В доме царила тишина, моя подопечная даже не проснулась, хотя вполне возможно, что её опоили сонным зельем, вот эта тишина меня чуть было не погубила. Сильный удар в грудь сбросил меня со стула, на котором я сидел и отдыхал после трудов своих праведных. Кто-то использовал станковый арбалет, что бы расправиться со мной. Так дураку и надо, а нечего перед окном маячить, видишь ли, всего десяток он насчитал....
Мифриловый доспех выдержал, распределив удар по всей поверхности, а дар от зелёного дракончика позволил быстро избавиться от боли и напомнил мне о блоке в голове, от которого я пока не избавился. Я полежал ещё некоторое время на полу, не подавая признаков жизни и не шевелясь, но кроме лёгкого посапывания девушки других звуков не слышал. А вскоре действительно услышал топот копыт и непонятную суету в районе конюшни....
Утро наступило как-то сразу и неожиданно. Не было ни утренней зари, ни первых зарниц, ни пения птиц. Вскоре раздались сонные, а затем и удивлённые голоса прислуги. Пришлось вставать, а так хорошо лежалось на полу. Переступая через трупы нападавших, я вышел в коридор.
— Что, спали и ничего не слышали? А где наша семейная парочка, что опоила вас сонным зельем?
— На конюшне, их там зарезали, — ответил мне кто-то. — Там же ещё один из этих валяется, которые здесь лежат, ему копытом голову размозжило.
Вот и встало всё на свои места — десяток, как я и предполагал и два сообщника из числа обслуживающего персонала.
— У нас зимник есть, куда можно будет трупы снести до приезда представителей тайной канцелярии? Ещё их надо будет вынести из комнаты леди и собрать под её окнами. Из карманов кроме денег ничего не брать. Если найдёте какие бумаги, принести мне.
— Да мы всё понимаем, ваша милость, — вперёд вышел старший, — не первый год состоим в канцелярии. Постараемся не наследить и не затоптать следы до прибытия сыскарей. Только сдаётся мне, не простые это бандюки, хоть и одеты в рваньё, уж больно оружие у них справное и дорогое. Не иначе в одной мастерской сделанное.
Действительно, я только сейчас обратил внимание на то, что у всех были одинаковые фальконы, а под рваной одеждой виднелись добротные кольчуги....
3.
Надин продолжала сладко спать и ни на что не реагировала, а вот мне отдохнуть так и не пришлось и обстоятельства для этого были весьма радостные. Я всё-таки взломал тот барьер, что был установлен у меня в голове и оттуда, из глубин моей памяти, с радостным воплем, — Наконец-то! Свободу узникам совести! — вылетел чёрный дракончик и начал кружить вокруг меня.
После того, как радость от встречи немного утихла, настало время вопросов и расспросов.
— Чёрный, колись, кто и как тебя там запер, и почему ты сам не подал голос, а ждал, когда я тебя оттуда вытащу?
— Это я-то не подавал голоса и не пытался оттуда вырваться? Стоп, хозяин, ты хочешь сказать, что ничего не помнишь из того, что произошло в подземельях проклятого города?
— Кое-что помню, но смутно, как в тумане. Помню, что древние забрали у меня всех дракончиков, и я из-за этого с ними сцепился, даже двух лишил жизни. Помню перерождение симбионтов в двух радужных драконов, а потом провал в памяти. Очнулся уже в конуре полоумного мага опустошённый и злой до безобразия.
— Теперь кое-что становится понятным. В своём бессознательном состоянии ты сам установил этот непреодолимый барьер и спрятал меня туда, а когда очнулся, то ничего уже, кроме того, что произошло на поляне перерождения, не помнил. — И он с чувством продекламировал, —
Сижу за решёткой, в темнице сырой,
Вскормлённый в неволе, дракон молодой....
А я-то думал, что ты, как обычно, шифруешься и косишь под обычного паренька.
— Смотрю, ты время даром не терял и всю мою память проштудировал?
— Не, не всю, в интим и личные воспоминания не лез.
— А что так, или совесть заела?
— Понимаешь, до того как я стал твоим симбионтом, я не знал, что такое совесть, а вот надо же, подцепил от тебя эту заразу и теперь от неё не избавиться....
Что бы не смущать Надин своим присутствием в её комнате, я сел в дверях спиной к ней, и она вскоре завозилась, сладко зевнула, что заставило зевнуть и меня.
— Что здесь произошло? Почему разбито окно и дверь? А где женщина, что прислуживала мне?
— Ты накинула на себя что-нибудь? Я могу повернуться?
— Ещё нет. Ага, вот она, — раздалось журчание и вздох облегчения. — Теперь можно повернуться и объяснить мне, что тут произошло, пока я спала?
Натянув одеяло под самый подбородок, она требовательно смотрела на меня. Смотрела зло, с неприкрытой ненавистью. На её вопрос я ответил своим вопросом, — Кто стоит за людьми, которые ночью напали на тебя и по какой причине они тебя преследуют?
— Я не собираюсь отвечать на ваши дурацкие вопросы. Как у вас хватило наглости войти в мою комнату, пока я спала?
