Сторан

Приблизившись к племени, стахи разделились. Один затаился в расщелине, второй, скрываясь за каменным нагромождением, пробрался вдоль отвесной стены ближе к бодрствующим воинам. Оставшийся в расщелине зверь неожиданно выскочил, метнул ловчую нить и снова скрылся, подтягивая следом пойманного сартука. Удар клейкой массы в грудь был достаточно сильным, чтобы сбитый с ног воин потерял сознание и теперь волочился за нитью безвольной куклой.

Немедленно пущенный в стаха рой дротиков впустую высек искры из камня, за которым он скрылся. Выхватив булавы, воины отважно бросились вслед за пауком. Несколько сартуков пытались перерезать нить, придерживая волочащегося на ней соплеменника.

Как только все охраняющие этот участок воины скрылись в расщелине, из-за камней выскочил второй паук и кинулся на тех, кто удерживал нить.

Видя, что без жертв не обойдется, я поспешил убить сущность сперва нападающего с тыла, затем первого, с которым воины уже схватились врукопашную, пока еще чудом избегая ядовитого шипа. Зверь до сих пор никого не покалечил лишь потому, что, отбиваясь от напавших, одновременно тянул нить с пойманным сартуком, в которую вцепились еще четверо кочевников.

Надо отдать должное выучке воинов. В схватку вступили только те, кто находился на данном участке, остальные не бросились бездумно на помощь, а лишь усилили бдительность, продолжая стоять на страже. Отдыхающие кочевники быстро поднялись, усилив охранение и частично присоединившись к сражающимся с напавшими монстрами.

Сами монстры, а вернее их все еще живые оболочки, лишенные сущностей, безвольно телепались под сыпавшимися со всех сторон ударами булав. Однако, не подозревая, что избивают уже мертвых стахов, сартуки снова и снова героически набрасывались на них, ухитряясь при этом получать вполне серьезные раны от дергающихся конечностей восьмилапых монстров.

Я решил вмешаться только после того, как, падая, один из зверей, судорожно дернув хвостом, буквально разодрал шипом горло неудачно подвернувшемуся воину. Подбежав к монстру, я схватил его за хвост и закричал воинам, чтобы резали. Затем тоже самое проделал со вторым стахом. Теперь, когда звери лишились смертоносных шипов, можно было позволить кочевникам продолжить избиение ненавистных тварей. Правда, конечности самки вооружены острыми когтями, которые вполне могут распороть брюхо неосторожному воину. Но если победа достанется слишком легко, то воодушевленные ей сартуки в следующий раз, когда меня не окажется рядом, наверняка повторят ошибку Ирамия.

Даже смерть воина, которому шипом разорвало горло, не могла заглушить общего ликования по поводу небывалой победы над хищниками. Мало того, что для торга с марыками прибавилось еще две драгоценные туши, так многие сартуки теперь смогли воочию убедиться, как их новый вождь лихо разделывается с монстрами. Из уст в уста переходили рассказы о том, как я хватал могучей рукой за хвост жалких тварей и держал, позволяя остальным воинам всласть поработать булавами.

Разумеется, до рассвета никто уже не уснул. Несколько воинов разделывали туши монстров, вгоняя ножи и острия дротиков в суставы и сочленения. Женщины и детвора толпились рядом, восхищенно цокая языками, обсуждая небывалые перспективы обмена, которые позволят племени благополучно пережить засушливый год, не потеряв много воинов в набегах на сквилов. Молодые сартуки вглядывались в темные скалы в надежде на еще одно нападение стахов.

* * *

Утром кочевники вновь растянулись вдоль скалы, будучи уверены в том, что днем стахи на большое скопление сартуков не нападут. Несколько групп воинов изъявили желание пробежаться по окрестностям, но я, полагая, что после ночной удачи они готовы бросаться на стахов даже в одиночку, запретил. Свой запрет обосновал желанием сказать что-то важное всему племени. Теперь нужно было придумать это "важное". Впрочем, мое выступление могло подождать до обмена, который, как узнал от своих советников, должен состояться ровно в полдень. А пока обсуждал уже сформировавшиеся в мыслях планы коренных изменений в жизненном укладе сартуков с Молоком и Гуриком.

Как только солнце проделало по небосклону половину пути, на краю каменной площадки появилась маленькая фигурка.

— Марыки пришли, — указал наверх Гурик.

Из-за непропорционально большой головы горец походил скорее на ребенка. Маленькие глазки, длинный острый нос, узкие губы и почти отсутствующий подбородок придавали обрамленному неаккуратно стриженными черными локонами лицу некую кукольность, если можно так выразиться. Одет он был в длинный до пят балахон серого цвета, под которым невидно рук.

Окинув взглядом расположившихся у подножия скалы кочевников, марык вдруг оттолкнулся от края площадки. Тут же его балахон раскрылся словно парашют, остановив падение, и горец начал медленно планировать вниз.

Снизу было видно, что балахон он удерживает раскинутыми крестом руками, каждая из которых сжимала пару строп, прикрепленных к краю своеобразного парашюта.

