Вернулся Нянь примерно через час. Я уселась на перевёрнутое ведро и, вытянув больную ногу, приготовилась наблюдать. Парень повесил над огнём большой котелок, в котором обычно варил еду, и залил в него воды. Когда вода закипела, он начал доставать из мешка пучки каких-то растений, очень похожих на длинные серо-зелёные водоросли. Закинув всё вариться, он подождал, пока вода опять закипит и уселся рядом, помешивая и снимая серую пену длинной деревянной ложкой. Готовилась эта бурда минут десять — пятнадцать. Слив воду, он соорудил рядом с очагом перекладину и развесил на ней тонким слоем то, что сварил.
Я присмотрелась: "Ну точно водоросли! А если и нет, то какие-то растения". Пока всё сушилось, мы успели умыться, поесть и Нянь опять поменял на мне веревку, чтобы я могла выходить. Второй конец он обвязал вокруг дерева, растущего в нескольких шагах от хижины. Когда растительность просохла, Нянь посадил меня рядом, чтобы я могла видеть его действия.
Сняв с перекладины небольшой пучок этих "типа водорослей", он смял их и, катая между ладонями, сделал плотный шарик размером с грецкий орех и показал мне. Потом раскатал этот шарик в коротенький толстый цилиндрик, привязал к одной из сторон заранее приготовленную нитку, а оставшийся хвостик немного укоротил и, с лукавой улыбкой, протянул мне.
Я не верила своим глазам. Это же тампон! Самый настоящий женский гигиенический тампон, только растительный! Мне хотелось броситься на шею моему спасителю и зацеловать от переполнившей благодарности. Видя мой восхищённый взгляд, он наверно что-то такое и подумал, потому как сунул мне в руки своё творение, ткнул пальцем в остальные висящие на перекладине растения и, бросив мне моток ниток, ушёл.
Я его прекрасно поняла: "Я мол, принёс, показал, а делай сама". А я и не возражала. Но первым делом не терпелось испытать это гигиеническое творчество на себе. Быстренько накрутив, ещё пару штук точно таких же цилиндриков, я помчалась в лесной сортир. Никаких проблем с установкой в нужное место не возникло. Не было никакого дискомфорта или других неприятных ощущений. Мне хотелось петь от радости! Как всё-таки мало нужно для счастья! Достаточно попасть в другие условия, как приоритеты и ценности совершенно меняются.
В тот момент, когда я вернулась к нашей лесной избушке, Нянь, голый по пояс, рубил толстые сучья. "Обожаю его! — радостно думала я.— Разделся, уже не скрывает свои шрамы. А чего таиться, когда я в курсе, всё видела. Обожаю!" Прислонившись к дереву неподалёку, я улыбалась во весь рот и нагло разглядывала парня: загорелый, высокий, симпатичный, с рельефной мускулатурой, хоть и худоват на мой женский взгляд. От того, что я теперь знала, что он по сути "евнух", а не нормальный мужчина, моё отношение к нему не изменилось. Наоборот, я прониклась к нему ещё большими чувствами. И дело здесь не в жалости и сочувствии, хотя это тоже присутствовало, а в уважении и даже восхищении что ли. И мне всё равно, что у него внутри штанов, почти ничего нет, он — мужчина, самый настоящий, несмотря на молодость. С этой минуты я начала считать парня своим другом, хотя до сих пор не знала, как его зовут.
Вернувшись в хижину, я занялась своими тампонами. Я почему-то уверилась, что это именно водоросли, уж очень было похоже. Часа за полтора я накрутила штук пятьдесят. Нянь, зайдя за чем-то и увидев плоды моих трудов, рассмеялся: наверно вспомнил наши утренние разборки. Порывшись в своих закромах, он нашёл для меня небольшой такой, чистенький полотняный мешочек с затягивающейся верёвочкой. Сложив в него своё богатство, я засунула его под свою солому. Этого количества надолго хватит!
Через некоторое время я поняла, что моя физиология поможет в очень важном деле. Я смогу составить календарь, пусть приблизительный, но всё-таки. Раскопав в кострище несколько угольков, и, обойдя хижину с тыльной стороны, я подобралась вплотную к огромному камню с почти плоской стороной. Валун торчал из земли вертикально, и я решила, что чёркать на нём будет очень удобно.
