Сторан

Обычно невозмутимый Ирамий испуганно вскрикнул и, резко затормозив, дернулся назад, готовый к паническому бегству.

Ухмыльнувшись, я подошел к монстру и по-хозяйски похлопал по панцирю. Тело стаха, благодаря вытянутым лапам, возвышалось в двух метрах над землей, и мне приходилось тянуться.

Обернувшись, я с удовлетворением хмыкнул, видя, как отвисла челюсть на вытянувшемся лице вождя.

— Не бойся, — крикнул я миролюбиво. — Этот стах мертв. Я ударил его вон той глыбой и, похоже, перебил ему что-то внутри.

— Ты хочешь сказать, что убил стаха этим камнем? — спросил Ирамий издалека, так и не решившись приблизиться.

— Нет, не хочу. Я это уже сказал, — пожал плечами я, размышляя, стоит ли возвращать оболочку владельцу. Крик ничего не знает об этом стахе и, очнувшись и обнаружив себя рядом с монстром, наверняка наделает каких-нибудь глупостей.

М-да, никогда еще я не вселялся в первую попавшуюся оболочку так скоро и бездумно, не изучив мир и особенности местного социума. Хорошо еще, что Крик из другого племени и, судя по всему, особо здесь ни с кем не общается. Впрочем, в случае чего, сменить оболочку не долго.

Несмотря на внушительные размеры, весили стахи немного — не больше взрослого аборигена. Ирамий хотел было отправиться за частью соплеменников, чтобы те помогли разделать второго монстра, но я предложил оттащить тушу волоком. А увидев, что вождь готов возразить, толкнул стаха, и тот опрокинулся кверху лапами , гулко стукнувшись о каменистый грунт панцирем. Схватив за хобот, я потянул. Округлый панцирь легко заскользил по каменному крошеву. Ирамий следовал за мной будто конвоир. Однако, дойдя до первого тупика, пришлось признать, что перетащить тушу через завал будет трудновато.

— Помогай, — я кивнул Ирамию на мертвого монстра.

— Я вождь! — возмущенно воскликнул тот.

— Да? Тогда на, перетаскивай стаха через эти руины сам.

Сбитый с толку такой логикой, вождь долгую минуту буравил меня взглядом и, наконец, все же взялся за хвост монстра под основанием шипа.

В обратный путь наш отряд двинулся далеко за полдень. Стало понятно, что вернуться в становище до заката не получится.

Бежали, пока солнце не скрылось за горизонтом, после чего, несмотря на достаточное освещение, исходящее от усеявших небосвод ярких звезд, остановились на ночлег на том месте, где застала ночь.

* * *

Не знаю, как до сих пор относились мои новые соплеменники к Крику, но после нашего возвращения сразу почувствовал себя объектом общего внимания и уважения. Внимание не было назойливым, но ощущалось практически во всем, начиная от восхищенного шепота детворы, когда проходил мимо. Женщины приносили к моей норе блюда из жареного клода с кусочками мяса. И это при том, что многие из кочевников питались одним только Клодом, разнообразя меню лишь способами его приготовления — в сыром виде, запеченном в золе и зажаренном на плоском камне. Молодым девушкам зачем-то постоянно нужно было пройти рядом с моей норой, при этом они как бы случайно встречались друг с другом и останавливались поболтать. Воины почтительно уступали дорогу, а иногда пытались завести разговор, спрашивая моего мнения по поводу разных важных вопросов — удачный ли будет обмен с марыками, стоит ли объединяться с племенем Айрика для набега на сквилов и еще многое другое, о чем я не имел ни малейшего понятия. Волей-неволей приходилось играть роль замкнутого в себе буки. А что еще оставалось делать? Не объяснять же, что я новичок в этом мире и абсолютно ничего не смыслю в местных реалиях? Однако это не отталкивало соплеменников, и они продолжали относиться ко мне с почтением, которого в племени кроме меня удостаивался только вождь. Возможно, я даже мог бы отпустить волосы подобно ему, которые раз в трое суток тщательно уничтожал с помощью наносимой на голову кашицы, неизвестно из чего приготавливаемой женщинами. Но, глядя на немытые локоны Ирамия, под которыми наверняка зудит от грязи кожа, предпочитал оставаться лысым.

