Кевин снимает шлем и возвращает его: "Ты пугаешь", — говорит он.
О, дети говорят милые вещи!
В дверях появляется доктор. Мы встаем. Он не обращает на нас никакого внимания, указывая женщине в сторону. Они тихо разговаривают несколько секунд, после чего доктор уходит. Мать берет Кевина за руку, и они удаляются. Я слышу, как он сообщает, что сломал руку, всем, мимо кого проходит. Честно говоря, хвастать нечем. Я когда-то оторвала лицо и прикрепила его металлическими скобками. Вы слышали, чтобы я хвастала этим? Не-е-ет...
— Почему так долго? — спрашивает Дэниел.
— Может быть, новости не слишком хорошие.
Наконец приходит доктор. Мы встаем и собираемся вокруг него. Он говорит:
— Это вы привезли пожилого джентльмена?
— Ага. Как он?
— Мне жаль говорить вам, он не выжил.
Дэниел говорит: "Дерьмо". Кажется, доктор впервые замечает нашу униформу:
— Он был вашим командиром?
— Он — гражданский человек, мы были на маневрах в лесу, какие-то туристы разыскали нас и сказали, что у них случилась авария. Один из них упал, и мы предложили подвезти его сюда, в больницу, — лжет Джон.
— Значит, вы не знаете его имени?
— Сэм, его зовут Сэм, — тихо произносит Дэниел.
— Что случилось, док? У него было что-то с сердцем?
— Выглядит так, но мы не будем знать наверняка, пока не появятся результаты вскрытия. Вы безусловно заслуживаете похвалы за ваши скорые действия. Однако, в подобных случаях, даже присутствуй там врач, возможно, он все равно бы не выжил. При всех наших технологиях иногда мы их теряем.
— Мы понимаем.
— Его спутники туристы с вами?
— Нет. Не было места. Они глубоко в лесу, так что пройдет какое-то время, прежде чем они доберутся до сюда.
— Очень хорошо. Я оставляю, когда они прибудут, сообщение на стойке регистрации на моей странице.
— Спасибо, док.
Возвращаемся к вертолетной площадке. После того, как мы пристегнулись и роторы раскручиваются, я спрашиваю:
— Куда?
— Назад к стоянке.
Дорога занимает считанные минуты. Я сажусь рядом с "субурбаном" и выключаю двигатели.
Мы снимаем форму и бросаем ее в грузовой отсек.
— Должна ли я ее сжечь? — спрашиваю я. Зажигалка, примененная для совершения диверсии, все еще со мной.
— Почему ты хочешь это сделать?
— Для того, чтобы уничтожить улики.
— Какой смысл? Они знают, что это мы. И они скоро выяснят, что произошло. Давайте просто поедем домой.
— 0 —
Мы занимаем те же позиции в автомобиле, что и по пути сюда: Джон и я впереди, Дэниел и вторая Кэмерон сзади. В середине, где сидел Волшебник, лежит пластиковая урна, в получении которой он был так настойчив. Это кажется почти символическим. Если бы это не слишком плохо пахло.
— Что, черт возьми, случилось? — спрашивает наконец Дэниел. Это первый раз, когда он заговорил после больницы.
— Ты слышал дока. Вероятно, сердечный приступ. Либо последствия двенадцатимильной прогулки. Или шок от обнаружения тех армейских болванов в своей хижине. Может быть, сочетание того и другого. И мы не знаем, были ли у него какие-нибудь проблемы со здоровьем. И думаю, никогда не узнаем.
— Что будет теперь?
— Когда никто не явится за телом, больница будет позвонить в полицию. Там нет на него данных, и они в конечном итоге решат взять его отпечатки пальцев. Как только это произойдет... ну, вы знаете, все остальное.
— Я имел в виду, что они будут делать с его телом?
— Похоронят его. Кремация. Какая разница?
— Мы должны вернуться.
— Что? Ты с ума сошел?
— Он наш друг. Пусть они оскверняют тело? Или используют его для медицинских экспериментов?
— Этого не случится. Эти люди не монстры. Ты видел тех армейских ребят; они просто обычные люди, выполняющие приказы.
