Я продолжала играть в молчанку.
— Не бойся, я никому ничего не скажу. Ты можешь мне верить Кари, правда... Они ведь про тебя уже спрашивали...
— Спрашивали про меня?! — я резко повернулась и схватила парня за руку. — Но что?!
— А-а, хитренькая! Расскажешь от кого бегаешь, тогда и я кое-что тебе расскажу.
— Ну не будь таким вредным! Расскажи, а? Мне очень надо знать, пожалуйста!
— Ну не знаю, не знаю... Можно ли с такой "звездой" вести серьёзные разговоры...
— "Звездой", значит? — внутри всё сжалось в нехорошем предчувствии. С некоторых пор звёзды и "звёздочки" вызывали не очень приятные ассоциации.
Голос Гая прекратил наш разговор:
— О чём секретничаете?
— Отец... мы тут...
Гай, верхом на вороном жеребце со спиленным рогом, которого купили ещё утром у хозяина дома за ущельем, вооружённый мечом, с кинжалом за поясом, в тёмно-зелёном колете из крокодильей кожи, смотрелся великолепно.
— Кари, можно тебя попросить?
— Конечно... всё, что угодно.
— Там, — он махнул в сторону передних кибиток, — Хейе помощь нужна. А ты, — и очень строго взглянул на сына. — Когда Кари вернётся, с Гаром вперёд поскачешь, нужно выбрать место для ночёвки.
Он тронул поводья и тихо проговорил, но я расслышала: " Почему мы не разминулись?" Пришпорил коня и поскакал к моим мнимым землякам.
Я спрыгнула на землю и побежала вперёд догонять первые повозки.
Хейа всучила мне Мышонка и вожжи.
— Мне нужно кое-что сделать, а на тебе Натри и повозка.
— Хейа, а почему Гай сказал, что лучше бы мы не встречались? Ну, с этим караваном...
Женщина присела рядом:
— Они для нас не лучшие попутчики.
— Почему?
— Из-за того, что везут.
— А откуда вы можете знать, что там в телегах? Всё же наглухо закрыто.
— Ох, Кари, — она улыбнулась и похлопала меня по плечу, — поскиталась бы ты с наше, то сразу бы догадалась. Нас не проведёшь...
— Они золото везут, да? Мне Скай сказал...
— Да. А "золотую" банду так и не поймали.
— Что?! "Золотую" банду?!
— А ты разве не слыхала?
— Ну... так... кое-что, — сердце заколотилось, как бешеное.
"Их не поймали, не поймали... слава богу! Странно, нужно испугаться, что атаман и остальные на свободе, а я радуюсь, как дурочка. Точно ненормальная! "Крыша" всё же, наверно, немного съехала".
— Когда мы ночевали у Кадара в "Большом перекрёстке", помнишь?
Я кивнула.
— Так за ужином рассказывали, что пару месяцев назад сыскари террхана хотели накрыть их прямо в логове, где-то на Кифовом носу. Но что-то не заладилось и взяли только одного, самого здорового и то потому, что он оказался сильно ранен, а остальные сбежали по какому-то тайному проходу в горе. "Гоблина..." — мелькнула мысль.
— Так вот. Думали, что он главарь. Сначала ждали, умрёт он или выживет. Потом когда тот немного очухался, начали выяснять, кто он и что знает. Террхану-то золото нужно, как воздух. А за три года его столько украли, о-го-го! Но ничего не узнали, тот бандит молчит как рыба, и что ни делали, молчит и всё. И когда уже решили казнить, то вроде как кто-то из окружения террхана, узнал его. И говорят, что этот здоровяк, сын родного брата северного правителя. И казнь отложили. Вот и держат его тюрьме, может в столице, может ещё где. А недавно, говорят, банда опять объявилась. На купцов каких-то напали, которые вниз по реке в Банкор сплавлялись. Вот такие дела! Так что от караванов с золотом лучше держаться подальше. Только пока нам деться некуда, дорога-то одна. И до Маргоса нам от них не оторваться. Вот наши мужчины и волнуются. Бандиты разбираться не будут, где, чьи повозки.