Вождь с момента возвращения из развалин древнего города ни разу со мной не общался. Казалось, будто он намеренно избегает встреч.

Выкопав весь клод в ближайших окрестностях, племя, прикрыв пирамидой из камней скудный колодец, снялось и двинулось на новое место. Обычный переход составлял двое суток. Племена сартуков перемещались по своим территориям зигзагами — с запада на восток от границы одного соседа, до границы другого, затем смещались на двухдневный переход к северу или югу и двигались в обратном направлении. Чем дольше продолжался ежегодный сезон дождей, тем обильнее был урожай степного клода, тем дольше проводило племя на одном месте. В засушливые годы случалось пройти всю территорию задолго до нового сезона дождей. Тогда для племени наступали голодные времена. Еще хуже было в те годы, когда дождей не было вовсе. Единственным спасением в таких случаях были набеги на лесные территории, где можно было грабить приграничные селения сквилов и охотиться на лесную дичь. Как правило, половина мужчин погибали в таких набегах, но зато остальные получали возможность дожить до следующего урожая клода.

В этом году дожди длились всего три седмицы, и если ближе к северу урожай клода был нормальный, то чем южнее уходило племя, тем больше появлялось сомнений, что еды хватит на оставшиеся полгода. Все меньше и меньше попадалось деревьев, в кронах которых можно было обнаружить худосочных степных древов. Редкие степные озера, питающиеся родниками, ближе к югу почти не встречались. Да и те, что попадались, обычно пересыхали во второй половине года, потому в них не водились примы.

Именно из-за ожидаемого голода, племя с энтузиазмом приняло предложение вождя двигаться не на восток, куда перемещалось до этого, а напрямик к горам. Наличие двух добытых мной стахов давало возможность не только выменять у горного племени различные металлические предметы, но и нанять погонщиков стахов, с которыми набег на лесные селения обещал быть удачным.

Кто такие погонщики стахов мне удалось выяснить, заводя с соплеменниками разговоры, позволяющие задавать наводящие вопросы. Спросить напрямик не решался, чтобы не вызвать подозрение, или недоумение.

Жители гор, малорослые марыки — племя не воинственное. Им попросту нечего и не с кем делить. Впрочем, что делить, возможно и есть. Вот только не найдется в степи племени, способного решиться полезть в горы, кишащие стахами. Каким образом в этих горах живут маленькие марыки — неизвестно. Самостоятельно охотиться на, обладающих ценным панцирем монстров, они не могут, но зато владеют волшебными трубами, способными издавать звуки, от которых стахи ударяются в паническое бегство. При этом горцы могут не просто разгонять монстров, а еще и гнать их в нужном направлении, что делает любые попытки напасть на их владения абсолютно бесперспективными и самоубийственными. Странно, что при таких возможностях, марыки до сих пор не заставили степные племена платить им дань. Возможно, маленькие горцы слишком миролюбивы, а может, на это есть другие причины.

Если задержусь в этом мире надолго, то как-нибудь вселюсь в оболочку марыка и узнаю подробнее о жизни местной разновидности гномов.

* * *

Итак, мы двинулись на юг. Женщины и дети бежали тесной группой, навьючив на себя пожитки. Воины двигались широким кольцом, охраняя племя. Бежали без дневных привалов, останавливаясь только на ночлег незадолго до заката. Гор рассчитывали достичь за две седмицы.

Вождь с двумя десятками воинов ежедневно отправлялся охотиться на стахов, намереваясь добыть еще один панцирь для торговли с марыками, но одиночки не встречались, а на двух степняки никогда не нападали — слишком чреваты могли быть последствия. Даже для того, чтобы забить одного зверя, требовалось не менее десятка-полутора воинов. А пара голодных стахов вполне могли решиться напасть на такую группу, и все шансы были бы на стороне гигантских пауков.

Возглавляемые Ирамием охотники присоединялись к племени после того, как оно уже располагалось на ночлег. С каждым днем они выглядели все более изможденными, ведь приходилось оббегать огромную территорию в поисках одинокой добычи, и при этом не отставать от преодолевающего немалый путь племени.

Как-то услышав, что вернувшиеся охотники разговаривают на повышенных тонах, я взял под контроль оболочку молодого сартука, сидевшего молча, и послушал о чем разговор. Молок, самый могучий воин племени, с возмущением высказывал Ирамию, что тот из-за своей гордыни может принести зло племени.

— Почему ты не хочешь взять Крика на охоту? Ты боишься, что воины пойдут за ним, а не за тобой? Но это не так. Крик чужак. Но он удачливый охотник. Разве будет плохо, если Крик поможет добыть еще хотя бы одного стаха?

— Тогда мы сможем нанять у марыков погонщиков, не обращаясь за помощью к Айрику, и его племя пойдет в набег под твоим началом и за меньшую долю, — поддержали Молока другие кочевники. — Пусть Крик охотится с нами.

— Крик не охотник, — ответил вождь после того, как все замолчали. — Прошло больше года с тех пор, как он попросился в наше племя. Разве за все время он хоть раз принес достойную добычу? Даже у границы северных лесов он добывал только жалких древов. А в сезон дождей, когда мы охотились на большого змея, Крик всегда старался держаться за спинами остальных. Я уверен, что этих стахов он нашел уже мертвыми. Когда я это докажу, он уйдет из племени. И другие племена не примут его.

— Но как ты это докажешь, если не хочешь взять его на охоту? — пожал плечами Молок. — Пусть пойдет с нами, и мы все увидим — лжет ли он.

— Завтра мы добудем стаха, — заявил Ирамий после минутного молчания и решительно поднялся, давая понять, что разговор закончен. — И нам для этого не понадобится помощь лживого Крика.

М-да. Я подозревал, что вождь меня недолюбливает, но не знал, что настолько сильно. Ну да не очень-то мне и хотелось носиться по степи, добывая для этих туземцев громадных пауков. Честно говоря, после насыщенной земной жизни прозябание в этом первобытном племени начало тяготить. Пора бы уже что-то поменять. Вот посмотрю на горных марыков...

— Эй, Гурик, ты так устал, что заснул сидя и с открытыми глазами? — весело крикнул кто-то, толкая в плечо молодого воина, оболочкой которого я воспользовался.

Пришлось срочно оставить временно занятую оболочку хозяину и уже издалека наблюдать, как кочевники потешаются над ничего не понимающим молодым товарищем.

Леег. Познание себя

Никогда не был склонен к авантюрам, но, вероятно, осталось во мне от прошлой жизни стремление к предпринимательству. Вот тут и засела вдруг мысль о промысле стахов. Этой мыслью поделился со своими новыми друзьями — Боатом и Ваалом. Вообще-то, они считались моими друзьями детства.

— Ты потерял не только память, но и рассудок! — возмущался Боат. — Чудом выжил после нападения маленького морского стаха и теперь собираешься охотиться на лесных!

— Но смог же отец убить одну такую зверюку.

— Твой отец великий воин и опытный охотник, — положил руку на мое плечо здоровяк Ваал. — Но он сам всегда говорит, что ему в тот раз невероятно повезло. Такое везение бывает раз в жизни. И еще раз выходить на стаха он никогда бы не осмелился.

Спорить с товарищами не имело смысла. Ведь я пока еще не только почти ничего не знал о новом мире, но и не в полной мере владел своим телом.