— Мы должны вернуться и забрать тело, чтобы устроить Сэму надлежащее погребение. Он наш друг. Мы обязаны ему многим.
— Надлежащее погребение? Как? Мы не можем просто объявиться на кладбище и заявить: извините, у нас есть тело, мы хотели бы его похоронить, сколько за могилу? Это так не работает.
— Значит, мы закопаем его сами. В поле. Или возьмем напрокат лодку и похороним его в океане. Используй свое чертово воображение.
— Океан? Ты не можешь говорить это всерьез. Пойми, я чувствую себя так же плохо, как ты, но тот, кем был Сэм, что бы этот Сэм ни сделал, ушел. То, что осталось, это оболочка. Ничто не может повредить ему сейчас.
— Ты сукин сын и язычник. И я полагаю, что если кто-то считает иначе, он идиот, не так ли?
— Я этого не говорил.
— Если ты не веришь, то никто не должен верить. Евангелие от генерала Джона. У меня было достаточно твоего дерьма. Останови машину. Выпусти меня.
— Не будь идиотом. Мы за много миль до чего угодно.
— Ты наслаждаешься этим, не так ли? Упоение властью.
— Что, черт возьми, это должно значить? Происходящее не вызывает у меня радости. Никогда.
— Да ну, а казалось, ты получал удовольствие, командуя теми солдатами. И когда врал врачам. Так естественно для тебя. И давай не будем забывать о двух роботессах у тебя на побегушках.
Мы теперь роботессы? Что случилось с ниндзя?
— Это несправедливо, чувак.
— Такие люди, как Сэм. Как я. И черт побери, как и многие другие. Мы пушечное мясо в твоем персональном фильме.
— Пушечное мясо. Вот как вы видите себя?
— Расходный материал. Одноразовый. Обреченный. Отслужив твоей цели, мы умираем. Только ты останешься, чтобы досмотреть финальные титры.
— Это фигня. Это не фильм.
— Почему ты не предупредил нас?
— О чем? Я не знал, что хижина раскрыта. Ты действительно думаешь, что я опрометчиво привел всех нас в ловушку?
— Не ты настоящий. Будущий ты. Ты мог бы сказать Кэмерон, прежде чем послал ее сюда. Запрограммировать память. Не позволять Волшебнику идти в лес. Или... Или убедиться, что он пройдет полный медицинский осмотр. Почему ты не сделал это? Разве это слишком дорого? Или это для тебя мелочь?
— Ты просишь меня угадать мои будущие мысли?
— Я прошу тебя подумать о ком-то другом, кроме себя. Сэм не заслуживал того, чтобы умереть вот так. Ты мог бы предотвратить это, и ты этого не сделал.
Молчание. Дэниел угрюмо смотрит в окно. Джон тискает и перебирает руль руками, признак напряженности, которую он ощущает. Он, кажется, хочет что-то сказать, но качает головой со вздохом и молчит.
— 0 —
Как померк дневной свет, более ста миль осталось между нами и Рэндольфом. Мы проехали через несколько небольших городов. Мы делаем это снова. В очередной раз Джон замедляется, и спрашивает:
— Что скажешь, не остановиться ли нам и что-нибудь перекусить? Ты голоден?
— Нет.
— Хорошо. Как насчет выпить?
— От выпивки я бы не отказался.
— 0 —
Бар называется "Hooters" (разг. "сиськи", "буфера", прим. перев.). Кажется странным решение назвать бар таким похожим на уханье филина словом. Тем не менее, место бойкое. Когда мы входим, все кабинки полны и Канье взрывает музыкальный автомат. Мне нравится кое-что у Канье.
Джон и Дэниел занимают последние оставшиеся табуреты. Официантка — молодая блондинка и носит наряд с таким низким вырезом, что ее сиськи практически вываливаются. Вот, значит, о чем могли бы говорить филины.
— Что будете, ребята?
— Два рома и коксы.
— Есть какие-нибудь документы?
Джон двигает через прилавок стодолларовую купюру:
— Это я, Бенджамин Франклин. Ты можешь называть меня Бенджи.