И вновь я не стал реагировать на её вызывающий тон и спокойно продолжил гнуть свою линию, — На нас было совершено нападение, как только мы покинули столицу. Любой здравомыслящий человек обязательно предпримет меры предосторожностей. Почему ты не установила ни сигнальные линии, ни поручила своему синему себя охранять? Ты была заодно вместе с нападавшими?
Ответа не последовало, зато девушка демонстративно натянула одеяло себе на лицо, всем видом показывая, что она не желает общаться со мной.
— На твоей совести жизни четырнадцати человек, именно столько погибло, включая твою прислугу. Не слишком ли большая цена за одну спесивую девицу? — и вновь тишина в ответ. — Моя миссия окончена, инициацию ты прошла, теперь заботиться о себе и учиться дальше будешь самостоятельно. Прощай, я уезжаю, надеюсь, мы больше не встретимся.
— Как уезжаешь? А как же я?
— Мне больше нет до тебя дела. Ты считаешь себя взрослой и самодостаточной, вот и соответствуй этому статуса. Отчёт для графа о ночных событиях я подготовил, он лежит на твоём ночном столике. Сунешь свой нос в пакет, всё написанное исчезнет.
Осёдланный Ворон уже ждал меня у конюшни, так что под ворчание чёрного о том, что я совсем себя не берегу и уезжаю, даже не позавтракав, мы тронулись в сторону столицы. По дороге я надеялся перехватить или самого начальника тайной канцелярии или его старшего сына, так как был уверен, что ещё утром почтовый голубь был отправлен с донесением. Мои надежды полностью оправдались. Я не успел отъехать достаточно далеко от имения, как навстречу мне попалась внушительная кавалькада всадников во главе с господином Эсмеральдом. Большая часть отряда продолжила свой путь, а мы с ним, спешившись, приступили к беседе. Мой подробный доклад был выслушан с большим интересом, я так же поделился свои мнением о том, что в канцелярии завелась крыса, работающая на другое лицо.
— Видите ли, господин граф, доклад о двух погибших на тракте в униформе, должен был ещё вчера до обеда поступить к вам в канцелярию и лечь на стол. Однако этого не произошло, а значит, кто-то его тормознул, так как предполагал, что ночью могут развернуться важные события и присутствие людей из тайной канцелярии нежелательно.
— Во сколько примерно погибли те двое, что пытались на вас напасть?
— Около девяти часов утра, так как в одиннадцать мы были уже в имении. Там, кстати, тоже оказались две крысы, которые добавили в пищу остальным сонное зелье, потом их же соучастник их и прирезал, что бы не оставлять свидетелей. И ещё, не хочу быть голословным, так как доказательств у меня нет, но леди Надин знала или была предупреждена о нападении.
— Почему вы так считаете, Витас?
— Когда она проснулась, то на её лице не было испуга, который должна испытывать любая другая, увидев разгром в своей комнате, да и мои слова о том, что её прислуга погибла, не вызвали у неё никаких эмоций, словно она знала заранее об уготовленной им судьбе.
В ходе дальнейшей беседы я предложил господину Этьену вариант легализации госпожи Надин при дворе в качестве вольного мага и театрализованного представления с принесением ею клятвы верности его королевскому величеству.
— Я обязательно прислушаюсь к вашему мнению, господин баронет. И всё-таки не хотите остаться на службе в канцелярии? Жаль терять такого неординарного сотрудника. Нет, нет, значок пускай остаётся у вас, отныне вы наш тайный агент с правом самостоятельной деятельности. Даю вам своё слово, что никаких записей о вас в нашем ведомстве не велось и вестись не будет, первыми на связь с вами мы выходить не будем, инициатива будет принадлежать только вам...
Вот так, сам того не желая я стал глубоко законспирированным агентом тайной канцелярии, не знаю, пригодится ли мне это в будущем, но и отказываться от помощи столь могущественной организации я не стал. Весьма довольные друг другом мы расстались. Я направился в Кёнинг подыскивать себе достойно жильё, а граф продолжил свой путь в имение.
К моему великому сожалению, в этот день ничего путного я не нашёл и ночевать мне пришлось в обычной городской гостинице. Зато на следующий день мне повезло, хотя, честно говоря, моей заслуги тут не было. Я прошёл мимо небольшого одноэтажного каменного дома, на воротах которого белела надпись о продаже, но чёрный заставил меня остановиться.
— Это то, что нам надо. Во-первых, два этажа под землёй, во-вторых, три выхода на соседние улицы и один даже в беседку у королевского дворца. Правда, их все надо будет привести в порядок — убрать осыпи, укрепить стены и потолок, но для меня это будет сделать не трудно, главное, что мы можем появляться и исчезать незаметно для других. Я так полагаю, что этот домик когда-то служил одному из королей для тайных свиданий с противоположенным полом, а потом о нём или забыли, или не знают его особенностей.
В общем, весь этот день я потратил на приобретение этого здания и оформления документов на право собственности. Пришлось немного переплатить мелкому клерку, что бы ускорить процесс получения грамоты собственности, зато я ещё раз убедился в том, что и в этом мире действует правило, по которому мелкий чиновник может сделать значительно больше, чем его большой начальник, если к нему найти правильный подход.
Ночевал я в гостинице, так как в мой домик следовало завезти мебель, придать ему жилой вид и кое-где провести косметический ремонт. Искать мебельщика в близости от дворца я не стал, там цены были на порядок выше, чем в ремесленных кварталах. Первый же краснодерёвщик оказался профессионалом своего дела, он не пытался мне всучить свою мебель, а сразу заявил, — Милорд, мне надо осмотреть помещение, что бы определиться, что вам подойдёт, а что нет. — Меня это вполне устроило, и я согласился показать свой дом, но только первый этаж.
Две недели я жил на птичьих правах, пока первый этаж приводили в порядок и придавали ему жилой вид. После того, как ремонт был закончен, я принялся в разных местах заказывать или закупать уже готовую мебель для второго и третьего этажа, которые находились ниже уровня земли. Привозили мои заказы, как правило, ранним утром, когда все обыватели спали, а золотая молодёжь уже вернулась по своим особнякам. Теперь остро встал вопрос с прислугой. По моим скромным подсчётам мне в обязательном порядке были нужны кухарка и конюх — садовник, прачка могла быть и приходящей. Конечно, можно было всех слуг сделать приходящими, но это могло вызвать кривотолки и пристальное внимание к моей особе, а мне этого не хотелось. А вот где взять надёжных людей, которые не будут совать свой нос в дела господина, и держать язык за зубами — я не знал. Выход мне подсказал чёрный, — Купи двух — трёх рабов и пообещай им свободу через десять лет безупречной службы.
— А разве в Порусии существует рабство?
— Как такового рабства нет, но рабы иногда появляются, их называют здесь вечными должниками....
Невольничьего рынка в Кёнинге как такового не существовало. В центральный базарный день, который приходился два раза в месяц на шестой день седмицы, по-нашему на субботу, на торговой площади, в закутке, продавали безнадёжных должников. Это, как правило, были или старики, или увечные, или больные, с которых, как говориться, кроме анализов взять было нечего.
Дождавшись большого базарного дня, я отправился на торжище, которое меня впечатлило. Во-первых, здесь не кричали торговцы, расхваливая свой товар, а зазывал вообще не было. Во-вторых, торговались степенно, как правило, за небольшими столиками, попивая взвар или лёгкое, разбавленное вино. В третьих, весь товар находился в лавках или небольших магазинчиках, а на улицу вывешивался только его перечень, что было очень удобно и не создавало толкучки. А самое главное, здесь практически все друг друга знали и имелся круг постоянных клиентов, которых обслуживали с особым старанием и предупредительностью.
В закутке, где на продажу выставлялись безнадёжные должники, покупателей не было, а моё появление не вызвало оживления. Да и разве может обедневший дворянин, коим я представлялся в глазах окружающих, позволить себе роскошь купить достаточно дорогого раба.
Я ходил от группы к группе, присматриваясь к живому товару, а чёрный изредка встревал в процесс смотрин со своими комментариями. Я же искал семейную пару, достаточно пожилую, лет под сорок.
Таких было несколько, и мне предстоял нелёгкий выбор. Одна пара привлекла моё внимание, было видно, что ещё недавно они знавали лучшие времена, одежда на них ещё основательно не обтрепалась и была сшита из качественного, крепкого материала, а руки мужчины были в трудовых мозолях.
Я остановился перед ними, — Какими специальностями владеешь? Знаком ли с обиходом лошадей, работами по дереву, мелким домашним ремонтом? Жена умеет готовить? — Ответить он не успел, так как подошёл продавец.
— Это Николос, столяр. Его дом и мастерская сгорели, и он оказался должен ростовщику пятнадцать золотых. На торг семья выставлена за двадцать золотых, куда входят мои комиссионные, плата за содержание и питание...
Тут же, словно из-под земли вырос весьма неприметный тип, который с ходу заявил, что готов купить указанную пару за двадцать две монеты. Понятно, набивает цену и действует в паре с продавцом, да только не на того напали.
— Я готов выплатить, — сделал паузу, — семнадцать монет и не тащить вас обоих в тайную канцелярию для допроса с пристрастием на предмет торгового сговора. Если вас это не устраивает, то в моём присутствии этот человек выплачивает продавцу двадцать два золотых и забирает товар. Тогда я извинюсь и признаю свою неправоту.
Взбледнули оба, и ловкач, и продавец, а тут ещё у меня за спиной выросли два крепкого вида молодца. Одного я узнал сразу, он входил в отряд, что сопровождал графа в имение и был как минимум его доверенным. Молодцы, что я ещё могу сказать, быстро меня вычислили.
— Ваша милость, мы забираем их? Денег у этого всё равно нет, — кивок в сторону подставного, — так чего время терять? Сейчас обоих привяжем к позорному столбу, всыпим по два десятка плетей и с позором изгоним с торжища, без права появляться здесь в течении, скажем пяти лет для продавца и семи для его сообщника...
