На несколько секунд я задумалась. Старик вздрогнул и спросил:
— Я тебя обидел?!
— Нет, что ты! Ты так интересно сказал... Вот я и принялась размышлять... Верно ты подметил... У меня дома, на моей далёкой родине, есть такой набор приправ, специй для еды, называется "карри". Эта приправа придаёт пище очень специфический вкус и аромат, и даже цвет, яркий такой, солнечный... Я ведь тоже Кари, только без одной буквы.
Старик мягко улыбнулся и погладил меня по голове:
— Ну вот... Я угадал... Всё правильно...
— Спасибо, Гун... Спасибо за всё!
Мы крепко обнялись. Я еле сдерживалась и старалась не разрыдаться: "Нечего рыдальню устраивать, Гуну и так тяжело, а тут и я нюни распущу...".
— Отвезёшь меня в "Тихий островок"? У меня есть к тебе одно дело... на прощанье.
В комнате я порылась в мешке и достала игрушечного ангалина с зелёными глазами-бусинами. Старик сидел в кресле и доедал принесённый Гарри ужин.
— Гун, вот эта игрушка для младшего сына Гая Голоса... для Натри...
Перестав жевать и отставив пустую миску, он уставился на меня:
— Ты знаешь Гая?!
— Знаю... И всю его семью... Подожди, я сейчас...
Я быстренько сбегала к Крианну за бумагой и стилосом. Нарисовав весёлого чертёнка с рожками и хвостиком, я вложила рисунок ангалинчику в лапы и обмотала бечёвкой. Гун с нескрываемым любопытством следил за моими действиями. Я присела перед стариком и протянула ему подарок для Натри.
— Это нужно передать Гаю или его жене Хейе... Можно отдать старшим детям, Скаю или Айре... Но больше никому! Слышишь?! Я не знаю, как это сделать, но очень прошу тебя, Гун... Сама я не хочу с ними пока встречаться, по некоторым причинам... Это весточка им, они поймут, когда увидят рисунок, что это от меня. Поможешь?!
Гунар сжимал мозолистыми ладонями игрушку и кивал:
— Да, Кари! Да... Я передам, обязательно... Придумаю что-нибудь...
— Спасибо. Только сделай это, когда я буду уже в море.
— Я понял...
— Не хочу, чтобы они носились по Банкору и разыскивали меня, вместо того, чтобы заниматься своими делами.
Гун сжимал ангалинчика, а я, сидя перед ним, гладила его по коленям, хлюпая носом и размазывая слёзы:
— Я прощаюсь Гун... Последние дни я только и делаю, что прощаюсь... Расстаюсь с теми, кто дорог и... опять иду куда-то... в неизвестность...
В судорожном истерическом спазме я зажала нос и рот, чтобы окончательно не разрыдаться. Дурацкая мысль вырвалась на свободу с очередным всхлипом и разбавила слёзы смехом:
— Поди туда, не знаю куда...
Найди то, не знаю, что...
Вот девиз моей жизни последние месяцы!
— А может останешься? — и Гун, с надеждой, заглянул мне в глаза.
"Знакомая ситуация... И слова, и интонация, и взгляд... Только говорит не Макс! И ответ будет тот же...". Я покачала головой:
— Нет, не останусь. Иначе в Латрас я никогда не доберусь.
Мы ещё немного посидели, но затягивать прощанье было уже не по силам.
— Гун, завтра я сама сбегаю в пару лавок и подкуплю, что нужно ещё на дорогу. Не хочу отвлекать тебя от работы, да и вообще... Долгие проводы, лишние слёзы...
— Но хоть в гавань отвезти тебя можно?
— Вечером выступление... ты забыл? Вряд ли мы сможем проплыть, лучше пешком... дорогу я знаю, и Гарри меня проводит.
Гун кивнул и, сжимая подарок, почти выбежал из комнаты.
Сон не шёл. Я крутилась с боку на бок, но заснуть, никак не получалось: "Неужели... три недели, и я буду в Латрасе?! Найду ли Дайка?! Встретимся ли?! Грас сказал, что Карелл сильно избил его из-за меня, но не бросил, забрал с собой... А была ли потом у моего няня возможность самому оказаться в Латрасе?! Вдруг нет?! Где он может быть тогда?! Для того чтобы найти его, в Латрас нужно попасть, обязательно! Что-нибудь я точно там узнаю! Впереди осень... Моя первая осень на Окатане... А потом зима... Насколько же похолодает, интересно?"