— Хорошо, Бенджи! — смеется официантка. Сотня исчезает в ловкой руке. — Два рома и коксы сию минуту.
Поскольку два человека по всей видимости осели тут на обозримое будущее, вторая Кэмерон и я заняты подметанием нашего окружения. Визуальным подметанием, конечно, а не фактическим — совком и веником. Это было бы безумием! И, вероятно, серьезным нарушением правил профсоюза. (Игра слов: выражение "do a sweep" означает и "подметать, чистить", и "осматривать, обыскивать, прочесывать", прим. перев.)
— Никто не выглядит вооруженным, — шепчу я.
— Человек в углу кабины. Это пистолет в кармане?
— Нет, я думаю, он просто рад видеть свою подругу.
— Ах. Впечатляет.
В стороне есть бильярдный стол, на данный момент свободный. Переходим к нему и набираем шары.
Если когда-либо существовала игра, возможно, специально разработанная для киборгов, то это, несомненно, бильярд. Понимание и применение принципов геометрии? Проверьте. Точный расчет тонких кинетических значений, необходимых для направления движения небольшого шара к любой из шести луз? Снова проверьте. Твердые руки, острое зрение и беспощадное стремление к победе любой ценой? Проверяйте, проверяйте, проверяйте.
Я очищаю стол (забиваю все шары, прим. перев.). Вторая Кэмерон делает то же самое. Мы настолько равны, что нет смысла устраивать состязание. Мы можем играть всю ночь!
Вскоре наша удаль привлекает некоторую аудиторию. Двое молодых людей, одетых в джинсы и плотные майки, обтягивающие впечатляющую мускулатуру. Они представляются как братья, Бак и Билли. Они работают на местном лесозаводе, только что закончили недельную работу, и поэтому испытывают избыток наличности. Они предлагают состязание. С маленькой ставкой, чтобы дольше поддерживать интерес. Бак предлагает десять долларов за фрейм.
Я достаю рулон денег: "У меня только сотни". Ухмылка Бака становится шире, "работает для меня". Какой хороший человек!
Бак и Билли достаточно приличные бильярдисты, хотя их способности неуклонно размывает спирт, впитываемый ими до, во время и после каждого фрейма. Куча денег начинает расти на нашей стороне стола. Это вносит элемент напряженности в их игре: они видят, как быстро тают их трудно заработанные деньги.
"Черт возьми, Билли, ни одного промаха! Надо было играть осторожней".
"Что толку в осторожности с этими двумя. У них все в лузу. Они похожи на проклятые машины!"
Что ж, это приятно слышать.
Я наклоняюсь над столом. Легкая угловая луза. Обвожу взглядом бар. Голова Дэниела покоится на стойке, он, кажется, дремлет. Джон говорит что-то официантке, та смеется и кокетливо встряхивает волосами.
Я промахиваюсь.
"Святое дерьмо, она один пропустила! Это наш шанс, Билли-бо, умоляю, не облажайся".
Билли-бо не облажался. Сотня переходит с нашей стороны стола на их сторону, где теперь имеется ровно сто долларов. Братья обмениваются "верхним пять" и на радости выпивают по баночке пива, что является, мягко говоря, преждевременным, поскольку позволяет второй Кэмерон очистить стол с минимальными усилиями.
Пока угрюмый Бак собирает шары, я снова окидываю взглядом бар. Официантка отсутствует, и Джон машет мне:
— Мы уходим, — говорит он. — Помоги мне с Либерманом. Он немного перебрал.
— Нмного перебрал?
— Правильно. Перебрал.
Поддерживая, мы ведем Дэниела к выходу, и, проходя мимо бильярдного стола, я забираю наши выигрыши. Бак говорит: "Подожди. Вы уходите? Вы не можете уйти, не дав нам шанс отыграться".
Я игнорирую его. Их шанс отыграться равен нулю.
— 0 —
Мы загружаем Дэниела на заднее сиденье "субурбана". Он податлив, как кусок пластилина. Джон устраивается рядом с ним: "Я не в состоянии вести машину. Пусть ведет одна из вас". Он закрывает глаза, собираясь вздремнуть.
"Привет!"
Я оборачиваюсь. К нам присоединились Бак и Билли. Они выглядят не слишком довольными.
