— Уничтожена вторая батарея, — доклады о потерях продолжают поступать.
— Восьмой ракетный комплекс — уничтожен.
— Четвертая батарея — огонь! — командует Мисато-сан.
— Шестой артиллерийский комплекс разрушен.
— Потеряна связь с пятой огневой точкой.
— Исчез сигнал от Фукосава.
— Продолжайте. Седьмая батарея — залп.
Ангел снова трансформируется. Теперь он снова — цветок, уже виденный мной во время первой атаки. Значит там — за этими лепестками — уязвимое ядро.
— Мисато! Разверните его еще чуть-чуть!
— Первая батарея — огонь! Штурмовики — атакуйте.
Снаряды несутся прямо у нас над головами. Из-за горы Футаго выныривают три звена штурмовиков и обрушивают на Ангела ракетный удар. Снова скрыться за горой дается только одному из них: остальные исчезают во вспышке ответного удара. Но Ангел развернулся к нам.
— Евы, атакуйте! — кричит Мисато-сан.
Евангелион поднимает вперед обе руки ладонями к врагу. Перед глазами на мгновение темнеет, и поток разрушения уносится в сторону Ангела.
— Рей-тян! Стреляй! — кричу я.
Над моим левым плечом на мгновение возникает белая полоса, сопровождающая полет снаряда, разогнанного почти до третьей космической. От трения о воздух он практически мгновенно вскипает, но продолжает лететь в сторону цели. Вот только цель слишком быстро заращивает пробоину в АТ-поле. Траектория снаряда хоть и не сильно, но отклоняется, и вместо беззащитного ядра — ударяет в прозрачную, переливающуюся броню.
— Он только ранен! — кричу я в ларингофон. — Заряжайте по новой! Быстрее!
Мисато-сан кому-то что-то приказывает, но я не вижу смысла вслушиваться. Если я что-то и запомнил из брифинга, так это то, что на перезарядку уйдет не менее двадцати секунд. И эти двадцать секунд я должен для Рей-тян обеспечить, потому что она совершенно точно не побежит. Вот всех десяти тысячах зеркалах, отражающих вероятное будущее нет ни одного такого варианта. А значит, я должен выстоять.
— Внутри объекта зафиксирована высокоэнергетическая реакция! — кричит Ибуки-сан, и я сдвигаюсь вправо, закрывая Прототип.
Колючая звезда взрывается острыми лучами там, вдалеке, где сходятся прозрачные бронеплиты Ангела Грома. Я поднимаю все щиты, какие мне только доступны, но этого оказывается недостаточно. То, что доктор Акаги назвала "АТ-полем" — пропускает свет, лишь немного отклоняя и рассеивая его. На мгновение в моих мыслях возникает идея использовать против Ангелов мощный лазер, но времени обдумать ее — уже нет. LCL вскипает. Почти ослепнув от боли и охрипнув от крика, я выплескиваю все свои боль и ненависть, свивая их в двойную спираль Копья. И это копье ударяет в переливающийся Свет Ангела, преодолевая его, увлекая за собой, делая своей частью. Черными силуэтами на слепящем фоне сияния столкнувшихся сил рушатся оставшиеся невредимыми здания. Но только увидев, как ослепительно-черная полоса инверсионного следа снаряда рейлгана пересекает столь же непроглядное Сердце Ангела, я позволяю себе сбежать от терзающей меня боли и ускользнуть в беспамятство.
Токио-3. Убежище. Судзухара Сакура
Сидеть в темноте было страшно. Снаружи грохотало, рвалось, земля вздрагивала под ногами... Видимо, после того, как отключили электричество, бой на поверхности, временно затихший, разгорелся с новой силой.
Чей-то голос, как бы не того самого мужчины в черном, завывал молитву. Я понимала ее в лучшем случае обрывками, но в них речь шла о вечном проклятии еретикам, посмевшим противиться воле Господа, выраженной Его Ангелами.
В Убежище было совсем темно. Лишь очень немногие люди решались потратить заряд телефона на попытки дозвониться близким, застрявшимся в других убежищах. И, увы, получалось это далеко не у всех. Некоторые уже полностью разрядили свои телефоны, другие — потеряли всякую надежду.
— Саяко-тян! Ты жива! — подсвеченное снизу лицо одноклассника Нии Тейчи-куна являло из себя картину фантасмагоричную, но изображено на ней было искреннее счастье.
В этот момент от страшного грохота заложило. Судя по всему, удар обрушился прямо на убежище. Погасли даже тусклые светодиоды аварийного освещения и все погрузилось в полнейшую тьму. Последовавшие удар были слабее, но они были и более страшными, потому что это рушились сверху обломки защищающих нас бронеплит. И от этого не было никакого спасения или укрытия.
Что-то сдернуло меня с места и швырнуло... куда-то в темноту. Впрочем, темнота была везде, и понять, чем место, где я оказалась, отличалось от предыдущего — было сложно. Впрочем... Тут совершенно точно не было футона, на котором я раньше сидела.
— Акаме-тян! — позвала я в темноту. — Нийя-сан! Юко-сан! Ответьте, кто-нибудь!!!
Где-то слева кто-то заорал... но это было крик боли, а не попытка найти друзей. И я замерла, на мгновение испугавшись, что это кричит Акаме-тян... или ее брат.
Я попыталась подняться... и не смогла. Тот кусочек пространства, который оказался в моем распоряжении был слишком мал, чтобы я могла хотя бы сесть. Я попыталась наощупь определить пределы своей свободы. В сущности, все было не так плохо, как мне показалось сначала. Похоже, я лежала под стеной, и сверху рухнул кусок перекрытия. Теперь он одной стороной опирался на стену, а другой — стоял на полу... и, к счастью, кажется, двигаться дальше вниз не собирался.
Вот только, ощупывая окружающее, я влипла в какую-то лужу. Я машинально облизала пальцы, и застыла в ужасе: жидкость, в которую я влипла, была соленой.
— Акаме-тян!!! — заорала я, надрывая связки.
— Ксо, — выругался кто-то неподалеку. Но... ведь я только что там все прощупывала! Там никого не было, только стена и рухнувший кусок перекрытия! — Ну почему она меня не слышит? Была бы это Акаме-тян... или Тейчи-кун...
— Юко... сан? — запнувшись, выговорила я.
— Сакура-тян, — удивились рядом. — Ты меня слышишь?
— Да, — растеряно ответила я. — Вы тут?
— Акаме-тян просила тебя поискать, — ответила девочка-призрак. — Она испугалась, что тебя ранило... но если бы она тебя не отшвырнула — тебя бы точно завалило.
Я на минуту представила себе, что то, что рухнуло рядом со мной — упало бы на меня... и мне стало плохо.
— Юко-сан... передайте пожалуйста, Акаме-тян, что у меня все в порядке. Она очень удачно меня отбросила. Только... мне здесь ни встать, ни сесть...
— Я передам, — отозвалась Юко-сан. — Потом. Пока что — ползи за мной, тут недалеко...
Голос Юко-сан стал удаляться, и я поползла за ним. И правда — через несколько метров потолок в который я периодически упиралась, пытаясь приподняться, куда-то исчез. Светлее не стало, но, по крайней мере, я смогла сесть.
— Вот так лучше, правда? — спросила у меня Юко-сан.
— Правда, — согласилась я. — Но... Юко-сан... Не могли бы Вы выйти отсюда и сказать Акаме-тян, что у меня все в порядке?
— Точно! — раздался звук, как будто... как будто кто-то хлопнул себя ладонью по лицу. — Я сейчас сбегаю с Нии и расскажу им, а потом, если не возражаешь — вернусь к тебе. Ты же не возражаешь?
— Нет, конечно, — я вздохнула. Мне дико не хотелось, чтобы Юко-сан уходила. Оставаться одной в темноте, и ждать, вздрагивая, и вслушиваясь в грохот снаружи — было страшно. Очень страшно. Но я понимаю, что Акаме-тян волнуется за меня... Да и мне хотелось бы услышать, что у них с братом все хорошо.
— Я вернусь, — кивнула мне Юко-сан... — Я хорошо знаю, каково это — быть одной и в темноте.
Она ушла прямо сквозь завал... Стоп! "Она кивнула", "она ушла". Но ведь Юко-сан — призрак! Неужели я стала видеть призраков?
Я на минуту задумалась о том, почему меня никак не удивило, когда я услышала Юко-сан, и так поразило то, что я могу ее видеть. Но тут ответа я не нашла.
Признаться, к тому моменту, когда Юко-сан вернулась, я уже снова начала дергаться и бояться. Все-таки, темно... И даже страшный грохот там, наверху, совсем затих. И я испугалась того, что обо мне могут просто забыть. Или посчитать, что меня просто раздавило упавшим перекрытием. И я буду сидеть тут, в темноте, пока не умру...
— Сакура-тян! — светящийся силуэт Юко-сан прошел сквозь бетон, и она опустилась на пол возле меня. Вот странно: Юко-сан вроде бы светится, но ничего кроме нее я все равно не вижу.
Токио-3. Убежище. Судзухара Тодзи
— Ксо! — ругаться хотелось уже очень давно. — Ну какого западного демона они там копаются? Им же Акеми-тян чуть ли не пальцем ткнула туда, где под завалом сидит Сакура-тян! Кстати, Акеми-тян, а откуда ты знаешь, что сестренка именно там? И что она... — я запнулся. Говорить и даже думать о таком — не хотелось, но... — ...что она вообще жива?
— Знаю и все, — спокойно ответила Акеми-тян, а ее старший брат только подтвердил ее слова кивком головы.
Я вздохнул, и покрутил головой. Окружающая местность сильно отличалась от той, которую я видел, когда нас с сестренкой отводили в убежище. Наш дом пострадал относительно несильно. Ну, подумаешь — не осталось ни одного целого стекла... В конце концов, дом застрахован, и все починят бесплатно. Вот соседнему пришлось хуже. На уровне где-то шестого-седьмого этажей он был пробит навылет как будто в него воткнули раскаленную иглу. А еще чуть дальше, на месте дома, где жил Айда Кенске, виднелась бетонная блямба, изрытая кратерами.
Впрочем, само Убежище выглядело немногим лучше. Сначала неведомое "нечто", как бы не то же самое, как и то, что пробило соседний дом, снесло многометровый слой земли, под которым собственно и пряталось Убежище, а потом в обнажившееся перекрытие влетело несколько крупнокалиберных снарядов. Хотя само перекрытие они и не пробили, но внутренний слой защиты разрушился и рухнул вниз, на людей. И сейчас спасатели, в свете спешно развернутых прожекторов, таскали наружу раненых и погибших.
Я сдержал тошноту и отвернулся от вскрытого входа, из которого выносили незнакомой девочку. Ее нога висела на тонкой полоске кожи, а левой руки не было вовсе. Видеть это было страшно... И хорошо еще, что она без сознания. Но ведь на ее месте мог бы оказаться и я. А Сакура... Ее еще не достали из-под завалов. Так что я не знаю, не будет ли с ней еще хуже. Что же это за невезение! Второй раз при атаке этих проклятых Ангелов сестренка оказывается под завалом. И о чем только думают эти придурки в командовании НЕРВ?! Неужели нельзя обнаруживать этих уродов пораньше, и необходимо устраивать эти поганые бои прямо в городе, где живут люди?! Уроды. Так бы и вломил им всем!
Я с трудом отвел взгляд, как будто сам собой снова притянувшийся ко входу в Убежище. Чтобы не пялиться туда, я стал рассматривать прозрачный, переливающийся октаэдр, завалившийся прямо на одной из центральных площадей города. Точнее — не том, что недавно было "одной из центральных площадей". Сейчас павшего Ангела окружал пустырь, а о том, что рядом когда-то стояли дома, напоминали разве что кучи строительного мусора.
— Тодзи-кун, — брат Акаме-тян дернул меня за рукав. — Тозди-кун, вон, Сакуру-тян вытаскивают!
Я оглянулся... и бегом рванул к выходу. Сакура-тян шла, тяжело опираясь на плечо мужчины в форме спасателей. Ее руки и лицо были все в крови.
— Сестренка, что с тобой?! — кинулся я к Сакуре.
— Судзухара-кун, — ответил мне выведший сестренку спасатель. — С вашей сестрой все в порядке. Она только перенервничала, устала...
— ...и отсидела ноги, — улыбнулась мне сестренка.
— Но... но она же вся в крови! — взвыл я, представив, что скажут мне родители. Нечего сказать, "присмотрел за сестрой".
— Это чужая, — ответил спасатель. — Сакуре-тян очень повезло. Она оказалась в чуть ли не единственном безопасном месте. А вот тому, кто был рядом — повезло меньше...
Токио-3. Временный командный пункт НЕРВ. Кацураги Мисато
Нулевая словно взбесилась. После того, как наблюдатели подтвердили уничтожение цели, Аянами проигнорировала приказ о возвращении на базу, и рванулась туда, где лежал упавший Ноль Первый. Грохот, который раздавался, когда Прототип выковыривал контактную капсулу своего напарника был сравним с залпом восьмидюймовой батареи, а потом Рей-тян бросила свой Евангелион, выпрыгнула из своей капсулы, и кинулась к Синдзи-куну.
— Группа эвакуации! Что там у вас?! — крикнула я в гарнитуру.
— Ворота ангара заблокированы упавшей балкой, — отозвался старший спасатель. — Но ее уже убрали, и мы выдвигаемся.
— ... — не сдержавшись, я высказала все, что думаю о балках, недоумковатых спасателях, не догадавшихся сделать в своем ангаре несколько выходов, или даже разместить несколько ангаров, воротах, которые можно заклинить этой самой балкой, а также их непростых взаимоотношениях и запутанной личной жизни. — ... и если из-за этой задержки пилот пострадает — я вам эту балку запихаю плашмя! И воротами утрамбую!
— Есть, мэм! — отозвались спасатели.
— Рицко-кун, оставляю тут все на тебя, — бросила я подруге, а сама прыгнула через ограждение и побежала туда, где все еще светилась в ночной темноте громада рухнувшего Евангелиона.
Когда я подбежала к руке Прототипа, на которой лежала вырванная контактная капсула Ноль Первого, дети уже сидели на вывороченном куске оплавленной, но уже остывшей земли. Синдзи-кун обнимал Рей-тян за плечо, и что-то шептал ей на ухо. Вот девочка дернулась, и спрятала лицо на груди парня. Его лицо на мгновение исказилось от боли, но он не сделал даже движения, чтобы оттолкнуть Рей-тян.
Я с трудом удержалась от того, чтобы кинуться туда, к сидящим детям, от того, чтобы обнять их обоих, утешить и успокоить. Но еще когда только Ноль Первый падал — я успела прочитать на экране записи системы мониторинга. У Синдзи-куна ожоги по всему телу. К счастью, LCL кипит далеко не при ста градусах, так что ожоги первой-второй степени, не выше. Но это все равно больно. Так что даже прикоснуться к Синдзи-куну я просто не имею права. И то, что он обнимает Рей-тян, не показывая, насколько это ему больно и тяжело — тут не аргумент.
К счастью, группа эвакуации, которую я материла про себя, не прерываясь и почти не повторяясь, появилась на месте прежде, чем я закончила составлять приказ об их поголовном переводе на казарменный режим... на гауптвахте. Так что, когда Синдзи-куну вкатили обезболивающее и аккуратно уложили на каталку, я все-таки решила повременить с применением карательных мер.
— Рей-тян, — обратилась я к потерянно сидевшей девочке. Стоп! Не так. — Аянами-сёи!
— Я! — подскочила Рей-тян.
— Ваша задача: привести себя в порядок, а потом — наблюдать за состояние своего непосредственного командира и докладывать о ходе лечения! — вот так. Хоть займу ее делом, пусть и бессмысленным: доклады от медиков явно будут содержательнее, чем от школьницы. Но сейчас даже "копать от забора и до заката" — это лучше, чем сидеть одной и есть себя поедом. — Задача понятна?
— Так точно, Кацураги-тайи! — отрапортавала девочка.
— Исполнять!
Нереальность. Икари Синдзи
Поверхность планеты где-то высоко над головой полыхнула огнем и выбросила в атмосферу очередной язык пламени, перевитый черным дымом. Вопль страдающих душ был бы непереносим для человека... Для человека... А кто я? Кто... или, точнее — что я?
