В этот день мне впервые было позволено испробовать вкус лёгкого вина, да только Стив вместо лёгкого налил выдержанной настойки, и под приветственные крики наших вассалов, — Пей до дна, пей до дна, — заставил меня выпить полный кубок. В голове сразу же зашумело, дыхание перехватило, из глаз потекли слёзы, и я закашлялся под смех гостей. Оказывается, это была традиция посвящения в рыцари. Мне быстро повязали рыцарский пояс с небольшим клинком и отправили спать. Больше я ничего не помню....
Головная боль была такой сильной, что я буквально взмолился, что бы мне поставили обезболивающий укол. Неужели я опять с инсультом попал в тысячакоечную? С трудом разлепив глаза, я увидел серый потолок, ни как не похожий на больничный. Жёсткий топчан и связка шкур вместо одеяла дополняли картину. С трудом вращая глазами, я увидел, что нахожусь в небольшой комнате. Рядом со мной сидели — представительного вида черноволосый и смуглый мужчина от которого расходились волны властности и непреклонности, а так же этакой старичок — божий одуванчик, с выцветшими голубыми и добрыми глазами, седой длинной бородой и смущённой улыбкой.
— Если поднимешь сына на ноги, я позволю тебе остаться у нас и выполню твою просьбу...
Я понимал, что было сказано и этот язык, хоть и не был моим родным, наверняка позволил бы мне общаться с местными. Только вот о каком сыне идёт речь? К сожалению или счастью я не мог произнести ни одного звука и только издавал хрип, словно всё горло у меня было содрано крупной наждачкой.
— Барон, ваш сын пришёл в себя, теперь идите и не мешайте мне. В качестве утешения могу сказать, что вам повезло. Серьёзных травм от удара по голове и последующего падения с лестницы у Витаса нет, а вот память он потерял полностью и сейчас даже не знает, что вы его отец, а я его наставник. Как говориться время лечит, будем надеяться, что всё образумиться....
На пятый день после того, как я пришёл в себя, мне разрешили вставать. Я действительно чувствовал, как силы понемногу ко мне возвращались, да и головные боли перестали так уж сильно донимать. Когда я не спал, мой наставник мэтр Вил, вводил меня в курс дела, и я как губка впитывал знания о баронстве, окружающих меня людях, слугах, об устройстве мира и общепринятых правилах поведения....
Через 7 дней я начал говорить. Вил показывал мне какой-нибудь предмет и назвал его, а я повторял. Ничего сложного в этом не было, и я не очень удивился тому, что мой мозг быстро адаптировался и к незнакомому языку и к странной речи. Видимо сказывалась моя психологическая устойчивость к стрессовым ситуациям, а так же умение быстро принимать решения и не впадать в панику. Как я уже понял, меня закинуло в тело третьего сына вольного барона ВиктОра. Вернее не меня, а моё сознание и в своём мире меня уже похоронили, надеюсь с почестями, как и полагается для ветерана военной службы и ветерана труда.
Тело мне досталось слабенькое, хилое и болезненное, но это дело поправимо. Вспоминаю свою учёбу в Лн СВУ, где я тоже постоянно на первых порах частенько простывал, кашлял сопливил и как простая зарядка по утрам и процедуры закаливания избавили меня от этого недуга. На память об этом в той жизни у меня осталась привычка спать с голым торсом в любую погоду и при любых не экстремальных обстоятельствах. В общем, я стал по утрам делать небольшие пробежки и постепенно приучать своё тело к обливаниям холодной водой.
Учёба давалась мне легко, так как моих базовых знаний хватало вполне чувствовать себя этаким гуру — академиком даже на фоне своего наставника. Несколько моих неосторожных замечаний заставили Вила присмотреться ко мне, и он пришёл к мысли, что в меня вселился дух великого учёного, мага и волшебника золотого века с труднопроизносимым именем, которое я так и не запомнил. Разубеждать я его, конечно, не стал, но себе сделал заметку о том, что мне надо быть предельно осторожным и научиться скрывать свои знания и навыки. В свою очередь я научил наставника пользоваться арабскими цифрами, использовать ноль и таблицу умножения.
Занимались мы с ним в той башне, которую отец выделил ему для жизни и наблюдениями за ночным небом. Что бы не терять времени зря, я перебрался к нему жить и часто вечерами мы с ним беседовали на различные темы. Но всякий раз, когда я просил рассказать его о своей жизни, он замыкался и надолго замолкал. В один из таких вечеров в колеблющемся свете масляного фонаря я заметил странный рисунок, который двигался по коже наставника и появлялся то на плече, то на груди, то на запястье. Это очень мне напоминала наши тату. Со временем я разглядел, что это была мордочка, достаточно ехидная, некоего существа с большой пастью и множеством острых зубов.
Через несколько вечеров это существо перестало меня бояться и обращать на меня внимание. Я был уверен, что оно очень внимательно слушает мои пояснения по тому или иному вопросу, которые якобы вложил мне в уста и память великий волшебник древности.
В свою очередь Вил пересказывал мне старинные легенды и загадки и тайны прошлого, что дошли до наших дней. В один из таких вечеров, когда я занимался массажем ноющих мышц рук и ног, ехидная мордочка показала мне язык. Я ответил тем же и скорчил рожицу. Так мы и кривлялись до тех пор, пока Вил не обратил на это внимание, а разглядев, кого я дразню, пришёл в небывалое воодушевление, если не сказать восторг.
— Витас, ты видишь моего дракончика и это при том, что ты не прошёл посвящение и не являешься магом в прямом смысле этого слова. — Далее последовала пространная лекция о магии этого мира, её носителях — магических дракончиках и опасностях связанных с этим. Из этой лекции я сделал очевидные выводы о том, что мой наставник является магом и в нашем баронстве прячется от свои врагов. Вил подтвердил мои предположения и признался, что ещё до недавнего времени он был магом при княжеском дворе, но впал в немилость из-за того, что отказался выполнять какое-то задание правящей княгини, и от её гнева вынужден был скрываться и бежать туда, где его она не достанет.
Так прошло почти семь месяцев, и я полностью восстановился и оправился от травмы головы. Барона предупредили, что память ко мне так полностью и не вернулась, но зато я приобрёл знания и умения, более присущие седовласому учёному мужу, чем такому юнцу. К моему счастью, барон ВиктОр отмахнулся от этого, заявив, что от многих знаний в голове происходит несварение желудка, так что всякой чепухой он свою голову забивать не собирается, а я уже стал рыцарем и волен поступать так, как мне заблагорассудится. Мои братья прозвали меня 'умник' и это прозвище прочно прилепилось ко мне.
А вскоре я доказал, что мои знания могут приносить и практическую пользу. Дело в том, что наше баронство контролировало единственную караванную дорогу с южных земель в северные королевства, которая пролегала через горную гряду и пересекала малый и большой перевалы. Именно на них и расположились две наши крепости. На большом перевале — Чёрная крепость, на малом — цитадель с баронским замком. Вместе с Владом отец отправил меня в Чёрную крепость забрать и перевезти 'таможенные' пошлины в цитадель. Там-то я и обнаружил, что управляющий нехило ворует и набивает собственный карман в ущерб интересам нашей семьи. Проверив учётные записи, я обнаружил недостачу тридцати тысяч золотых монет, что составляло около тридцати килограммов золота. Оно было найдено мною в тайнике управляющего, который он устроил в стене своей спальни. Через пару дней допросов с пристрастием управляющего повесили, вскрыли ещё две его заначки и в сопровождении надёжной охраны Влад повёз ценности в цитадель, а я остался за старшего.
Только через месяц я вернулся домой, но зато вникнул в особенности досмотра караванов и обозов, назначении платы за провоз товаров и топтание дорог, а так же разработал критерии оценки наиболее ценных грузов. Барон ВиктОр был монополистом, так как торговый тракт был единственно проходимым через наши горы для телег и повозок. К тому же наши воины обеспечивали безопасность караванов в тех случаях, когда наши отряды нанимали для сопровождения и охраны. Не стоит наверное говорить, что столь лакомый кусок постоянно вызывал зависть не только у наших воинственных соседей — таких же баронов, кочевников — степняков, но и у князя, а теперь и у княгини. Да только Чёрная крепость и цитадель были действительно неприступными, так как их построили странные создания, сведений о которых не сохранились, а посему они считались сказочными и могущественными колдунами, которым надоела жизнь под нашим солнцем и они ушли в подземные чертоги. Вообще легенд и сказаний было так много, что их всерьёз уже давно никто не воспринимал, никто, кроме меня. Дело в том, что я точно установил, что стены наших сооружений были сделаны из одного огромного монолита, а все здания, коридоры, комнаты и прочие помещения создавались или с использованием мощной магии или лазеров.
Не забыл я и о попытке отправить меня на тот свет и по возвращению приступил к следствию. Понимая, что времени прошло достаточно много и все следы дано исчезли, я в первую очередь решил очень тщательно осмотреть место происшествия. Со слов Вила я знал, что неведомого убийцу никто не видел, и даже с помощью магии наставнику не удалось ничего обнаружить. В зал, где пировали барон с сыновьями и его вассалы, никто не входил после того, как меня отправили спать. Стража же внизу клятвенно заверяла, что даже мухи и комары мимо них не пролетали, а значит, преступник скрылся, используя своё умение проходить сквозь стену, во что я не верил, или где-то в коридоре или на лестнице есть тайный ход. Вот его-то я и собирался найти.
Вооружившись факелом, свечой и мотком тонкой, но прочной бечевы, я приступил к поискам. За моими действиями наблюдал барон, который маялся от скуки уже пятый день, — степняки, получив в очередной раз по мордам, затихли и откочевали от наших рубежей; соседние бароны ни как не могли договориться кому из них командовать объединённой дружиной для нападения на цитадель, а княжьи люди зализывали раны после последнего налёта и оплакивали смерть безрассудного князя, что с малым отрядом пытался пройти в обход по звериным тропам. Как не трудно догадаться, тропы для людей, даже самых ловких, были непроходимы, а тут ещё дождь со снегом. Из всего отряда уцелели только два человека, которые и принесли печальную весть о том, что князь сорвался в пропасть и вытащить его не удалось. Конечно, через несколько дней после того, как эта новость достигла моего отца, тело князя достали и с почестями передали представителям княгини, вместе с ранеными и обмороженными. Пленных же заставили отрабатывать виру, так как во время налёта были ранены четыре дружинника.
Теперь же отец с удобством сидел в кресле, потягивал лёгкое вино и с интересом наблюдал за моими действиями, — Витас, мальчик мой, если ты собираешься поджечь этот камень, то поверь мне на слово, он не горит. Я в твоём возрасте несколько раз пытался спалить цитадель, но у меня ничего не вышло. Не горит, зараза, хоть ты тресни.
— Милорд, — вставил свои пять копеек Стив, — его бесполезно убеждать, он же умник и лучше нас знает что делать. Я правильно говорю Вит?
Не обращая внимания на этот треп, я опустился на колени, зажёг свечу и по колебанию пламени стал определять, откуда дует, помечая эти места куском известняка. Вскоре на монолитной вроде бы стене, появился контур небольшой двери. Дело осталось за малым, определиться, как эту дверь открыть. Ещё почти целый час я нажимал на дверь в разных местах и чуть ли не лизал её. Всё было бесполезно до тех пор, пока я не подумал о том, что запорное устройство может находиться где-то в стороне. Моё внимание привлекло крепление для светильника, но оно было намертво вмуровано в стену и не поворачивалось ни в одну, ни в другую сторону. Тогда я потянул его на себя, оно вышло сантиметров на семь и легко провернулось. Тут же огромный каменный блок пришёл в движение и достаточно быстро стал уходить в пол, открывая удивлённому отцу небольшую винтовую лестницу и пандус, что вёл в сторону крепостной стены.
Первым к проходу подскочил отец с уже обнажённым клинком, — Что за чертовщина? Почему я ничего не знаю об этом? Умник, откуда тебе стало известно об этом ходе и куда он ведёт?
— Откуда известно, милорд? Отсюда, — и я погладил себя по макушке. — ведь тот, кто пытался меня убить должен был как-то попасть в коридор и потом скрыться.
— Убить? А разве ты не сам свалился с лестницы? — Стив ничего не понимал, а отец недовольно посмотрел на меня, ведь покушение тщательно скрывали ото всех и даже от моих братьев.
— Не таращьте глаза. На Витаса действительно покушались, но мы ничего не смогли найти — ни каких следов, вот и я принял решение держать это в тайне. Умник и не надейся туда пойти одному, я с тобой и иду первым, Стив прикрывает нам спину.
Я отрицательно покачал головой, — Наши заклятые друзья только обрадуются, если в неведомые ловушки одновременно попадут барон и два его сына. Стив остаётся здесь, на входе и вызывает дежурную смену стражи. Я иду первым и внимательно всё осматриваю, вы, милорд, идёте за мной, в готовности отразить нападение, если оно последует. Напролом действовать нельзя.
Отец выругался, — И в кого ты такой уродился? Стив, что стоишь как истукан? Зови людей
— Наверное, в мать. Жаль, что я её нисколечко не помню, а прижизненных портретов её нет.
— Да есть один, у меня в спальне, я потом его тебе покажу. Его рисовали ещё перед нашей свадьбой...
2.
Очень осторожно я шёл по пандусу, внимательно наблюдая не только за стенами, но и полом и потолком. Гладкие стены внушали обманчивую безопасность, но я знал, что это не так и в помощь мне были те несколько сотен книг, которые я прочитал в своё время в прошлой жизни, в жанре фэнтези. За моей спиной сопели, топали и бряцали оружием, полагая, что в этом коридоре с гладкими стенами нет ни каких угроз. Действительно, их пока не было, но как говорится — лучше перебдить, чем не добдеть. Буквально за следующим поворотом я наткнулся на мумифицированный труп, скорее всего, неудачливого убийцы. Он сидел, прислонившись к стене, и на его лице застыла маска ужаса. Возле ног россыпью валялась пара десятков серебряных и золотых монет. А на уровне груди в стене была небольшая выемка, откуда он их и достал.
Кто-то из стражников пытался меня отодвинуть и заглянуть в отверстие.
— Рвёшься поскорее умереть и не дожить до следующей выдачи жалованья? Я препятствовать не буду, дурней только смерть может хоть чему-нибудь научить.
В это время подошёл отец,— Что здесь у вас?
— Да вот, один в одежде нашей стражи присел отдохнуть.
— Это же пропавший почти год назад Седрик, — проговорил кто-то у меня за спиной. — А мы думали, что он, поднакопив деньжат, дезертировал.
— Милорд, ну ка пошурудите своим клинком в это нише, — обратился я к отцу, освобождая ему место.
Раздалось грозное шипение, и из отверстия выползла толстая змея. Кто-то с ужасом произнёс, — Горная гадюка, — а отец в это время хладнокровно рассёк тело змеи на три части, отделив голову и хвост.