— Мы хотим назад наши деньги. И нам не нужны проблемы или чтобы кто-нибудь пострадал.
— Мы выиграли состязание по-честному, — указываю я. — Я считаю уместным выражение "никаких возвратов".
— Коровье дерьмо! Вы кинули нас!
— Кинули?
— Ох уж. Вы две простые девочки, сверкнули здесь, в глубинке, вашими ковбойскими шляпами, вашими шортами и длинными голыми ногами, и заграбастали сотни, и вы говорите, все мило и вы невинны, как пирожки. Тогда как вы играете, как долбаные профессионалы. Я ни разу не видел, чтобы в лузу клали каждый шар. Мы здесь постоянно, мы упорно работаем за наши деньги. И нам не слишком нравится, когда нас кидают. Отдавайте. И мы примем дополнительные пятьсот за трату нашего времени.
— А если мы откажемся?
— О, это будет большой ошибкой, девочка. — Бак подскакивает к пикапу с большими колесными арками. На заднем бампере наклейка "Трамп-пенс". По крайней мере, одну номинацию они называют правильно.
Билли говорит:
— Бак, ты уверен в этом? Они просто подростки.
— Не спускай это на тормозах, братан. Ты действительно хочешь, чтобы мы потеряли недельную зарплату из-за пары мошенниц?
Бак сдвигает брезент, закрывающий кузов, и достает две бейсбольные биты. Бросает одну своему брату. "Последний шанс", — говорит он угрожающе и качает битой взад-вперед.
Вторая Кэмерон и я расходимся, так что перед ним только одна цель, чтобы иметь с нею дело. Его агрессия почти комична. Если бы у них были винтовки высокой начальной скорости с бронебойной патронами, это могло бы нас задержать. Деревянные палки и грубое обращение? Пра-ашу!
Своей первой предполагаемой жертвой Бак выбирает меня. Разве я не счастливчик. Под его усиленной спиртом бравадой есть достаточно интеллекта, чтобы понимать: удар в голову тяжелой битой в руках двухсотфунтового парня, вероятно, будет смертелен. Он не убийца. Таким образом, он будет целиться ниже. Скорее всего, в талию. Достаточно сильно, чтобы выбить из меня дух и заставить внять голосу рассудка. Он правша, так что все очень предсказуемо.
"Бак..."
"Заткнись, Билли!"
Бита приходит, как я и предсказывала, низко и с левой от меня стороны, с достаточной силой, чтобы вызвать у меня мучительную боль. Будь я человеком. И если бы я не перехватила биту и вырвала из его рук, прежде чем она коснулась земли.
Бак пошатывается, потеряв равновесие — последнее, что он думал, может случиться. Я держу биту перед собой, руками за оба конца.
И ломаю ее пополам.
Билли восклицает:
— Святое дерьмо! Как она это сделала?
Бак знает ответ. Вернее, у него есть ответ:
— Дерево было гнилым. Дай твою.
— Бак, может быть, мы лучше...
— Я сказал, дай мне чертову биту!
Билли неохотно бросает ему биту. Бак ловит ее одной рукой и сжимает ручку так сильно, что костяшки белеют. Он стучит ею о землю — тонк, тонк, тонк — успокаивает себя звуком древесины, тогда как его рациональный ум пытается убедить его, что нет никакого другого объяснения, как я могла так легко щелкнуть бейсбольную биту.
"Хорошо, сучка. Ты нарвалась. Ты входишь в мир боли!"
Выполняет обманный замах, мышцы под его рубашкой искривляются сердитыми змеями. Это будет выстрел в голову, наполненный каждой унцией силы, которой он обладает. Если это смертельный выстрел, он будет иметь дело с неизбежными последствиями. Мотивация теперь — месть, гнев, унижение, и, возможно, добавка страха где-то глубоко в его головном мозге млекопитающего.
Я стою на месте. Казалось бы, бесстрастная, смирившаяся со своей судьбой.
Взмах биты. Я небрежно поднимаю левую руку, парирую удар. Бита разламывается пополам — выдержанной древесине не устоять против колтана эндоскелета.
