— Ты полагаешь, они не поймут, что мы их покупаем и не оскорбятся? — поинтересовался Николай Павлович.
— Всегда можно соблюсти приличия и извлечь свою пользу. Можно одарить, а можно отблагодарить. Пусть, например, кто-то напишет сочинение о своём крае, или поможет перевести с местного языка какую-нибудь книгу, или пусть сделает перевод с французского, доклад по интересному русскому царю вопросу, отвезёт важное послание или проводит кого-нибудь на богомолье. Мало ли какие услуги государь может высоко оценить и отблагодарить за них. Общее число убытка от этого оцениваю около пятисот тысяч в год. Итак, вся затея по реформированию княжеств обойдётся казне около миллиона трёхсот тысяч рублей в год. Полагаю, что эта сумма не будет требоваться постоянно и не вся она пойдёт из казны непосредственно. Деньги на поддержание господарей будут извлекаться ими самими, но всё же поскольку эти деньги очевидно покинут Россию, я считаю их за расходы. Также я не беру содержание русской армии в княжествах. Прямых же убытков около восьмисот тысяч. В будущем расходы можно будет сократить. Воплощение же реформ в жизнь должно привести к тому, что через десять лет решение о присоединении к России будет радостно встречено дунайским народом и ты получишь под свою руку относительно богатый хлебом край с сытым и довольным населением, готовым защищать русского царя с оружием в руках. Все эти реформы должны сопровождаться предложением к несению русской службы и переселению на нашу землю. В частности, было бы полезным создать на Кавказе области заселённые православными дунайцами, например в Батум. Это потребует особых денег и возможно в значительном количестве, но весьма было бы полезным. Не повредит делу создание русских школ, прежде всего за счёт дунайской казны, но наверняка потребуется помощь. Так, пожелавшие обучать дунайцев русские будут нуждаться в должном поощрении со стороны нашей казны. Однако, пусть прямым образом мы несём только расходы, но косвенным возможно и извлечение доходов. Дунайские крестьяне сейчас совсем не богаты и не способны покупать никакие товары. Россия поможет им немного разжиться, и они смогут покупать недорогие товары российских торговцев. Этому сильно поможет, если через господаря удастся установить высокие пошлины на европейские товары, а русскую границу сделать свободной. Разжившись на этом деле, русские купцы смогут больше платить казне. Кроме того, всегда найдутся дунайские дворяне и купцы, которые всё же смогут разбогатеть достаточно, чтобы задуматься об иностранных кредитах. Совершенно очевидно, что их уже не может быть столь значимое число и условия при полном контроле со стороны России у нашего коммерческого или специально созданного банка предложение для займа очевидно будут привлекательнее. Россия сможет стать их кредитором и извлечь из этого свою прибыль.
— Н-да, — задумчиво произнёс Николай Павлович. — А зачем тебе нужны эти крестьяне из Моздока?
— Полагаю, что прозрачное земляное масло может быть весьма полезным.
23 декабря 1828, Санкт-Петербург
* * *
— Мне нужна ваша помощь Карл Васильевич, — сделав глоток чая, сообщил великий князь о цели своего визита, — Видите ли в чём дело, я считаю, что Российская империя всенепременно должна привечать наследников правителей дружественных некрупных государств, а также самих господарей и дворянство. И давать им возможность освоиться с нашей дипломатией, обрести здесь друзей и интересы. Причём это важно не только для высоких вельмож, но и для чиновников средней руки. Ведь последние вполне могут выбиться в значимые люди. В тоже время господам из вашего ведомства полезно было бы наладить дружбу с ними. Она не только поможет вести дела, когда наши гости вернутся на родину, но и позволит людям вашего ведомства лучше понимать обычаи и нравы далёкой страны, куда их, несомненно, забросит служба. Как вы считаете, в этом может быть польза?
— Несомненно, но для этого нушен благовидный повод и деньги, — усмехнулся Несельроде.
— Я с вами не согласен. Наипервейше, для этого нужны преподаватели, планы обучения и, наконец, помещения. Это всё невозможно одномоментно получить даже за деньги. Поэтому, узнав о том, как вашими стараниями создалось учебное отделение при министерстве, я и обращаюсь к вам. Вы опытный в этом деле человек, ваша помощь будет бесценна, а деньги и благовидный повод с божьей помощью сообразуются, — великий князь улыбнулся.
— Вы по-прешнему лелеете надешду образовывать персиан? — подняв левую бровь, спросил министр.
— Не только. Позвольте, я поясню подробно.
— С удовольствием выслушаю, — Несельроде взял на руки чашку с блюдцем и откинулся в кресле.
— Благодарю, — великий князь бросил взгляд на демонстрирующего безучастность Мердера и начал: — Прежде всего, необходимо обозначить затруднения, каковыми они мне представляются. Первое состоит в том, что вынужденные иметь дело с чуждыми народами администраторы, дипломаты и офицеры не понимают их мотивов, а потому не могут исполнять свою службу надлежаще. Местные князьки, ханы, господари, беки и баи не понимают сути имперской власти и позволяют себе недопустимое. Всё это часто происходит из-за того, что разные и неизвестные другим языки, вера, обычаи и нравы разделяют народы под рукой императора. Недопонимания вполне способны привести и к кровопролитию. Избежать этого, можно только дав достаточные знания. Поскольку дело это касается не просвещения народа, а получения чиновниками знаний, потребных для установления отношений с чуждыми, а то и просто находящимися под чужим правлением народами и их лучшими людьми, то дело сие имеет прямое касательство к вашему, Карл Васильевич, министерству. Впрочем, сейчас я объясняю обстоятельства, которые без сомнения вам прекрасно известны. Иначе вы не стали бы заботиться об обучении своих подчинённых, уделяя учебному отделению своё бесценное время и деньги из скромного бюджета министерства.
Несельроде приподнял два пальца, останавливая великого князя.
— А не кашется ли Вашему Императорскому Высочеству, что несколько драгунских полков лучше уладят дела с князьками и ханами? — Дипломат приподнял правую бровь. — К чему нам, европейскому образованному народу, понимать эти варварские обычаи, считаться с их мелочными шеланиями и удовлетворять их алчность и гордыню?
— У ханов есть одно бесспорное преимущество. Их очень много, в каждое местечко по драгунскому полку не поставишь. А понимание их обычаев позволит использовать их против друг друга. Divide et impera. Это же влечёт и иные блага. Надменное же отношение к этим мелким властителям несомненно тешит самолюбие, но не влечёт за собой ничего кроме убытка.
— Так, что вы предлагаете, Александр Николаевич? — Улыбнулся Несельроде.
— Кратко выражая мысль, я предлагаю под вашим началом, взяв за основу существующее учебное отделение и ещё несколько учреждений министерства просвещения, создать три новых учебных заведения. Столичное, будет предназначено для обучения чиновников вашего министерства, а также влиятельных сановников иностранных государств и их наследников. Например, из персиян или господарей дунайских княжеств. Так же можно обучать значимых дворян из Российских регионов: Польши, Финляндии, Кавказа и даже мексиканских земель. Тех, польза от дружбы с которыми принесёт пользу, прежде всего, дипломатической службе. Мелкие ханы, князья или дворяне с бескрайних просторов России и сопредельных государств, которые в интересах императора необходимо включить в нашу администрацию, а так же мелкие чиновники вашего или офицеры военного ведомств, будут обучаться в двух других заведениях. Люди мусульманского, буддистского или иного восточного исповедания будут обучаться в Казани. Для чего министерство просвещения должно передать под вашу руку часть преподавателей и помещений казанского университета. Люди же европейского исповедания будут обучаться в Одессе, для чего под вашу руку перейдёт Ришельевский лицей.
— И чему вы предлагаете учить?
— Не многому. В столице курс обучения должен быть около двух или трёх лет. Его необходимо нацелить исключительно на облегчение последующих взаимоотношений. Что-то объединяющее аристократов, такое как история дипломатии, русский язык и литература, литература других народов, философия, особенности законодательства разных стран. В Казани и Одессе обучение должно быть не больше года а предметы будут практичны для будущих чиновников. Русский язык, основы делового производства, законы, прежде всего Российские, но не только. Особое внимание уделить надлежит правилам торговли, таможенному, сыскному и цензурному делу. Там обучат будущих мелких столоначальников, им философские беседы вредны. Для русских же обучающихся в этих заведениях откроются особые преимущества при соискании мест. Я, с позволения государя, готов лично озаботиться этим.
— Это весьма интересное предлошение, — с улыбкой заключил Несельроде, — но оно крайне не просто. Тем же персиянам, надлешит преподавать основы персидских законов. Без этого обойтись невозмошно. Но где вы найдёте знатока этих законов?
— Там же где и персиян. В этом и есть одно из достоинств. Совершенно необязательно чтобы преподавали исключительно подданные короны или европейцы. Пусть о персидских законах расскажут персы, но не только своим аристократам, но и нашим будущим дипломатам.
— Это любопытно. Но я вишу много слошностей.
— Ничего не возможно достичь без упорства в преодолении трудностей, — улыбнулся великий князь.
Несельроде усмехнулся и покачал головой.
24 декабря 1828, Санкт-Петербург
* * *
В столовую великого князя энергичной походкой вошёл генерал. Его кучерявые с проседью волосы делали лицо комично круглым. Немного скрипучим голосом на хорошем русском языке, но с непонятным акцентом, он поздоровался:
— Здравствуйте Ваше Императорское Высочество. Дозвольте представиться, генерал от инфантерии на русской службе Antoine-Henri Jomini. Впрочем, можете называть меня на русский манер, Генрих Вениаминович. Повелением государя я определён вашим наставником в части военного искусства. Дозволите ли вы именовать вас по-дружески?
— Здравствуйте, Генрих Вениаминович, рад вас видеть. Ко мне можете обращаться как к равному. Государь передал мне некоторые ваши записки, сделанные под Варной. Прочёл с большим интересом. Император очень ценит вас, и я надеюсь найти в вашем лице хорошего наставника.
— Прекрасно, Авраам Петрович, предупреждал меня, что вы цените деловой подход без излишних украшательств. И это по-настоящему радует меня. Надеюсь, вы также не оскорбитесь, если я вынужден буду делать вам замечания.
— Наоборот, предостережение от совершения ошибки весьма ценно, но надеюсь в присутствии посторонних вы будите помнить, что я член императорской фамилии. Если личный престиж для меня не много значит, то ущерб фамилии и славе императорской власти я снести не смогу.
— Вызовите меня на дуэль? — широко улыбнулся генерал, показав почти все зубы.
— Ни в коем случае! Если всё будет настолько скверно, вас просто зарежут тёмной ночью. А так, отпущу в ответ шпильку, и вы вынуждены будете либо гневаться на мальчишку, либо сгореть от стыда.
Жомини снова улыбнулся и кивнул головой.
— Завтра большой праздник, — сообщил генерал, — потому я не намерен давать вам урок, но необходимо разобраться с некоторыми вашими идеями прямо сейчас. Надеюсь, у вас есть время подробно рассказать мне о ваших мыслях по поводу павловского и гатчинского полков.
— Извольте, — великий князь приглашающе указал на место за обеденным столом.
Они оба сели. Жомини открыл принёсённую папку с бумагами, достал лист и карандаш, после чего замер в ожидании.
— Я вынужден рассказать всё с самого начала, — предупредил великий князь.
— Я готов слушать, — кивнул генерал.
— Хм, мой друг генерал Паскевич, иногда пишет мне небольшие описания о ходе боёв на Кавказе. Не так давно я получил от него достаточно подробное описание взятия Ахалциха. И я заметил, что поскольку крепость находится в горной местности, то создание системы параллелей и сап крайне затруднительно. В результате не самая мощная для равнинной местности крепость держалась достаточно долго. Была в результате взята прямым штурмом и стоила нашей армии многих жизней. И это заставило меня задуматься о том, как захватывать подобные укрепления. Поскольку длительная осада зачастую изматывает осаждающих сильнее чем обороняющихся, а подготовка позиций для штурма в таких условиях требует очень большого времени и труда, то необходимо придумать способ относительно быстрого и безопасного штурма. Рассудив, что всякое сложное дело требует наличие хорошего мастера и особой организации, я посчитал необходимым создать и организовать мастеров в павловском гренадёрском.
— Гм, — произнёс генерал и тут же кивнул, приглашая великого князя продолжать.
— Я рассудил, что если нет возможности защитить штурмующих апрошами, то нужно сделать так, чтобы обороняющиеся не могли по ним стрелять. Это достижимо тремя средствами. Первое из них скрытность. Второе скорость, ибо по быстро перемещающимся сложнее попасть. И третье, создание такого обстрела крепости, при котором страх не позволит обороняющимся находиться на стенах. Иначе говоря, скрытность, манёвр и подавление должны дополнить защиту штурмующих, — великий князь замолчал, наблюдая, как наставник что-то помечает на бумаге. Тот сделал жест продолжать. — Для обеспечения скрытности значительная часть подготовки к штурму должна производиться ночью или за дымовым занавесом...
— За чем?
— На поле боя необходимо будет пустить достаточно густой дым, чтобы обороняющиеся не видели штурмующих. При этом возможна постановка дымового занавеса для введения врага в заблуждение. Устройство его требует специальных навыков и пиротехнических составов.
— Понятно, дальше.
— Поскольку число особо подготовленных солдат не может быть слишком велико, но, будучи хорошо обученными, они могут передвигаться бегом без сохранения строя. При этом было бы полезным перебегать из одного укрытого от врага места к другому. Если такие места незначительны, то перебежки можно осуществлять даже по одному. Главное, чтобы была возможность накопить силы для последнего штурмового броска. Но существенную роль должно играть подавление. Для этого штурмующая группа должна прикрываться огнём стрелков и артиллерии. Непосредственно перед штурмом позиции врага должны быть обстреляны из малокалиберных мортир. Сами штурмующие должны активно использовать ручные гранаты. Но до штурма они также нуждаются в постоянном прикрытии, поскольку штурмующая группа достаточно малочисленна. Это прикрытие должны организовать стрелки, ведущие прицельный винтовочный огонь по крепостным амбразурам примерно с пятисот шагов...
— Подождите, jusqu'oщ..?
— Легионные стрелки ведут избирательный огонь с шестисот шагов. Убойное действие пули уверено сохраняется до восьмисот шагов. С пятисот возможна прицельная стрельба. С двухсот уверено поражают грудную мишень...
— Какую?
— Мишень, обозначающую верхнюю часть человека, — великий князь нарисовал на листе контур. — И это из обычных легионных винтовок, вполне средние стрелки. Избранных можно обучить лучше. Кроме того, отдельно отобранные меткие стрелки должны быть вооружены особыми винтовками, чтобы расположившись на возвышенностях над крепостью, издали обстреливать защитников. Под словом "издали", я понимаю для дальнобойных малокалиберных винтовок около восьмисот шагов, а для крепостных ружей более тысячи. Несомненно, на таком расстоянии невозможно вести прицельную стрельбу по отдельному человеку, но у стрелков другая задача. Они должны внушать ужас защитникам крепости. Враг не должен чувствовать себя в безопасности за стенами. Пусть случайная пуля всегда угрожает всякому прохожему на улице. И даже недостаточно толстая стена не сможет защитить от крепостного ружья. При осаде равнинных крепостей найти место для таких стрелков затруднительно, но в горах возможно. Эта мысль пришла мне, когда я изучал расположение крепости Ахалцих.