Приземлившись, марык, вопреки моим ожиданиям, не направился к нам для приветствия, а деловито прошелся вокруг выложенных напоказ товаров. Особое внимание он уделил не расчлененным тушам стахов, а пучкам трав, помяв и понюхав каждый. Затем коротышка внимательно осмотрелся вокруг, будто бы стараясь увидеть какой-то подвох, при этом ни на ком не задерживаясь взглядом.

Неожиданно балахон свалился с плеч марыка, явив на обозрение тщедушную фигурку, облаченную в серый обтягивающий костюм. Теперь несоразмерность головы с телом еще больше бросалась в глаза. Взглянув наверх, он махнул кому-то невидимому, и на краю показались еще несколько фигур. Судя по отсутствию балахонов-парашютов, с обрыва прыгать больше никто не собирался.

Горцы, бросив вниз короткие взгляды, засуетились, и вскоре над краем каменной площадки показалось колесо блока, прикрепленное к чему-то вроде двутавровой балки. Издалека было не понять, металлическая эта конструкция, или сделана из какого другого материала, а подниматься выше я пока не рисковал, помня о возможности присутствия сущности создателя. Но если балка окажется металлической, то это признак довольно развитой цивилизации, ведь изделие подобных размеров в кузне не выкуешь.

Через блок марыки пропустили нить, к концу которой привязали большую плетеную корзину. Интересно, из ветвей какого дерева изготовлена эта корзина, если вокруг не наблюдается никакой растительности, кроме редких бугорков засохшей травы? Да и из тех деревьев, что до сих пор встречались в степи, подходящих для плетения не было.

Пока наблюдал за суетой марыков, Молок отдал несколько распоряжений от моего имени, и женщины начали собирать вокруг небольшие камни и подносить их к подножию скалы. После того, как сверху опустили корзину, они быстро заполнили ее камнями.

Наверху с другого конца нити болталась полутораметровая жердина, привязанная за два конца наподобие траверсы. С жердины свисали несколько метровых нитей, с петлями на концах. Двое марыков, взявшись с разных сторон за жердину, вставили ноги в петли, как в стремена, и повисли над обрывом.

Парашютист махнул женщинам, и те начали выбрасывать из корзины-противовеса камни. Наконец та оторвалась от земли и двинулась вверх, навстречу спускающимся марыкам.

Эти двое выглядели гораздо упитаннее, чем их соплеменник-парашютист. Одеты они в такие же обтягивающие костюмы. Как только спустились, обменялись несколькими фразами с худым собратом, окинули беглым взглядом разложенные товары и повернулись в нашу сторону.

— Я не вижу Ирамия, — вместо приветствия произнес самый упитанный коротышка.

— Ирамия больше нет, эль. Крик наш вождь, — указал на меня Молок и отступил на шаг назад.

— Я не видел тебя раньше, — заявил марык, непостижимым образом ухитряясь при своем карликовом росте смотреть на меня сверху вниз.

— Раньше мне было недосуг.

Мой ответ привел коротышку в замешательство. Он вопросительно взглянул на товарища, но тот лишь смешно поднимал и опускал брови, показывая, что сам ничего не понимает.

— Я Пана эль, — высокомерно задрав острый нос, представился горец.

Вероятно, это имя должно было произвести на меня впечатление. Или Молок с Гуриком не все знают, или я не обо всем их расспросил.

— Я вождь Крик, — кивнул в ответ и, повернувшись ко второму марыку, повторил: — Вождь Крик.

Горцы снова переглянулись. А я продолжил пялиться на второго марыка, всем своим видом показывая, что жду, когда тот представится.

— Куна эль, — наконец снизошел коротышка.

— Сартуки никогда раньше не убивали столько стахов, — указал на расчлененных монстров Пана эль.

Подавив желание заметить высокомерно, что у сартуков никогда раньше не было вождя, подобного мне, я лишь пожал плечами.

— Вы получите погонщиков стахов, наконечники для дротиков и шары для булав, — после продолжительной паузы, заявил марык.

— Разве я просил у вас погонщиков? — сделал я изумленное выражение лица.

Опешивший Пана эль перевел взгляд на своего товарища.

— Но разве ваше племя не пойдет в набег на сквилов? — последовал вопрос от Куна эль.

— У моего племени много дорог. Я еще не решил, по какой из них вести сартуков, — начал я несколько высокопарно. — Но почему тебя это интересует, эль?

— Мне безразличны дела сартуков, — сморщил нос марык. — Но ведь был короткий сезон дождей, и вряд ли в степи уродилось достаточно клода. А за такую добычу, которую вы принесли, наши погонщики очистят от сквилов лес на день пути вглубь...

— Марык, — вновь пришлось прервать говорливого коротышку, — позволь мне самому решать, куда вести племя и что брать в обмен на панцири стахов.

Ты забываешься, сартук! — не выдержал моей наглости Пана эль.

Интересно, с чего бы эти коротышки так нахально себя ведут — словно представители высшей расы, опустившиеся до общения с низшей?