Расслабившись, я прикрыла глаза и начала вспоминать. Головная боль ещё не прошла, но и не была уже такой сильной. Она просто раздражала и мешала думать. Из-за некоторых проблем со здоровьем, цикл у меня был крайне не регулярным, но дату начала прошлого я помнила. Увлечённо считая, я исписала датами и цифрами почти всю доступную поверхность, когда почувствовала движение за спиной. Я обернулась. Нянь стоял возле дерева и наблюдал за моей математикой.
— Что, теперь ты за мной подглядываешь? — я улыбнулась. — Да, дорогой, я и писать, и считать умею, да только не по-вашему. И образование у меня хорошее. Так что я не какая-нибудь... дурочка деревенская.
В ответ он только развёл руками и улыбнулся.
В конечном итоге, эта моя наскальная живопись, привела к двум интересным выводам. Во-первых: в этой избушке я находилась уже около трёх недель, а во-вторых, что-то случилось с моей головой, а точнее с памятью.
Ах, головушка моя, многострадальная! Возможно, это были последствия травмы или сотрясение мозга так повлияло, а может и то и другое вместе. Но раньше моя память точно такой не была! Пока я прикидывала и считала, всплыло очень много разных мелких подробностей и деталей, не только из недавнего, но и более далёкого прошлого.
Я подробно, в деталях, вспомнила аварию. Вспомнила в лицо всех кто сидел рядом: что делали, что говорили. Вспомнила перекошенное лицо водителя, который оглянулся в салон, между первым и вторым ударами. Вспомнила, как летящий на огромной скорости белый джип, врезался в наш микроавтобус. Я вспомнила, как маршрутку несколько раз крутануло и идущая сзади "фура" отправила всех нас в полёт на середину реки. Также моя память показала мне, как ещё от первого удара, передо мной открылась дверь и я увидела яркий цветной свет, вернее сказать, какой-то сияющий цвет ночного неба с маленькими звёздочками внутри. Я влетела туда и подумала, что мне повезло: у меня такая красивая сверкающая смерть.
Резкий и неожиданный приступ головной боли заставил прервать неутешительные размышления. Виски и затылок сдавило так, что всё закружилось вокруг, деревья почему-то стали красными, а трава — чёрной. "Всё красное и чёрное..." — успела подумать я и отключилась.
А очнулась от ощущения холода. Я лежала на своём тюфяке в хижине, а рядом сидел Нянь, нежно поглаживая меня по щеке. Холодная мокрая тряпка на лбу охлаждала голову, и такой сильной боли уже не было. "А с башкой, явно, дело плохо, — мысли ещё еле-еле проворачивались. — Вроде уже на поправку шла, а тут такой приступ. Вот и Нянь, какой перепуганный сидит, волнуется. И это же он меня принёс, как бы не надорвался, бедняга".
Однако мой врождённый оптимизм всегда помогал переживать трудности. Сжав руку парня, я ему улыбнулась и подмигнула, мол, всё хорошо, не переживай. Он только криво усмехнулся в ответ. Я закрыла глаза и решила ни о чём сегодня больше не думать. Так и заснула.
Тихо и спокойно мы прожили ещё четыре дня. После приступа моя головушка окончательно перестала болеть через двое суток. Сначала я даже не поняла, как и когда это случилось. Просто в один момент, когда мы завтракали запечённой рыбой, я поймала себя на мысли, что боли нет, нет совсем. Кузнецы закончили свою работу и убрались восвояси.
Чувство огромного облегчения и освобождения нахлынуло прохладным потоком. Появилось ощущение, что в мозгу образовалось много свободного места, как будто из старой захламлённой комнаты выкинули всё ненужное, весь мусор, который копился там годами, и сделали генеральную уборку. Я ликовала! Раны мои хорошо закрылись, правда, ещё очень сильно тянули и болели при резких движениях, но это меня не беспокоило. Всё заживёт, никуда не денется, главное, что голова уже не болит.