Климат Восточных земель мне очень нравился: ровный, мягкий, очень тёплый и, главное, что лето длится полгода, по-местному времени. Целых восемь месяцев! По четыре-пять урожаев в год снимают! Что же за орбита такая у планеты, что лето такое длинное, а зима короткая? Хотя дело тут, похоже, в наклоне оси вращения... А может и в том, и в другом? Точный размер планеты мне неизвестен, но Мозг говорил, что Земля и Окатан очень похожи...
— Мозговой? А Мозговой? Поболтаем?
— Ты дорогу ко мне забыла? — голос за ухом был ровным и спокойным.
— Нет, не забыла...
Он сидел за столом, а я, пристроилась на кушетке. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, но я не выдержала и заговорила первой:
— Я хотела попросить тебя... Давай не будем обсуждать последнюю нашу встречу, хорошо? Просто забудем...
— Забудем?! — профессор ухмыльнулся и вставил монокль в глаз.
Я залилась краской и зажмурилась: "Как же стыдно! Ой, мамочки! Я по сравнению с ним ребёнок малолетний, а целоваться полезла... Хочется сквозь землю провалиться...".
Через пару секунд, я приоткрыла один глаз. Мозг сидел в той же позе, только закрыв лицо руками. "Ему что?! Тоже стыдно, что ли?! Фу-у-у... Так, конечно, полегче будет... Раз стыдно нам обоим...". Напряжение слегка спало:
— Мозг, прости... Прости меня... Я больше так не буду... Честное слово!
— Почему не будешь?! Тебе не понравилось?
От такого неожиданного заявления я обалдела и чуть не свалилась с кушетки. А он так сидел, пряча лицо за ладонями. От растерянности к горлу подступил ком, и слова не произносились. В конце концов, я совладала со спазмом и прошептала:
— Понравилось... Очень...
Он опустил ладони и улыбнулся:
— Давай договоримся...
— О чём?
— Забывать мы не будем, но и вспоминать пока тоже... Ничего плохого, страшного или постыдного между нами не произошло... Так?
— Так...
— Я не просто живу внутри тебя... Я живу тобой... Люблю тебя... Ты это понимаешь, чувствуешь?
— Да...
— И чтобы мы ни делали, если это нравиться нам обоим, не может быть чем-то плохим, неестественным, аморальным и так далее... Ты согласна?
— Согласна.
— Тогда мне нужно имя.
— Имя?!
— Ну да, обычное имя... Как у всех...
— Но ты... Мозг... Мозговой!
— Это прозвище, а не имя.
Я подтянула колени к груди и сжалась в комок, не отрывая глаз от профессора:
— И как же мне тебя называть?
— Тан.
— Тан?!
— Тебе не нравиться?
— Ну почему... — я хлопала глазами, пытаясь переварить информацию. — Мозг... ой, Тан... я, что-то совсем ничего не соображаю... А зачем? Зачем тебе имя?
— У тебя же оно есть?
— Есть, но...
— Так почему у меня не должно быть?
Тупик! Мозги вращались с жутким скрипом. На долю секунды показалось, что Мозг, то есть уже... Тан... тоже слышит, с каким лязгом они крутятся у меня в голове. Срочно требуется смазка!
— У тебя выпить есть?
— А как же алкоголизм? — он ехидно улыбался, глаза блестели и стена напряжения, почти видимая и осязаемая, между столом и кушеткой исчезла. — Конечно, есть. Сегодня будем пить текилу, но... чуть-чуть!
Маленькая рюмка, бутылка с зеленоватой жидкостью, соль и лимон быстро появились на столе. После двух рюмок меня отпустило. И Мозгового тоже... я заметила.
— Значит, Тан... Сам придумал?
— Ага.
— То есть теперь, как я понимаю, ты абсолютно самостоятельная личность, которая просто живёт в моей голове? Ведь имя тебе нужно именно для этого... Чтобы окончательно отделиться от меня?
— Умница! — и хлопнув рюмашку, он звонко стукнул ею о стол.
— Почему... когда ты называешь меня умницей, я чувствую себя круглой дурой?
— Понятия не имею... Я сказал то, что думал.
— Ладно, не будем вдаваться в детали... А ты хитре-е-ец! Я только сейчас начинаю это понимать... Имя нужно было тебе уже давно, но не было подходящего случая, чтобы завести такой разговор!
Профессор опустил глаза и, взяв мою руку, начал водить пальцем по шрамам на ладони.
— Получается, что раздвоение личности у меня всё-таки случилось...
Он отдёрнулся и резко вскочил:
— Ну какое раздвоение?! Какое?! Что ты говоришь?! С твоей психикой всё в порядке! Точно! Крепости твоей нервной системы можно только позавидовать! Ну, Кари... Девочка... Поверь мне, пожалуйста...
Присев на корточки, он крепко сжал мои ладошки:
— С тобой всё в порядке... Я гарантирую...
— Ты точно уверен?
— Ну что ещё сказать, чтобы ты поверила?!
— Не знаю...
— Ну хорошо... Зайдём с другой стороны... Тебе плохо от того, что я с тобой... от того, что я здесь?
— Нет, не плохо...
— А наши встречи, разговоры и даже эти совместные виртуальные пьянки, вызывают какие-либо негативные чувства, эмоции?
— Нет, конечно... Наоборот... я рада, что ты есть у меня.
— Так в чём же дело тогда?
— А разве сам ты не знаешь в чём дело?! Ты же сидишь внутри меня?! И значит, видишь всё, что со мной происходит не только снаружи, но и изнутри?
— Верное замечание. Только есть одно, но... Я не всемогущ, я не создатель Вселенной, не Господь Бог, иначе говоря, не всё мне подвластно. Ты часто настолько отгораживаешься, что никакие усилия с моей стороны не позволяют мне позвать тебя.
Он вскочил и забегал взад-вперёд:
— Не знаю, как объяснить... Ты сильная! Очень сильная! В чём-то даже сильнее меня, не во всём конечно... У тебя очень мощная энергетика, я бы даже сказал стихийная! Ты пока не осознаёшь и не понимаешь этого, но придёт время, и ты научишься чувствовать свою силу. А я... я помогу тебе в этом. Ты не просто так попала на Окатан, Кари! Этот мир всосал тебя... притянул — как магнитом! Разве тебе самой так не казалось?!
"И что на это ответить... Какая сила?! Какая энергетика?! Что за чушь он несёт?!"
— Мозг... Я не знаю... Прости... Тан.
— Кари, милая... называй меня, как хочешь... — он присел рядом и глубоко вздохнул. — Имя мне, действительно, нужно... Для того чтобы осознавать себя и общаться с тобой так, как я хочу... Эгоизм с моей стороны, конечно, но по-другому я уже не могу... да и не желаю.
От этой очень странной лекции, да и от всего предыдущего разговора, наверно, а может и от текилы, у меня в голове начали шуметь волны. Сначала это был тихий плеск, но очень быстро он превратился грохот мощного прибоя. Мозаичный пол библиотеки закачался, а потом пошёл ходить ходуном. Я ткнулась лбом в бархатный халат:
— Я тоже очень люблю тебя, Мозг. Тан... Странно пока произносить твоё новое имя... И хоть ты несёшь какую-то околесицу, не хочу, чтобы это прекращалось. Я хочу видеть тебя, слышать твой голос в голове, чувствовать твоё присутствие... И пусть всё кончится психушкой, шизофренией там, да чем угодно... всё равно... Пусть будет так, как есть сейчас...
— Ты не представляешь, как мне приятно это слышать!
Я обняла его и закрыла глаза. Грохот прибоя в голове превратился шум ветра, будто сильные, мощные потоки воздуха гудели в кронах деревьев. Меня слегка качало под этим напором, бьющим прямо в спину: "Что это?! Что это такое?!" Я стояла на опушке леса, а впереди, зелёно-голубым морем, колыхалось "райское поле". Только я его не боялась... совсем. Я чётко осознавала, что оно мне уже ничем не угрожает: ни яд травы, ни топь болота мне не страшны. Я улыбаюсь и иду прямо вперёд, в середину этой болотной синевы, потому что знаю — там, в самом центре, находится источник... источник моей силы...