Хейа ушла в кибитку. А я правила лошадьми с Натри на руках. Мальчик крутил головой по сторонам, подавая мне какие-то команды. Он явно лучше знал, как управляться с повозкой. Я же переваривала полученную информацию и мало обращала на него внимания: "Сколько же интересного я пропустила, пока отлёживалась в ванне и крутилась перед зеркалом в этой гостинице. Там же за ужином обсуждались последние слухи и сплетни. Недаром Мозговой меня выгонял, а я, балда, всё тянула, не хотела никому на глаза показываться. Ну хорошо, что сейчас узнала хоть что-то. Значит, они живы: Грас в тюрьме, а остальные где-то бегают. Только бы с Дайком ничего не случилось. Только бы Карелл его не убил... А правильное название, я тоже сравнила этот странный обрыв с носом. Кифов нос... Интересно, кто был этот Киф? Надо будет разузнать".
На закате мы расположились на стоянку среди двух лесистых холмов. Погода улучшилась: ветер, разогнав тучи, успокоился, солнышки плавно катились одно за другим к красному, с жёлто-оранжевыми полосами, горизонту. По приметам я уже знала, что завтра будет хорошая погода. Караваны расположились на некотором расстоянии друг от друга. Разожгли большие костры и выпустили собак. Олман распределил дежурства и очерёдность сна. Ужин прошёл почти в полном молчании. Несколько раз подходили северяне и что-то обсуждали с Олманом и Гаем. Я же пряталась в кибитке. Не давали покоя мысли о том, что этим "викингам" от меня могло быть нужно. А некоторые, из сопровождающих ценный груз, действительно, чем-то были похожи на викингов: высокие, широкоплечие, светловолосые, у каждого топор за широким поясом, меч за спиной и по два длинных кинжала.
Когда совсем стемнело, я зажгла большой масляный фонарь и достала из-под раскладушки мешок со своим "добром". Развернула и погладила радужную раковину: "Дура я, наверно, совсем дура. Надо было прямиком в Латрас двигать, на встречу с Дайком. Со своим "нянем" я бы чувствовала себя гораздо увереннее и спокойнее. Нет, дёрнули же черти, остаться с караванщиками и ехать сейчас совсем в другую сторону. Когда же я в Латрас попаду, хорошо, если к зиме, а если нет? И северяне эти нарисовались... А если начнут расспрашивать, кто я и как сюда попала? Как выкручиваться? Начну врать, так меня быстро раскусят... Мозг, а Мозг, что же делать?"
Спокойный голос отозвался:
— Мне эта ситуация тоже не нравиться. Похоже, что один из них, как ты их назвала?
— Викинги...
— Ага, один из этих "викингов" — вербовщик.
— В каком смысле вербовщик?
— В прямом. Высматривает подходящих людей, а особенно женщин и уговаривает разными способами податься на север.
— Как он может уговорить, если я, допустим, не хочу?
— Это его работа, найти способ. Но я так понял, что первых попавшихся они не выбирают. Своего сброда у них и так хватает.
— То есть, ты хочешь сказать, что на меня положили глаз.
— Думаю да.
Я дёрнулась от хлопка по плечу. Рядом стояла Айра.
— Кари, что с тобой? — миндалевидные глаза смотрели с испугом. — Что случилось?
— А... не волнуйся, всё в порядке, задумалась просто.
Девочка глядела с недоверием.
— Эрдана, у вас было такое лицо... странное...
— Какое?
— Ну... как будто, — она несколько раз оглянулась по сторонам, — будто здесь кто-то был и вы разговаривали, только беззвучно, одними губами...
— Прости, что напугала. Со мной такое иногда бывает, забудь...
— Вы точно хорошо себя чувствуете?
— Точно-точно, хорошо.
— Ой, что это? Какая красивая! Можно?
Я протянула девочке раковину.
— Красота... И так переливается! Я таких ракушек никогда не видела.
— Я тоже.
— А откуда она?
— Подарок.
— А от кого?
— Да так, от друга...
Она прищурилась и присела рядышком на раскладушку:
— Он, наверно, влюблён?
— Кто?
— Ну... ваш друг?
— В кого?
Айра сначала глянула удивлённо, а потом засмеялась:
— В вас, конечно!
— Айра! Я тебя просила, говори мне ты.
— Ну, в тебя.
— А с чего ты взяла?
— Не зна-а-аю... Просто такая необыкновенная и такая красивая ракушка... Если он подарил... Только любимым женщинам дарят или очень красивые или очень дорогие подарки.
— Значит, влюблён... — я вспомнила про каморту в мешке. Страшно дорогая редкость!
— А вы? То есть ты?
— Что я?
— Тоже его любите?
Я растерялась. Что сказать?
— Айра, я не знаю... Любовь — это такая сложная штука...
— Почему сложная? Ведь всё просто: любишь или нет, хочешь быть вместе или не хочешь...
— Да, но... — я совсем зашла в тупик.
Полог открылся и к нам залез Скай:
— О чём сплетничают девчонки? Я услышал слово любовь. Кто кого любит? Неужели про меня?
— Ещё чего! — отозвалась Айра, прикрывая ракушку ладонями. — Больно надо о тебе разговаривать!
— А что? Почему бы и нет? Чем я хуже других? А что это у тебя? — И парень отнял руки сестры от колен. — Ух, ты! Где взяла? Откуда?
Он схватил мою драгоценность и начал рассматривать в свете фонаря:
— Какая красивая! Я такие в столице видел, из этих раковин делают очень дорогие чаши. Украшают драгоценными камнями и крепят на ножку из серебра или золота. Откуда, спрашиваю?
— Скай, это моя ракушка, — я протянула руку и выдернула её у парня.
— Твоя?! Интересно, откуда? — Скай помрачнел.
— Не твоё дело... — быстро завернула и засунула обратно в мешок.
Айра сидела, теребя одеяло, явно расстроенная таким оборотом:
— Я к маме... — и выскочила из кибитки.
Скай, нахмурившись, постукивал пальцами по рукоятке меча:
— Что?! Этим уже продалась?!
— Не понимаю, о чём ты?
— Ну-ну, быстро же тебя обработали, не ожидал... — он резко развернулся и последовал за сестрой.
— Скай! Скай! Подожди! Ты не так понял!
"Ну, что ты будешь делать! Сейчас напридумывает невесть что, а мне доказывай, что не верблюд!" — и рванула следом. Но парня я не догнала. Кликнув сторожевых псов Скай, держа факел, вскочил на Свиста и унёсся объезжать стоянку.
Я присела у костра: "Вот дурак, малолетний! Обиделся! Ну пусть подуется, мальчик обидчивый, но быстро остывает..."
— Кари? Что случилось? Почему не спишь? — Гай плюхнулся на раскладной стульчик.
— Да вот... Опять я... Ская, ненароком, обидела...
— Что, снова приставал? — и он улыбнулся своей обворожительно-потрясающей улыбкой.
— Не совсем... У меня в мешке, там под раскладушкой — и махнула в сторону кибиток, — раковина есть, очень красивая. Она давно у меня. Мы с Айрой рассматривали. Скай увидел, ну и решил, наверно, что я у наших попутчиков взяла, у северян, и вот... Сказал, что я продалась, а объяснить я ничего не успела.
— Понятно... — Гай задумчиво потёр нос. — Не обижайся на него, такой возраст, когда сначала делают, а потом думают. Ты ему очень нравишься, вот и психует.
— Гай, да я и не думала обижаться, просто тревожно как-то.
Мы немного помолчали.
— Я давно хотел спросить...
— Спрашивай...
— Сколько тебе лет?
Я задумалась. Как ответить? По земному исчислению мне двадцать семь, хотя нет, уже двадцать восемь. Мой день рождения пришёлся как раз на те дни, когда я нашла Натри, а вот по окатанскому, учитывая, что год здесь длится шестнадцать месяцев по тридцать два дня, сутки составляют двадцать четыре часа, как и на Земле, а в часе шестьдесят минут, то получается... мой возраст около двадцати с половиной.
Глядя на огонь, на пылающие жаром поленья, я понимала, что нести какую-нибудь чушь не смогу, язык не повернётся, да и не придумывалось ничего путного.
— Гай... Я не знаю точно, как объяснить... У меня вроде как два возраста, хоть он и один. Но я не старушка, это уверенно могу сказать! — и попыталась улыбнуться.
