— Полагаю, пока хватит и двух десятков, но не расстроюсь, если будет три. Я не намерен увеличивать число стрелков. И хотел бы в будущем и вовсе избавить их от этой службы. Будет прекрасно, если сейчас вы наберёте два десятка, а ещё сотню, когда начнётся строительство дороги.
— Будет сделано.
— Иван Иванович, — великий князь обратился к доморощенному химику, — Вы поправили печь?
— В полном соответствии с вашими пожеланиями. Печь работает прекрасно. Хотя сейчас из-за общего недостатка торфа я не загружаю её.
— Отлично. Как показала себя перегонная колонна для дёгтя? Всё ли получилось.
— Да, Я разделяю на четыре составляющих. Дегтярная смола, масло, уксус и газ. Всё удаётся отделить и собрать по сосудам.
— Прекрасно. Пока собирайте у себя на складе. Весной смолу отдадите Павлу Петровичу для смазки паровозов. Газ растворяйте в чистой испаренной воде. Эту дегтярную воду и уксус держать в стекле. По накоплении в достаточном количестве отправить в ракетное заведение. Ну, а с маслом вы знаете что делать. Ямы для выдерживания брёвен готовы?
— Облицовка высохнет через две недели, если будет достаточно сухо.
— Вы её обожгли?
— Мы навели глазурь, но, предполагаю, всё же требуется время. И масла пока ещё недостаточно для заполнения даже одной ямы.
— Вижу у вас дела идут хорошо. Пропитанные брёвна понадобятся для строительства Павла Петровича. К тому времени вы должны набрать масла. Надеюсь, Веддер изготовит бутыли для сбора составляющих в нужном числе. Алексей Фёдорович, как обстоит дело со складами?
— Поставили уже восемнадцать. Через месяц будет стоять ещё десять.
— Прекрасно. В этом году нам нужно достаточно места для хранения торфа, чтобы в следующую зиму не сидеть без дела. И готовьтесь к строительству дороги. Павел Афанасьевич, как ваши стрелки?
— Ваше Императорское Высочество, — Сурин был слегка смущён, — вам должно быть известно, что мой взвод не имеет постоянного состава. Я получаю нерадивых рекрутов из ракетного и привожу их в соответствие с требованиями службы. В итоге стрелков то недостаточно, то избыток. Единственно дознаватели полагают своё пребывание здесь крайне полезным для научения. Во взводе их сейчас целых двенадцать человек, они шныряют по городу, выискивая интересное для себя. В их работу я не вмешиваюсь, но, надеюсь, их доклады вас радуют.
— Хе, — усмехнулся великий князь, — передайте командиру группы дознания я жду его в Павловске в ближайшие дни. Пусть доложит мне подробно о своих успехах. Ну и самое главное, Давид Иосифович, как дела с деньгами.
— Несомненно, Ваше Императорское Высочество, мы не ожидали окупить затраты от всей стройки за этот год, — Бакер стоял, сцепив руки на чуть выдающемся вперёд животе, — но доходы радуют. Катание на паровозе пользуется успехом. Ради этого к нам приезжают из столицы...
— Минуту, — прервал бухгалтера великий князь, — Павел Афанасьевич, вы помните о моём нежелании видеть иностранных подданых возле моей дороге?
— Не волнуйтесь, Ваше Императорское Высочество, дознаватели следят за этими людьми. Не дале как неделю назад одного любознательного иностранца они выпроводили из Гатчины. Я не даю им для такого дела стрелков, но молодцы Дмитрия Пантелеймоновича всегда с охоткой готовы намять бока кому-нибудь.
— Главное, не перестарайтесь, — усмехнулся великий князь. — Продолжайте Давид Иосифович.
— Так вот, билетов мы продаём изрядно. Более того, мы договорились с извозчиками и купцами. Мы поучаствовали в создании заведений для публики и придерживаемся определённого расписания движения поезда. Это само по себе приносит нам четыреста пятьдесят рублей добровольных пожертвований за месяц. Всего же, за вычетом расходов, в кои я добавляю номинальную стоимость топлива и воды, месячный доход дороги составляет в среднем семьсот восемьдесят два рубля пятьдесят копеек с полушкой. Выплаты вкладчикам также учтены и откладываются отдельно.
— Это даже лучше, чем я ожидал. Если строительство до столицы отнимет у меня ещё тысяч четыреста, то можно ожидать, что прибыль только от дороги возрастёт втрое. Что ж, давайте посмотрим склады. Ведите Алексей Фёдорович. А вы Давид Иосифович расскажите о продаже торфа. Понимаю, что этот год был неудачный. Мы ничего не успели, но всё же.
16 марта 1829, Павловск
* * *
Великий князь с интересом изучал первый отчёт комиссии народного благоденствия, когда Мердер сообщил, что комиссар Трепов просит его принять. Когда Трепов вошёл и собрался было говорить, великий князь прервал его:
— А я, как раз, читаю отчёты. До вашего пока не дошёл, но вы, очевидно, хотите что-то доложить особым порядком?
— М-м-м, — комиссар запнулся, очевидно подбирая слова, — Да, Ваше Императорское Высочество.
— Присаживайтесь, — указал великий князь на стул возле своего рабочего стола.
— Хм, Я помню напутствие Вашего Императорского Высочества. Нашим заботам вверено крестьянство и бедные обыватели. Тем не менее, я не могу удержаться, чтобы не донести до вас о бедственном положении одной особы дворянского происхождения. Если Вашему Императорскому Высочество не угодно это слушать...
— Ах, оставьте, — великий князь пренебрежительно махнул рукой. — Ближе к делу.
— Я намерен просить вас проявить участие к вдове лейтенанта Евагренкова и его дочери. Они владеют по истине крошечным поместьем и совсем запутались в долгах.
— Сколько лет вдове и дочери?
— Хм, я не могу быть уверенным, — Трепов покраснел. — У женщин не принято спрашивать. На вид коло тридцати пяти и шестнадцати.
— М-м, — великий князь покачал головой, — образованы? Какие манеры?
— Вполне могут поддержать беседу. Харитина Герасимовна, вдова, вполне привычна к обществу жён флотских офицеров. Ольга Николаевна же ещё слишком юна.
— Хорошо, я готов принять их.
— Когда?
— А они в Павловске сейчас?
— Да.
— Я готов буду принять их завтра в пять.
— Благодарю.
— Можете идти, — отпустил комиссара великий князь, и добавил — Вы, Фёдор Фёдорович поняли суть доверенного вам дела и поступили правильно.
Когда за Треповым закрылись двери великий князь постоял некоторое время задумчиво глядя в стену. Затем мотнул головой, отбрасывая разные мысли и повернулся к своему столу.
"... впереди ещё целый день различной писанины. Нужно напоследок пробежать глазами и подправить положение для Павловского полка. Впрочем, это предосторожность. А ещё Жомени ждёт эссе о аванпостах. Для Канкрина пора закончить свои соображения о сути денег. Но, отчёты важнее всего. Ведь нужно составить заключение, прежде чем отправлять всё отцу..."
Вздохнув, Саша пробежал глазами список подлежащих выполнению задач на двух больших листах, вывешенный Мердером на видном для воспитанника месте, и поспешил вернуться к отчётам.
17 марта 1829, Павловск
* * *
— Прошу любить и жаловать, Вельяшев Лев Ефимович, — великий князь представил подполковнику Мандерштерну своего управляющего делами. — В моё отсутствие он будет, помимо прочего, вести дела об обустройстве павловского на новом месте. По всякой надобности можете смело к нему обращаться.
— К вашим услугам, — наклоном головы Вельяшев обозначил своё почтение.
Мандерштерн ответил поклоном, и они направились обходить казармы третьего батальона. Пока это были наспех выстроенные деревянные бараки.
— Уже разместились, молодцы, — похвалил великий князь, — теперь два главных дела осталось. Отстроить хорошие бараки для всего полка. Как обстоят дела у архитектора?
— Василий Алексеевич уже представил проект, он у меня в кабинете.
— Мои пожелания учтены?
— Я готов вам представить проект немедля.
— Август Егорович, — великий князь нахмурился, — я передал вам и архитектору Глинке свои пожелания. И вам и ему были даны письменные пояснения о причинах моих желаний, для того чтобы вы могли понять их суть и воплотить надлежаще. Теперь давайте подумаем. Если я посмотрю проект и останусь довольным, то потрачу своё время зря. Если я увижу, что мои пожелания не выполнены, это значит, что вы и господин Глинка не вполне понимаете язык, на котором вам даны указания. Впрочем, возможно, вам что-то непонятно. Что непонятно? Что выходящие на улицу стены не должны иметь окон на высоте менее полутора саженей? Что из каждого помещения казармы, предназначенного для сна солдат, можно было бы выйти двумя путями? Что каждый такой путь не должен быть уже сажени? Или может, что все выходы из зданий должны быть направленны во внутренний двор? Я даже примерное положение казарм нарисовал. Прошу вас, Август Егорович, избавьте меня от излишних деталей. Я уже всё сказал, что хотел, и полагаюсь на вашу добросовестность в исполнении. Остальное извольте решить сами вместе с господином Глинкой. Цвет стен вы можете выбрать без моего участия.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — коротко ответил подполковник. — Однако, мои решения могут привести к излишней трате денег, ваших денег.
— Я надеюсь на вашу добросовестность. Если деньги будут потрачены на красивую лепнину в офицерском собрании, я буду раздосадован и впредь доверять вам не буду. Но если они потрачены на дело, приносящее пользу полку, то я буду рад таким тратам. Например, не думали ли вы как сделать в офицерском собрании разбирательство учений и всякие штабные игры более удобными. Вот о таком думайте, и если ваши решения будут продиктованы здравым смыслом и пользой для полка, я буду считать вас человеком, которому можно поручить любое сложное дело. Даже, — великий князь поднял указательный палец, привлекая внимание, — Даже, если окажется, что вы ошиблись, или если я буду с вами не согласен. Действуйте в интересах полка, и вам нечего будет бояться. Впрочем, если перед вами будет сложный выбор, я всегда буду готов вас выслушать. Но изучать проекты казарм и сам вникать во все тонкости строительства казарм я не могу. Действуйте сами, а за деньгами обращайтесь ко Льву Ефимовичу.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество.
— А теперь второй наиважнейший вопрос: учебный батальон. Как вам уже известно, полк должен состоять из четырёх батальонов. Трёх штурмовых и одного учебного. Ваш, третий батальон, также становится штурмовым, но необходимо обучить солдат новому делу. Для этого, не откладывая, нужно собрать учебный батальон уменьшенного состава и начать переводить через него солдат. У вас есть с этим сложности?
— Есть, Ваше Императорское Высочество. В полку недостаёт офицеров: сапёров и артиллеристов.
— А ещё гранатомётчиков, — добавил великий князь. — Я уже распорядился. Гранатомётчика в учебный батальон направят из легиона, артиллеристов даст Михайловское училище, сапёра временно получим из лейб-гвардии сапёрного батальона. Этот человек участвовал в штурме Варны и был ранен, но в скорости оправится и прибудет в полк. А ещё вы получите из легиона офицера для обучения стрелков. Вам же предстоит подготовить классы и полигон для обучения.
— Это уже сделано. Деревянные классы поставлены, земля огорожена для возбранения проникновения зевак. Сейчас там строят по вашим эскизам... тренажёры, — Подполковник запнулся на последнем слове.
— Вот это сейчас и посмотрим, — кивнул великий князь, — дело для вас новое, не привычное. Есть смысл посмотреть.
* * *
После обеда Мердер дремал в кресле, а великий князь и Вельяшев, разложив на столе план Павловска, неспешно обсуждали планы по застройке. Время неспешно тянулось, стрелки приближались к пяти часам.
-... А вот здесь, рядом с павловским, нужно разместить казарму, конюшню и манеж для учебной роты гатчинских кирасир, — великий князь пальцем обвёл место на плане. — Мне не составит труда убедить павловцев принимать в своей кузнице и шорной мастерской кирасир, впрочем...
Он замер, раздумывая об общей жизни учебной роты и учебного батальона павловцев.
— Ваше высочество, — прервал его Вельяшев, — А что, если сразу сделать общее депо для всех: и павловцев, и гатчинцев. А впоследствии и рекрутское депо из ракетного заведения перевести сюда. Пусть это общее училище готовит солдат и для легиона, и для обоих полков.
— Хм, интересная мысль, — великий князь принялся поглаживать подбородок, — В этом есть некоторый смысл. Не будет необходимости в содержании многих учителей и тренеров, можно использовать одни на всех тренажёры... Давайте попробуем. Спасибо вам, Лев Ефимович, за подсказанную идею.
— Рад быть полезным, ваше высочество.
Часы пробили пять, и ровно в этот момент вошёл слуга и доложил, что к наследнику престола прибыли госпожа Евагренкова Харитина Герасимовна с дочерью. Великий князь распорядился их немедленно пригласить и попросил Вельяшева выйти в соседнюю комнату.
В столовую, в которой находился великий князь, вошли две дамы. Молоденькая лет шестнадцати девушка следовала за пожилой твёрдо державшейся дамой. Великий князь встал, приветствуя вошедших.
— Ваше Императорское Высочество, — отчётливо и спокойным голосом произнесла пожилая дама, сделав реверанс, синхронно повторённый дочерью, — Благодарю вас, что уделили мне время, несмотря на свою занятость.
Она взглядом указала на план Павловска развёрнутый на обеденном столе. После кивка великого князя дама выпрямилась и продолжила:
— Обещаю быть не слишком назойливой, — лёгкая улыбка коснулась её губ, — надеюсь, вы проявите участие к судьбе моей дочери.
Она сделала полуоборот к молодой девушке и склонила голову. Дочь сделала книксен. Мать повернулась обратно и продолжила:
— Ольга Николаевна молода и образована. У неё впереди, моими молитвами, долгая жизнь. Потому я прошу вас стать для неё опорой хотя бы на некоторое время.
Дамы ещё раз сделали книксен, обозначая, что великому князю настало время отвечать.
— Сударыни, — улыбнулся великий князь, — я рад, что вы подарили мне возможность совершить благородное деяние. Прежде чем решить, чем именно я могу быть вам полезен, мне необходимо подробнее узнать о ваших обстоятельствах. Я понимаю, что это весьма долгий разговор и прошу вас присесть.
Великий князь указал на стул возле стола со словами: "Харитина Герасимовна". Затем на стул у стены: "Ольга Николаевна". Дамы сели. Следом сел и великий князь. Мердер либо спал, либо делал вид. что спит и никак не отреагировал на появление гостей.
-Прошу вас, Харитина Герасимовна, расскажите о вашей семье, о погибшем муже, о том, как вы попали в столь тяжёлое положение. Обо всём, я внимательно слушаю.
— М-х, — дама явно несколько растерялась и шумно выдохнула, но тут же собралась с силами: — Моя девичья фамилия Гущина. Мой отец, Герасим Васильевич Гущин служил в чине коллежского асессора в министерстве просвещения. У меня был старший брат Василий Герасимович Гущин. По достижению возраста он поступил на службу в егерский полк...
— Вам сколько лет? — влез своим вопросом великий князь.
— Тридцать девять, я девяностого года рождения. Ольга Николаевна тринадцатого года, — сразу ответила Евагренкова. — В одиннадцатом году я вышла замуж за будущего лейтенанта Балтийского флота Николая Васильевича Евагренкова. Отец мой умер ранее, и замуж меня выдавал старший брат, который унаследовал деревню Малиновку, небольшое имение возле Тосны. К несчастью, в четырнадцатом году мой брат погиб. Он переезжал Тосну, лошади понесли, повозка опрокинулась, и его придавило. Около месяца он пролежал в постели пока не умер, оставив мне Малиновку с её тринадцатью душами обоих полов и двумястами девяноста девятью десятинами земли и долгами. Муж мой к тому времени уже болел чахоткой, но не оставлял службы, ибо жалование было почти единственным нашим доходом. В шестнадцатом году он умер, и я с дочерью осталась одна. Единственный родной человек, это брат мужа, Евагренков Василий Васильевич, но он не имеет возможности в обход своей семьи выделять мне содержание. Он, хоть и владеет домом на Итальянской, вынужден его сдавать под склады. Сам же с семьёй ютится в двух комнатках на верхнем этаже. Он служит в департаменте имуществ в чине коллежского асессора. Я, одинокая вдова, постаралась сделать всё возможное, чтобы дать дочери должное воспитание. В отсутствии приданного это единственное, что поможет ей обрести свое место...