Утренний свет бил в глаза. Я сползла с постели и подошла к зеркалу. Несколько минут я тупо глядела на своё белобрысое отражение, потом зачерпнула воды и плеснула в лицо. Какие странные и загадочные сны мне снятся... И дело даже не в их содержании, а в ощущениях, которые я в них испытываю... Полная реальность! И каждый раз, когда я попадаю в такой сон, какая-то маленькая часть разума постоянно твердит: "Это сон, Кари... только сон... Это не по-настоящему... Тебе снится, снится всё... В любой момент ты можешь сказать "нет"... и проснуться... Если сама захочешь... Это Мозговой так меня уговаривает... или я сама? Тан... Тан... Что за странное имя он себе выбрал? Будто неполное... Окончание... Часть какого-то другого... Но если и окончание, то чисто окатанское... Многие мужские имена, да и слова мужского рода здесь оканчиваются на -тан или -ан. А если вдуматься и разобраться по слогам, то получается, что... "тан" — это "верхний" или "высший", если перевести на мой родной язык. Не доводилось мне замечать, чтобы мой жилец страдал манией величия...".
Ход мыслей прервал стук в дверь:
— Завтрак, Кари! Ты просила разбудить! — голос Крианна был громок, а стук настойчив.
— Спасибо! Уже иду!
В городе царила суматоха. Предстоящее выступление Гая, привело местное население в очень возбуждённое состояние. Откуда-то появилось столько стариков и инвалидов разной степени, что я диву давалась. Народ забивал места с вечера и к центральной площади было не пробиться. В лавках и на рынке творилось тоже, что-то невообразимое: раскупались украшения, наряды, обувь... Точно так же, как и у нас, на распродажах, на Земле, хоть местные торгаши и взвинтили цены до небес.
Плюнув на такое дело, я подалась в Западную гавань. Там тоже был рынок, только народу гораздо меньше. Капитан сказал прикупить продуктов, поразнообразнее, что я и сделала. Овощи и фрукты, свежие и сушёные, рыба и другие морские гады — были там в изобилии. По пути в гостиницу, я забрела в лавку, где торговали сладостями. Не знаю, любит ли команда "Чёрной медузы" сладкое, но денег я не пожалела и купила хороший мешок засахаренных вкусностей.
Шоколада на Восточных территориях не знали, как и кофе... Местные кондитерские изделия напоминали мне "сладости Востока" на Земле: рахат-лукумы всякие, пахлаву, щербет и тому подобное. Очень вкусно! Однако по шоколадкам и конфеткам я скучала, как и по кофе.
На пороге "Тихого островка" стоял Крианн, ожидая кого-то. Как оказалось, меня, родимую. Затащив за ширму, он всучил мне долю за жемчуг. Я дико обрадовалась. Вот это сумма! С такими деньжищами я, точно, не пропаду! И хоть у меня всё есть и тратить деньги Макса я не собиралась, но когда душу греет такая наличность, и притом внушительная, жить гораздо веселее и спокойнее! А потратить-то, он мне разрешил! Вот вам и ангалинская жадность, во всей красе!
— Фаэдр Крианн, я уезжаю... сегодня. Я должна что-нибудь ещё, за проживание?
— Нет... Ничего... Почему сегодня? — он нахмурился, губы сжались, а взгляд... непонятно, что выражали его глаза.
— Вернее завтра на рассвете... Капитан просил явиться на шхуну сегодня вечером, чтобы не опоздать к отплытию.
Лицо хозяина помрачнело ещё больше:
— Уж не на "Чёрной медузе" ты отплываешь?
— Да... А вы откуда знаете?!
— Только капитан Ают не задерживается в Банкоре, даже на праздники.
— Но мне это и нужно. Чем быстрее я попаду в Латрас, тем лучше. А почему он не задерживается?
— Он наказан... за неподчинение. У наместника на капитана очень большой зуб, но и совсем не пустить его в гавань он тоже не может. Таков закон всех прибрежных городов: на двое суток пускают любое судно. Наш наместник пытался было всё переиграть, сделать для "Чёрной медузы" исключение, чтобы совсем их не пускать, но моряки взбунтовались, и тогда он ограничил время пребывания до наименьшего.