А ещё через пару дней вернулась наша банда... И моё спокойствие закончилось. Они пришли все вместе среди дня, уставшие, грязные, но вроде довольные. Мне было интересно, а где же добыча? Где добытое ратным грабежом добро? Но при них было только то, с чем они уходили, а также пара крупных свежевыловленных рыбин и четыре трупика каких-то зайцеобразных зверюшек. Больше ничего. Меня осенило: "У них есть тайник! Где-то по пути, они прячут всё в надёжном месте. Зачем таскать награбленное в своё логово? Настроение у мужиков хорошее, значит, поработали удачно, спрятали и пришли спокойно отдыхать".
Хотя, конечно, уверенности в том, что они именно бандиты, грабят и убивают, у меня не было. Кем являются эти люди, чем они занимаются и почему живут в лесу, я всё же не знала. Гоблин с Мелким, покидав оружие, заплечные мешки и дичь возле хижины, схватили смену чистой одежды, ушли в сторону водопадика. Плешивый, сбросив рыбу Няню, завалился на солому и почти сразу захрапел. Атаман же уселся на камень возле стены, вытянув ноги.
Пока все отдыхали, Нянь бегал по хозяйству: разделал зверюшек, обработал рыбу, принёс воды. Я сидела всё это время на небольшой полянке, как всегда привязанная, словно коза на выпасе, и потихоньку массировала больную ногу. Закончив работу, парень уселся рядом с начальником, и пошла неспешная беседа. Сначала Атаман что-то спрашивал, а Нянь отвечал. Потом вроде, наоборот. Но дальше сложно было понять, кто из них спрашивает, а кто отвечает — они разговаривали спокойно.
Разминая конечность, я сидела и думала о том, что здесь я уже месяц, по моим подсчётам, а до сих пор не удалось толком понять значение почти ни одного слова из речи этих людей. Мои попытки выяснить у моего смотрителя как его зовут или как называются предметы, успеха не принесли. Я натыкалась на стену недоумения и непонимания. Но была уверенность, что парень не пытается наладить со мной речевой контакт намеренно и просто прикидывается. Несколько раз я, показывая рукой на себя, чётко, по слогам проговаривала "Ка-ри-на", при этом вопросительно глядя на своего молчаливого собеседника и переводя руку в его сторону. Нянь же в ответ улыбался и пожимал плечами. Но я чувствовала, что он просто не хочет назвать мне своё имя. Оставалось только наблюдать, прислушиваться и делать выводы. А вот будут ли эти выводы правильными — большой вопрос.
Подняв глаза от своего занятия, я заметила, что Атаман смотрит на меня, а Нянь продолжает ему что-то говорить: "На меня переключились... Интересно, что он про меня рассказывает? Ну, про поцелуй у водопада вряд ли проболтается, а вот про остальное наше совместное проживание, точно доложит".
Но тут они встали и пошли за хижину, туда, где я углём исчёркала камни. Дождь за прошедшее время прошёл всего один раз и то не сильный, так что мою писанину еще было хорошо видно. За избушкой раздался "атаманский" хохот. "Да, что же эта "нянюшка" моя заботливая, там про меня плетёт? Как же хочется узнать!" — Любопытство просто раздирало на части!
Весь остаток дня, главарь поглядывал в мою сторону. "Да что б ты окосел! — сначала разозлилась я, а потом пригорюнилась. — Ну, вот и пришло время рассчитаться за заботу, защиту, приют..." Я постаралась держаться подальше: пряталась за хижиной и уходила в лес, насколько хватало моей верёвки. Сердце замирало и колотилось, моя и так не слишком хорошо двигающаяся нога, предательски подгибалась, я еле-еле ходила. "Может он передумает меня трогать: посмотрит, как я ковыляю, на мой испуганный вид и пожалеет, — лелеяла я надежду. — Хотя вряд ли, слишком уж заинтересованно смотрит".
