, не промотает.
— Знакомо, — усмехаюсь чуть, не продолжая разговор. В двадцать первом веке таких щеночков с избытком.
— Команданте ! — Прибежал взволнованный Пепе Маленький, двенадцатилетний племянник одного из бандитских вожаков, с малолетства приставленный заботливым дядюшкой к делу, — радист кричит, что есть сигнал!
Срываюсь с места, придерживая тяжёлый карабин. Грязь под ногами скользкая, растительность выбита тяжёлыми армейскими ботинками и сапогами.
— Ну!
— Есть, сеньор команданте! — Частит радист, улыбаясь щербато и блестя возбуждённо глазами. Нервничающий технарь, старающийся не высовываться из полутёмной хижины и с опаской поглядывающий на вооружённых головорезов, наконец-то смог подтвердить свою пользу!
— Повтори! — Выслушиваю кодовую фразу внимательно, — никаких искажений?
— Нет, сеньор команданте! — Звучит уверенный ответ с нотками еле уловимой обиды.
— Общий сбор! — Рявкаю Пепе Маленькому и тот, лихо приложив руку к обвисшему выцветшему берету, уносится прочь. Беретом мальчишка дорожит — что с того, что подарок одного из бойцов изрядно обветшал? Зато пробит настоящей, всамделишной пулей! Счастливый берет, вот!
— Общий сбор! Сеньор команданте сказал общий сбор, — разносится на весь лагерь его звонкий голос. Через несколько минут перед штабом, служащим также жилищем мне с компаньонами, построились нанятые головорезы.
Время реагирования... смотрю на карманные часы со вздохом — более пяти минут. А деваться некуда, это далеко не советская армия, где одевались, пока горит спичка. И не армия бундестага, и... в общем, сброд как есть, пусть и опасный. Нет других в Латинской Америке, просто нет!
Ситуация усложняется тем, что между некоторыми отрядами существует напряжение — вплоть до вспыхивающих драк и поножовщин. Нанимал с учётом личной неприязни, стараясь не брать вовсе уж враждующие банды. Но и так...
Они себя позиционируют как ЧВК , но бандиты по сути, с неизменными делёжками территорий, нанимателей и прочего. Пришлось развести их подальше друг от друга, отсюда и результат.
— Воины! — Начал я, заложив руки за спину и прохаживаясь вдоль криво составленного строя. Военная форма без знаков различия, широкополая шляпа с заломленными полями, огромный Маузер на правом боку и сабля на левом — всё как и положено по здешним канонам. Вожаки банд на такое великолепие аж слюной капают. Вождь!
— Настал тот час, ради которого мы здесь собрались. Люди с горячими сердцами и крепкими руками, привычные держать оружие и не боящиеся никого, кроме Бога!
Речь написана заранее — в здешних вкусах и с учётом психологии высокопримативных особей. Отрепетирована потихонечку и кажется, не зря! Головорезы полны энтузиазма и потрясают оружием, а всего-то на деле — будет стычка, по результатам которой отличившиеся получат премии.
— Фотография на память! — Громко объявил Зак, вытаскивая огромный фотоаппарат на треноге. Потратив с полчаса на фотографии всех наёмником вместе и разных банд по отдельности, ещё немного подняли энтузиазм головорезов. Отличившимся обещают индивидуальные фотографии, с надписями на память — что-то вроде благодарственных грамот.
Шаг нехитрый, но в здешней глубинке одна-единственная фотография на стене — уже признак если не роскоши, но где-то рядом. Зажиточность, намёк на зажиточность будущую или хотя бы тень благополучия былого.
Проследив, чтобы отряды заняли оборону, удаляемся в штаб.
— Ф-фу... — с облегчением скидываю пропотевший китель, — Зак, полей воды на спину! Ох, хорошо...
Компаньоны следуют моему примеру, пропотевшие кителя отправляются на вешалки, просохнуть на сквозняке.
— Сильная речь, — одобрительно говорит Берти, вытаскивая сигару, — как здешние...
Жестом показываю ему захлопнуть рот и он проделывает это с лязгом.
— Виноват. Забыл, что и у стен есть уши, — покаянно говорит компаньон тихонечко, — ну и как тебе наши храбрые... эээ, воины?
Пожав плечами, откидываюсь на спинку плетёного кресла-качалки, начиная тихонечко раскачиваться.
— Ожидаемо. Даже чуть лучше ожидаемого. Мои люди наняли действительно лучших.
— А твои люди, это кто? — Не понял Зак момента, — я всё время то спросить забываю, то Берти меня перебивает.
На наших с Берти лицах мелькнули одинаковые улыбки.
— Опять что-то не то сказал? — Тоскливо протянул Одуванчик, выдыхая, — и что на этот раз?
— Мои люди, Зак. Мои. По разным причинам они хотят иметь дело только со мной.
— Понял, что ничего не понял, — подытожил Зак грустно, как никогда напоминающий маленького щеночка, наделавшего лужу на ковре и не понимающего, за что же любимый хозяин ругает его?
— Я тебе потом растолкую, — вздохнул кузен.
— Буду благодарен, — просиял Одуванчик совершенно детской улыбкой.
* * *
— Сделал, — устало доложил невысокий баск, потирая ноющее запястье, — дорога заминирована, бочки с нефтью расставлены. Такая пакость получилась, что аж самому страшно. Полыхнёт... как бы ответка нам не прилетала, Хосе.
— Не прилетит, — уверенно ответил Родригес, скрестив под столом пальцы, — На нефтеносный участок выдвинулись боевики, а не представители компании.
— Боевики... уже лучше, — устало отозвался баск, — ладно. Хитрый у тебя план, брат! Брать деньги у одних капиталистов для уничтожения других капиталистов!
— Слишком хитрый, — ворчливо сказал другой анархист, — так и запутаться немудрено. Я мыться и спать, будить только в случае нападения!
Родригес только вздохнул, провожая взглядом галдящих соратников. Видит бог, он настоящий анархист до мозга костей! Но как же не хватает порой его товарищам дисциплины, принятой у троцкистов и коммунистов советского толка !
Не хочется врать товарищам, но приходится. Многие не умеют держать язык за зубами, да в большинстве своём и не считают нужным. Храбрецы, готовы отдать жизнь ради торжества анархии... но болтливы. А если вовсе уж откровенно, то зачастую и не слишком умны.
* * *
Заполошная стрельба с запада сменилась взрывами гранат, и атака наёмников Рокфеллера на наш лагерь сорвалась.
— Больше тридцати трупов, команданте! — Радостно доложил гонец, — мы сражались как львы!
— Наших сколько полегло? — Хмурю брови, изображая волнение за своих парней.
— Двое, сеньор, — принимает гонец опечаленный вид. Зная латиноамериканские реалии — потери наступающих семь-десять человек, включая тяжелораненых или тех, кого сочли таковыми, да двое убитых у нас и бог весть сколько погибнет от ран чуть погодя.
Киваю благосклонно и достаю бутылку кофейного ликёра, всю в золотых выставочных медалях. Налив гонцу и себе по небольшой рюмке, предлагаю тост:
— За храбрых парней и скорую Победу!
Гонец, гордо расправив сивые усы, бережно принимает ценный напиток здоровой рукой и цедит с видом знатока. Знаю уже, что будет потом рассказывать своим.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |