Тем временем щиты выставили, ветер унёс с поля остатки дыма, и император дал сигнал продолжать. Следующие десять залпов превратили щиты в решето. Даже дым не мог существенно помешать целиться в двухметровый деревянный забор, отстоящий от стрелков всего в двухстах метрах. Следующий огневой рубеж был на сто пятьдесят шагов. Когда стрельбы были закончены, один из адъютантов доложил наблюдаемый результат:
— Ваше Императорское Величество, за время стрельб произведено тридцать залпов восемьсот восьмьюдесятью четырьмя нижними чинами. Винтовки с новым замком дали тридцать одну осечку. Все осечки устранены заменой скорострельной трубки. Подсчёт попаданий ведётся.
— Хорошо, — ответил император и направился к финляндцам.
Государь прошёл метров сто вдоль строя и остановившись потребовал у солдата винтовку. Внимательно осмотрел её. Взвёл курок, спустил его, направив ствол в землю. И возвращая солдату оружие спросил:
— Что скажешь братец, хорошее ружьё?
Солдат лет тридцати улыбнулся и прокричал:
— Хорошее, Ваше Императорское Величество!
— Не кричи, ты по делу скажи, — невольно нахмурился император.
— Хорошее, лёгкое, в плечо не лягает. Замок осечек не даёт. Да и целкость хорошая. Штык только тяжёлый. Да, патрон грубости не любит. Рекрут, неумеха, всяко норовит его меж пальцами раскрошить.
— Что скажешь? — Спросил император у наследника.
— Надо бы найти тех, у кого осечки были, и узнать причину.
— Дельно, — кивнул император и обратился к командиру финляндцев: — Дмитрий Николаевич, распорядитесь сыскать солдат, у кого были сечки, и выстроить их отдельно. А я пройду к мишеням.
Государь широким шагом направился к дальним щитам, где пятеро адъютантов подсчитывали попадания.
— Хорошо проредило, — отметил он наблюдая щиты, — и возвышение при стрельбе было не таким уж большим как у штуцеров. Можно и раньше стрельбу начинать.
— В легионе, — уточнил великий князь, — я ограничил стрелков дальностью в шесть сотен шагов. При стрельбе по готовности при постоянном передвижении стрелков на больших расстояниях две трети и более уходит мимо цели. стрельба всё ещё действенна, но сбережение патронов требует воздержания. Начиная пальбу раньше, стрелки слишком быстро расходуют носимый запас. Далее же восьмисот шагов я отмечаю слишком слабое воздействие пули на мишень. Даже попадание становится не столь действенным, а число промахов растёт чрезмерно. Конечно, избранные стрелки находясь в спокойствии, применяя усиленный заряд могли бы действенно стрелять, но это очевидно не применимо к обычным стрелкам. В бою же я и вовсе полагаю, что стрельба на шестьсот шагов является предельной для них.
— Это надлежит учесть. — отметил император и обратился к адъютанту: — И каково же у вас количество попаданий?
— На пятистах шагах, сорок две пули из ста.
— При том, что офицеры точно указали солдатам выставление прицела, — уточнил великий князь и тут же замолк, награждённый недовольным взглядом нахмурившегося отца.
Император задумчиво прошёлся вдоль линии лежащих на земле щитов. Затем направился к построенным шеренгу тридцати финляндцам, дабы учинить им подробный расспрос.
Спустя час великий князь возвращался в зимний в одной карете с отцом.
— Да, осечек мало, — заключил после долго молчания император. — Надо всемерно дать этому ход. Я распоряжусь, а ты почаще справляйся о деле у Чернышева.
— Слушаюсь, — кивнул Саша.
— Надо бы и остальные твои дела проверить. Займись уделами и полками, дозволяю. Поспеши, но будь осторожен. Хочу к отъезду в Польшу получить отчёт по крестьянской комиссии.
12 января 1829, Санкт-Петербург
* * *
Оставив слева Марсово поле, именуемое по-старинке Царицыным лугом, великий князь зашёл в казармы Лейб-гвардии Павловского полка. Караульный при полном параде в отличительной гренадёрской шапке немедленно вызвал старшего.