Судя по рассказам, до болезни я был один из первых во владении топорами и метании дротиков. Теперь всему приходилось учиться заново. Видя мое неловкое обращение с оружием, отец отвел меня к опушке и начал терпеливо объяснять и показывать искусство владения топорами. Первый день, как ни старался, но воткнуть в высокий пень одновременно два топорика с достаточной силой, так и не смог. О том, чтобы рубить одновременно четырьмя не могло быть и речи. Хорошо еще, что доставшееся тело, несмотря на недавнюю болезнь, осталось достаточно развитым и привычным для подобных упражнений.

Тренируясь по несколько часов в день, через седмицу начал довольно сносно владеть топориками. По крайней мере, мог теперь махать одновременно четырьмя, без риска отрубить что-нибудь себе или кому-либо из присутствующих рядом.

Еще через седмицу научился довольно метко метать в мишень с двадцати шагов. Естественно, кидал только по одному, но зато по очереди с каждой руки одинаково метко, как с правых, так и с левых. Однажды даже увидел одобрительную ухмылку на лице отца, когда, заметив краем глаза падающий с дерева лист, машинально пригвоздил его к стволу, метнув топорик шагов с десяти и практически не целясь.

Однако, когда в тренировках принимали участие Ваал и Боат, я понимал, что мне еще далеко до надлежащего уровня. Но друзья не кичились своим превосходством и всячески подбадривали, уверяя, что со временем былое мастерство обязательно вернется. И может быть даже, когда-нибудь я стану таким же великим воином, как отец.

Я с ужасом ждал, когда Стик заставит снять со стены огромные боевые топоры, но прежде настал черед дротиков. Собственно, оружие не было дротиком в привычном понимании этого слова — деревянное древко, длиной около семидесяти сантиметров, с металлическим шаром, чуть меньше мужского кулака, на конце, в который вкручивался шип, удлиняющий дротик до метра. Метать снаряд можно и без шипа, как некое подобие булавы. Можно использовать и не только как метательное оружие. В петлях за спиной вставлялось восемь дротиков. Шипы делались как из металла, так и из твердых пород дерева, или — очень редко — из панциря стаха. Иногда их изготавливали в виде обоюдоострого клинка. Но такие наконечники использовались не для охоты, а в сражениях со степными племенами.

После метания топоров, с дротиками дело пошло быстро. Попадать в мишень одним снарядом смог уже в первый же день. Но дальше дело затормозилось. Если кинуть одновременно два левых или два правых я еще как-то мог, то при броске с четырех рук дротики летели куда попало, только не в мишень. Впрочем, ситуация была та же, что и с топориками.

— Попробуй бросить по одному, но один вслед за другим без перерыва, — сказал Стик после того, как я в очередной раз собрал разлетевшиеся по зарослям дротики. — Но не спеши. Представь, что твои руки лопасти мельничного колеса, вращающиеся друг за другом.

Четыре дротика один за другим воткнулись в пень.

— Продолжай бросать, постепенно ускоряя вращение колеса, — распорядился отец и, отвернувшись, пошел домой.

Как-то во время одной из тренировок подошли Боат и Ваал и, бросив на землю охапку метровых палок с толстыми мягкими набалдашниками, обтянутыми кожей, сказали, что мой отец попросил их позаниматься со мной фехтованием.

М-да. До сих пор я не мог даже предположить, что можно фехтовать молотками. Или, в данном случае, сторанскими дротиками. Принесенные товарищами палки выполняли роль деревянных мечей. Синяки же и шишки, получаемые от этих деревяшек, болели вполне чувствительно.

Поначалу ребята, забыв о моей амнезии, принялись фехтовать в полную силу. Когда же сообразили, я уже был избит довольно основательно. Однако боль от ударов лишь придала мне злости, заставляя кидаться на товарищей снова и снова, пока я не стал задыхаться из-за отшибленных ребер.