— Ха! Не старушка! Кари, я не к тому спрашиваю. Ты меня не совсем правильно поняла. Задам вопрос по-другому. Ты совершеннолетняя? Только скажи правду, пожалуйста...
"Ага, так вот о чём он беспокоиться! Ну, я точно тупица! Мозг всё-таки бывает прав!"
— Я совершеннолетняя, Гай, однозначно. Это правда!
— Вот это-то и плохо...
— Но почему?!
— Потому, как я, взрослый женатый мужчина, с согласия своей жены, мог бы взять тебя под официальную опеку, до твоего совершеннолетия. И спокойно доставить в Латрас к родственникам. А так, то, что ты просто путешествуешь с нами и якобы под нашей защитой, твоих земляков не остановит. Они могут забрать тебя силой, если не побоятся со мной связываться, хотя прекрасно знают, кто я такой. Но пока, похоже, только присматриваются.
"Вот, чёрт! Только этого не хватало! Забрать силой!"
— Гай, я не северянка. И эти парни никакие мне не земляки.
— Даже так?!
— Прости, я не хотела никого обманывать. Но вы все сами почему-то так решили. А я не стала никого разубеждать, учитывая, что и объяснить ничего толком не могла, из-за незнания языка. Поэтому говорю теперь, коли зашёл такой разговор.
Гай задумался:
— В таком случае, я ничего не понимаю...
— В том-то и дело, что и я тоже...
Мы надолго замолчали. Ночная прохлада дала о себе знать. Если спереди было тепло от жара костра, то по спине забегали мурашки с холодными лапками. Я поёжилась и подняла глаза к сияющему небу. Октаэн — эта величественная и прекрасная туманность, её ещё называли "Дом Восьми богов", приближался к своему зениту. Небо сверкало миллионами бриллиантов... Красота невообразимая!
Где же мой дом?! Как найти его в этой бесконечной сияющей красоте?! В какую сторону смотреть?! Возможно, было бы не так горько и тоскливо, если бы я знала, в каком из множества созвездий может быть Солнце и Земля. Неужели я останусь здесь навсегда?! Слёзы хлынули в три ручья. Я закрыла лицо руками и отвернулась. Только не плакать! Не реветь! Этим горю не поможешь... Но успокоиться не получалось. Я чувствовала, что рыдания сейчас вырвутся на свободу противными воплями и сжалась в комок.
На плечи легла тёплая куртка и Гай, крепко обняв, прижал меня к себе. Плотина, которая сдерживала море слёз, рухнула. Уткнувшись в широкую грудь, я заревела. Гай только гладил меня по спине и тихо приговаривал:
— Всё хорошо Кари, всё хорошо... Всё будет хорошо, поверь. Беды проходят рано или поздно, а рассвет всегда наступает... Всё будет хорошо... Я знаю...
Когда удалось взять себя в руки и прекратить рыдания, я решила кое-что рассказать Гаю, предупредить его, иначе уже не могла:
— Гай, послушай... — я вытерла слёзы и посмотрела ему в глаза. — Дело в том, что я... представляю для вас всех опасность, и мне придётся покинуть караван... Потому что если что-нибудь случиться с Хейей, с тобой или вашими детьми, я себе этого никогда не прощу. Когда я согласилась остаться с вами, то совсем не думала о будущем. Мне нужна была помощь и поддержка, какой-то временный приют и я согласилась на ваше великодушное предложение. Но теперь всё изменилось: "золотая" банда на свободе, я это только сегодня узнала, а именно от них я и бегу. Есть вероятность, что они меня ищут, ведь я знаю каждого в лицо, и если найдут... то я не знаю, что может произойти.
Гай выслушал это признание, продолжая крепко сжимать мои плечи. Он молчал, только челюсти сжались и губы превратились в тонкую линию. Я продолжила:
— Если бы я узнала раньше, что тогда, на Кифовом носу, они сбежали, то ушла бы незамедлительно. Не хочу, чтобы из-за меня что-нибудь случилось... Вы так добры ко мне, а я... так всех подставила. Прости, Гай, я не хотела... — сказала я уже совсем тихо.