Собрав волю в кулак и отринув свои страхи, я решила для себя: "Чему быть, того не миновать. Девочка я уже давно взрослая, двадцать семь годиков как-никак". Тем более что мужчин и отношений с ними я особо никогда не боялась. Заморочек и комплексов, в плоскости между мужчиной и женщиной, у меня тоже уже не было, а моралисткой я вообще никогда не была. Но сейчас было реально страшно. "Самое главное — это чтобы меня не покалечили, а если будут убивать, то желательно быстро. Значит, сопротивляться не нужно, может быть только хуже. Надо расслабиться, успокоиться и настроиться.... Рано или поздно, это всё равно случиться и удрать я тоже пока никуда не могу", — пыталась я себя успокоить, но не очень-то получалось.
Промаявшись так некоторое время, я решила сходить к водопаду, если Нянь, конечно, сводит. Заглянув в хижину, я обнаружила, что вся компания собирается ужинать. Нянь махнул рукой и, показав на свободный пенёк, протянул миску с хорошим куском рыбины. Приняв еду, я присела со всеми у очага. Сначала подумалось, что кусок в горло не полезет, но откусив кусочек, я не заметила, как съела всё. Рыба была великолепна, почти без костей и по вкусу чем-то напоминала лосося, хотя внешне ничего общего.
Когда мужчины поели и завалились на свои тюфяки, о чём-то переговариваясь, я втихую дёрнула Няня за рубаху и, кивнув в сторону двери, вышла наружу. Вскоре он вышел и я, показав на себя, потом на него махнула в сторону нашей купальни. Парень как-то очень странно посмотрел и нахмурился. Только я собралась повторить свои жесты, как он утвердительно кивнул.
Пока мой провожатый отвязывал "волшебную" верёвку от дерева и перевязывал на себя, я стояла в ожидании и думала: "Вот если бы у меня был выбор, кого, так сказать, отблагодарить собой за спасение, то естественно, выбрала бы Няня и не важно, есть у него мужской орган в штанах или нет". Парень мне действительно нравился. Я привыкла к его постоянному присутствию, к вниманию и заботе. К тому, как он быстро и чётко решает мои проблемы. Хотя всё же... Я ведь его совсем не знаю... И чем продиктованы непонятные для меня действия, не имею настоящего представления. Атамана же я откровенно боюсь, хотя если бы не его уродливый шрам, то мужик был бы очень даже ничего. Надеюсь, что не вся банда будет иметь доступ к моему телу: Гоблин в мою сторону не смотрел, а Мелкий с Плешивым, после полученного "кровавого" внушения, старательно делали вид, будто меня не существует.
За это время пока я размышляла, Нянь взял из хижины остатки рубахи, заменяющей полотенце, и мы пошли в лес. У водопадика было очень красиво. Закатное солнце пробивалось широкими лучами сквозь стволы деревьев. Красноватый свет перекрашивал и перекраивал лес в какие-то сюрреалистические цвета и формы. Было полное ощущение нереальности всего вокруг.
Подойдя к купальне, я быстро скинула одежду и вошла в воду. За все время я уже настолько привыкла к этой хрустальной ледяной воде, что могла даже немного поплавать. Сделав несколько гребков, я встала на дно и оглянулась. Нянь не сидел, как обычно, вдалеке и отвернувшись, нет... Он сидел прямо на берегу, на камне и смотрел в упор.
Может от страха и ожидания того, что ждёт меня впереди, может от осознания безвыходности и обречённости ситуации, в которой я оказалась, может вообще от всего того, что я пережила за последний месяц, накатило такое раздражение и такая злость, что я обратила весь этот негатив на своего друга.
— Что смотришь, вылупился?! Голой, что ли меня не видел?! — крикнула я парню. — Не насмотрелся ещё?! Ну гляди— гляди, облизывайся, кусай локти, что не тебе достанусь, а начальничку твоему, черти бы его взяли!
Я подняла руки кверху, отжимая и откидывая со лба волосы и пошла к берегу, прямиком на парня: грудь приподнялась ещё выше, а соски затвердели от холодной воды. Вообще-то, грудь была моей гордостью. Это единственная часть тела, которая мне по-настоящему нравилась. Не большая, но и не маленькая, высокая, очень красивой формы с аккуратными чёткими сосками. Несмотря на сильное похудение, она почти не изменилась, ну если только чуть-чуть.