Осторожно прощупав оболочки горцев, я с удивлением обнаружил, что ни одну из них, включая оболочку находившегося в стороне парашютиста, невозможно взять под контроль, не убив сущность. В принципе, вполне логично, что на торг с кочевниками прибыли не совсем заурядные личности, иначе, зачем создателям нужно целое племя таких неудобных оболочек?

И все же, на что рассчитывал этот Пана эль, разговаривая со мной, вождем племени сартуков, как с каким-то недостойным существом?

— Забываюсь? — мои брови взлетели в непонимании. — А что я должен помнить? Мое племя чем-то обязано вам? Или вы единственные марыки в горах, которым нужно то, что принесли мы?

— Ты сумасшедший, — то ли спросил, то ли констатировал марык. — Без наших погонщиков лесные сторы, или как вы их называете, сквилы, не подпустят вас даже к опушке леса. Сколько твоих соплеменников доживет до следующего урожая клода?

Лишь только желание узнать, каким образом марыки ухитряются повелевать восьмилапыми монстрами, заставило меня сдержаться и не послать заносчивого коротышку высоко в горы.

Молок и Гурик рассказывали, что марыки обычно отправляли к сартукам троих погонщиков, к каждому из которых выделялось по полтора десятка самых выносливых воинов. Этим воинам приходилось попеременно нести носилки с неспособными быстро передвигаться коротышками. Две группы разбегались в разные стороны вдоль горной гряды и углублялись в указанные погонщиками ущелья. И уже утром следующего дня с гор начинали спускаться стахи. По словам сартуков, монстры неслись так, словно спасались от чего-то ужасного. Хотя, трудно представить что-то более ужасное, чем они сами. Кочевники тем временем сбивались в тесный круг под каменной стеной, с содроганием наблюдая за проносящимися в сторону степи гигантскими пауками. Когда пробегали последние звери, им вслед начинали движение воины с носилками, на которых восседали погонщики, надевшие на головы опускающиеся до плеч цилиндры с отходящими от них с лицевой стороны короткими хоботами. Эти цилиндры они не снимали на протяжении всего пути, даже во время ночных остановок. Как и чем марыки все это время питались, моих соплеменников не интересовало.

Достигнув лесного массива, погонщики гнали стахов на ближайшие крепости и поселения сквилов, после чего снимали с себя цилиндры. Почуявшие свободу монстры еще некоторое время продолжали углубляться в лес, с легкостью преодолевая встречающиеся на пути крепостные стены и с яростью набрасываясь на все живое.

Пока стахи хозяйничали в лесу, сартуки продолжали держаться тесной группой, охраняемой воинами и погонщиками. Марыки-погонщики держали наготове цилиндры, чтобы при случае отвадить решивших напасть на кочевников монстров.

А когда насытившиеся монстры начинали возвращаться в степь, почти каждый из них держал хоботом обмотанного нитью аборигена, парализованного ядом. И лишь после того, как поток бегущих в обратном направлении монстров иссякал, наступала пора мародерствовать сартукам. Воины в основном охотились на местную дичь, запасая вдоволь мясо. А так же, если повезет, собирали туши погибших в схватках со сквилами стахов. Женщины и дети собирали съедобные плоды и травы. Подбирали кочевники и оружие, оставшееся от лесных жителей, и различную утварь. Но так как унести на себе много не могли, то отдавали предпочтение в основном съестным припасам и целебным травам.

В распоряжении сартуков было от одних до трех суток, пока к разоренному порубежью не подтянутся отряды сквилов.

Разумеется, немногочисленным группам сторов, как называли лесных жителей марыки, удавалось выжить в каменных помещениях крепостей, в которые не смогли проникнуть стахи. От этих-то воинов кочевники и несли основные потери. Так же случалось погибать и в схватках с лесными стахами, которые хоть и уступали размерами степным, но зато жили группами до десятка особей.

При появлении первых отрядов лесных жителей кочевники спешно удалялись обратно в степь, унося добычу.

Узнав о подобной тактике, сильно удивился тому факту, что все мои соплеменники называют лесных жителей трусливыми. Когда поинтересовался о причине подобного отношения к сквилам у советников, то те в один голос заявили, что только трусливые создания могут прятаться в лесу, изобилующем дичью и плодовыми деревьями. Поняв, что бесполезно возражать против укоренявшегося веками в мозгах кочевников мнения, решил до поры оставить этот вопрос.

— Ладно, эль, я не сомневаюсь в компетенции твоей и твоего соплеменника, — сказал я примирительным тоном. — Но все же, позволь сначала ознакомиться с полным ассортиментом товаров, который вы можете предложить в обмен на наш, а потом поговорим о погонщиках.

— С ассортиментом? — изумленно округлил маленькие глазки марык. — Ты говоришь будто стор-торговец, а не как степной воин.

— Я не просто сартук, я вождь! — задрав подбородок, я постарался придать лицу как можно более высокомерное выражение.

— Тем более, — тихо произнес второй коротышка.

— Кстати, — по заимствованной у Олега привычке я решил резко сменить направление разговора, — если вы можете легко управлять стахами, то почему не убиваете их сами?

— Сартук, ты не представляешь, о чем говоришь! — воскликнул Пана эль.