— Я хочу встретиться с подполковником Мандерштерном, проводите, — потребовал наследник престола у подошедшего поручика.
Подполковник Август Егорович Мандерштерн, командир оставшегося в столице третьего батальона был невысок и темноволос. На вид не более сорока лет. Движения его были быстры.
— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество, искренне благодарен государю, что вручил нас в ваше попечение.
— Здравствуйте, Август Егорович. Посчитал необходимым познакомиться с бытом полка. Поскольку с высочайшего разрешения намерен внести многие изменения.
— Вот как, уверен, что они будут к славе Его Императорского Величества, — улыбнулся подполковник.
— Предстоят большие дела. Пока два батальона участвуют в кампании, вам предстоит обустроить в Павловске новые казармы. Надеюсь, к середине лета деревянные казармы успеем закончить.
— Слушаюсь, — коротко ответил подполковник. — Сейчас, позвольте показать вам наше нынешнее житьё.
13 января 1829, Санкт-Петербург
* * *
— Я рад, Григорий Иванович, что Вы так быстро откликнулись на мою просьбу. Также я благодарен за вашу предусмотрительность и рад видеть Владимира Ивановича. прошу присаживаться, господа. Желаете ли чаю? — великий князь широко улыбался.
— Не стоит отвлекаться от дел, Александр Николаевич, — ответил Вилламов. — Предлагаю сначала обсудить дела имений, а потом уже думать об угощении.
— Согласен, — кивнул Панаев.
— Прекрасно, — великий князь энергично встал, отошёл к трюмо и вынул из него бумаги.
— Здесь, господа, — продолжил он, садясь за стол, — мои основные планы. Я подготовил их для Григория Ивановича. Несомненно, в ближайшее время я собираюсь провести некую ревизию имений, чтобы составить о них более точное представление. До этого я хотел бы получить от департамента уделов отчёт.
— К какому числу мне надлежит подготовить его? — поинтересовался Панаев
— К тридцатому сможете?
— Сделаю.
— Прекрасно. Надеюсь, к тому же числу Григорий Иванович сможет написать мне свои представления об уделах. Всё, что посчитаете существенным.
— Хорошо, — кивнул Вилламов.
— Теперь к планам. Сначала самое важное. Необходимо создать комиссию, которая защищала бы крестьян и обывателей в моих уделах от недолжного притеснения и злоупотребления со стороны чиновников и богатых людей.
— Кхм, — кашлянул Мердер
— Число комиссаров около пяти. Они должны действовать и по жалобам, и по собственному разумению. Для чего, будут от моего имени влиять на начальство и суды. Жалобы они будут получать не только лично. Я намерен обязать священство и полицию принимать жалобы и передавать их в комиссию, которая будет располагаться в Павловском дворце. Только, людей туда ещё предстоит собрать. Для этих целей я намерен искать прежде всего молодых и не очень знатных людей, имеющих хоть какой-то навык к составлению бумаг.
— Хм, — нахмурился Вилламов.
— Вы хотите сказать?
— Молодые и не опытные не будут иметь веса в присутственных местах. Да, и ошибок по молодости и горячности могут сделать много.
— Несомненно. У них есть свои достоинства. Они стремятся сделать карьеру и, не имея схожего опыта, не будут сопереживать чиновниками. А это в их деле крайне важно.
— Но у них есть родители. Например, я мог бы порекомендовать вам одного молодого человека. Он и умён и расторопен. И местные особенности знает, но вот беда у нег отец в чинах.
— Да, это не желательно, — кивнул великий князь. — А о ком идёт речь?
— Я имею ввиду господина Трепова, — уточнил Вилламов.
— Да, его я бы мог взять в комиссию, но не в коем случае не председателем. Присматривать за ним придётся... — великий князь задумался. — Впрочем, было бы крайне желательно взять его. Не могли бы вы рекомендовать ему поступить на это место?
— Извольте. Полагаю и Владимир Иванович сможет рекомендовать пару молодых людей.
— Несомненно, — кивнул Панаев.
— Прекрасно, тогда я озабочусь лишь поиском председателя. А сейчас необходимо обсудить отведение земли под казармы Павловского полка. Одну минуту, я распоряжусь о карте.
20 января 1829, Санкт-Петербург
* * *
В тепле офицерского собрания великий князь осматривал строй казаков, пополнивших теперь его конвой. Три десятка молодых парней лет двадцати. Их озорные глаза беззастенчиво ощупывали высокородного мальчишку, взявшегося командовать ими. Их Командир, хорунжий Стеглов, также был весьма молод. Внутри себя Саша укорил казачье начальство за неисполнительность, ведь он просил опытного обер-офицера.
— Что ж, на вид, лихие молодцы, — громко заключил великий князь, — Посмотрим. Начнём с тебя. Что умеешь?
Крайне правый казак вскинулся:
— Приказный казак Хромов, Ваше Императорское Высочество! Не извольте беспокоиться службу знаю. При полку с шестнадцати лет.
— Я не об этом. По службе с вами штаб-ротмистр Щербцов разберётся. Я просил мне людей отобрать, что петь умеют, плясать или играют на чём музыкальном. Ты что умеешь, кажи.
Казак выступил вперёд и заложив пальцы в рот стал выдавать свистом переливчатые трели. Отдышался и красивым тенором затянул:
— Как подули ветры буйные, зашаталися горы крутые. Как пришли к нам вести новые, вести новые, невеселые, невеселые и нерадостны. Как идти-то нам, всем казаченькам, во тяжелую дальню сторону, во богатую землю — Грузию...
-Хорош, молодец! — Прервал певца великий князь. — А повеселее сообрази.
— Вдоль по улице молодчик идет. Вдоль по широкой удаленький. Ой, жги! Ой, жги, говори! Вдоль по широкой удаленький. Как на молодце смур кафтан, опоясочка шелковая. Ой, жги! Ой, жги, говори! Опоясочка шелковая. На нем шапочка бархатная, а околышек черна соболя. Ой, жги! Ой, жги, говори! А околышек черна соболя. Сапожки сафьяновые, рукавички барановые. Ой, жги! Ой, жги, говори! Рукавички барановые. За них денежки не даванные — со прилавочка украденные...
Казак осёкся.
— Сгодится, — одобряюще кивнул великий князь и указал на следующего в строю, — Теперь другой.
— Дайте братцы, — призвал он сослуживцев и бросив шапку на пол выпрыгнул вперёд.
Остальные стали прихлопывать в ладоши и напевать: "Польно пороши, на талой зямли, лежать. Польно, ребяты, нам горе горевать!...", похлопывая в ладоши на какой-то, очевидно, кавказский манер. А казак начал то ходить вприсядку, то подбоченясь выделывать коленца. Великий князь некоторое время поддерживал его, ударяя в ладоши, но вскоре остановил:
— Молодец! Достаточно, а то остальных посмотреть не успею.
Пока разгорячённые казаки выравнивали строй, великий князь обратил внимание на хорунжего:
— Вы спросить что-то хотите?
— Нет, Ваше Императорское Высочество, — ответил тот, без уверенности в голосе, и вскоре поправился: — Да, хочу.
— Спрашивайте.
— Наверняка это важно для предстоящей службы, но почему?
— Хороший вопрос, — ободряюще улыбнулся великий князь. — Тогда, казаченьки, послушайте. Весной предстоит вам сопровождать меня в Польшу и Пруссию. Дабы не уронить моё достоинство в глазах местной публики надлежит вам выглядеть молодцевато и вести себя уважительно. Кроме того, вы будете представлять не только российского государя, но и саму русскую землю. А для того надлежит вам улыбаться, выглядеть счастливыми и весёлыми. Петь песни, плясать. Чтобы у обывателей сложилось о русских мнение, как о удальцах, жизнь которых легка и приятна. Но будет ещё и основная служба. К ней вас приставит Щербцов. Моя же забота, чтоб вы достойно выглядели этой весной. Это очень важно. Ближайшее время вам предстоит озаботиться и разучить множество песен. Освоить новые пляски, чтобы не ударить в грязь. Для музыкантов я готов купить инструменты.
21 января 1829, Санкт-Петербург
* * *
— Итак, господа, — открыл собрание офицеров будущей экспедиции наследник престола. — Тридцатое совсем скоро. Как идёт подготовка? Начнём с обоза. Поручик третьей статьи Ковалёв, что расскажете?
— Обоз к выступлению готов, Ваше Императорское Высочество. Лошади, повозки и возницы сведены вместе. Лошади здоровы, подкованы и могут выйти немедленно. Намеченный к отправке груз собран полностью. Даже ракеты и гранаты есть в должном количестве. Фураж и провиант есть. Осталось подготовить людей к походу, для чего необходимо окончательно утвердить путь. И дать на погрузку два дня.
— Прекрасно. Как стрелки?
— Стрелки готовы, — ответил Зейд. — Обмундирование и обувь проверены. В обоз отложено должное. Все здоровы. Огневые припасы взвода также отложены в обоз. Гренадёрское отделение временно дополнительно вооружено винтовками, на обратном пути полагаю использовать их в охране пленных. Взвод готов выйти в любой день.
— Хорошо, Семён Алексеевич, подготовлен ли путь?
— Да, Александр Николаевич, — кивнул Юрьевич и разгладил рукой лежащую на столе карту. — Экспедиция пойдёт с дистанцией суточного перехода от тридцати до тридцати пяти вёрст. Путь проложен. По нему разосланы извещения для наполнения магазинов. По этому же пути с незначительными различиями пойдут конные стрелки. Их дистанция около сорока вёрст. они уйдут вперёд и проверят готовность магазинов. Двадцать шестого марта экспедиция должна быть в Тирасполе, а пятнадцатого апреля под Шумлой. Возможны некоторые задержки. Конные стрелки должны быть в Тирасполе не позже двенадцатого марта. За три дня возниц подготовим, и вход можно назначить начиная с двадцать восьмого.
— Хорошо. Прекрасно, что выйти можно раньше. А у вас, Белович, всё готово.
— Да, Ваше Императорское Высочество. Конные стрелки готовы. Лошади и люди здоровы. Тёплая одежда, обувь и попоны розданы. Лошади подкованы. Позволил себе приставить к каждому стрелку заводную лошадь для клади и смены при проходе. Полагаю возможным за этот счёт получить дистанцию более сорока вёрст. Без них распределить огневой запас, фураж и провиант оказалось невозможно. Повозки же полностью уничтожили бы ваш замысел.
— Согласен. В таком случае, по итогу похода вам предстоит сделать вывод о необходимости заводных лошадей в легионе. Тем не менее, кухню всё же придётся брать с собой.
— Непременно. Я позволил себе переделать эскадронную кухню для возможности впрячь в неё тройку лошадей, это позволит ей не отставать от стрелков. Из Тирасполя эскадрон направится в Бухарест в поисках Липранди. Полагаю, мы сможем быть ему полезны. Конные стрелки могут выступить даже завтра.
— Вы подготовили план по смене аллюра на походе.
— Да, полагаю менять его каждые десять минут. Каждый час останавливаться чтобы не растягиваться по дороге. Спустя четыре часа пути делать привал на обед и рассёдлывание. Большой привал часа на три и после ещё четыре часа в пути до ночного постоя.
— Надеюсь у вас есть и иные варианты, если лошади начнут уставать.
— Есть, Ваше Императорское Высочество, но этот полагаю основным. Он позволит эскадрону иметь дистанцию около шестидесяти вёрст.
— Отлично. Особо хочу справиться о легионных хронометрах и подзорных трубах. Все обер-офицеры их получили?
23 января 1829, Санкт-Петербург
* * *
Великий князь, прикрыв нос платком, с усилием вдыхал морозный воздух, накачивая себя кислородом. Мердер с интересом посматривал на воспитанника, то и дело поглядывая на конвой. В эту поездку к заводчику Грейсону великий князь взял всех конных егерей и гусар. Три десятка всадников сопровождали его возок и пару саней с ящиками из Стрельны. Вот кортеж достиг Петербургской стороны. Ещё пять минут и великий князь крикнув: "Два десятка за мной! Сани заводи во двор!", спрыгнул с возка и устремился внутрь небольшого заводика.
