— Понятно.
Великий князь снова принялся выхаживать вдоль строя.
-Теперь о делах представительских. Запомните по вам будут судить о царском дворе, обо мне, о государе. Мундиры должны быть чистыми. Золото блестеть. Посему, дабы не истрепаться в дороге, разрешаю до Ковно быть во вторых мундирах, но далее только при полном блеске. Запасные парадные мундиры для церемонии въезда в Варшаву и коронации, будут двенадцатого. Всем примерить. Поправить нужное. Флаги будут двадцатого. До Ковно едем только под одним русским флагом. Далее под одиннадцатью польскими и одиннадцатью русскими. Пан Вжосек..
Великий князь остановился напротив поляка и развернулся к Щербцову.
— Когда мы окажемся под защитой государева конвоя, весь мой конвой надлежит поставить возле моего ландо, даже если сам я буду в карете государя. Надлежит выстроить пары знаменосцев так чтобы польский флаг всегда соседствовал с русским. Польские флаги должны нести конные егеря. По остановке в польских городках и деревнях дозволяю отпускать часть конвойных на отдых, но не менее чем по трое и чтоб один из них был конным егерем. Твоим молодцам пан Вжосек, надлежит следить чтоб по незнанию не чинилось обид местным традициям, — внезапно великий князь усилил голос до крика. — И остальным в этом деле конных егерей слушать! Ясно!
— Ясно, Ваше Императорское Высочество! — ответил строй.
— Напоминаю ещё раз, на глазах обывателей вид иметь весёлый и лихой. Деньгами не разбрасываться, но быть щедрым. Для весёлости дозволяю выпить, но кто переберёт, сгною на торфянике в непосильной работе. Меру знать. А офицерам пить запрещаю. За людьми смотреть зорко, господа офицеры. И чтоб песни и пляски были...
Во двор вышла Евагренкова и замерла в неестественной позе с вытянутой в сторону рукой.
— Что-то неотложное? — поинтересовался великий князь.
Она молча подошла и подала запечатанный конверт, на котором в верхнем углу стаяла пометка "скорейшим образом". Великий князь вскрыл конверт и на минуту углубился в чтение. Потом развернулся к строю.
— Все свободны. Чернявский подай коней, едем в Зимний немедленно.
Не глядя на то, как выполняется приказ, великий князь продолжил чтение срочной депеши от Бланка с приложением мнения остальных офицеров легиона.
* * *
Взлетев по лестнице на второй этаж, Саша прошёл в свои комнаты, на ходу сбрасывая шинель. По дороге попался Востриков, и тут же был отправлен к государю с просьбой принять сына. Впрочем, ждать ответа не имело смысла. Чуть-чуть отдышавшись, Саша направился к кабинету отца. В присутствии он нагнал лакея, и они вместе стали дожидаться выхода к ним адъютанта. Спустя минуту он уже был в кабинете отца. Николай Павлович читал какие-то бумаги. Он ненадолго оторвал взгляд от бумаг и удостоил им сына.
— У тебя, что-то срочное. Я слушаю, но будь кратким.
— Генерал Рот намерен отменить карантин в корпусе. Я получил депешу от Бланка. Это уничтожит корпус. Недопустимо. Я намеревался сам одёрнуть этого дурака, но посчитал что нужно разрешение императора.
Николай Павлович, отложил бумаги в сторону. Положил руки на стол и пристально посмотрел на сына. Он молчал какое-то время, потом улыбнулся.
— А ты полагаешь Бланк прав, — император позвонил в колокольчик и указал адъютанту: — Недавние бумаги из шестого корпуса.
— Бланк абсолютно прав, вместе с его депешей пришли мнения от других моих офицеров. Это позволяет оценить...
— Я знаю, но... — Николай Павлович замолчал, не закончив фразу.
Примерно на минуту повисла тишина. В кабинет вошёл адъютант и положил перед императором пухлую папку.
— Вот это, — Николай Павлович показал несколько бумажек, — копии депеши и докладов легионных офицеров.
Он отложил бумаги на один край стола.
— А вот это, — Николай Павлович поднял пухлую пачку бумаг, — жалобы из шестого корпуса на твоего Бланка. Сравни.
Он положил пачку на другой край. Она была раза в четыре толще.
— Дозволь прочитать?
— Вот в том углу садись и работай, только тихо, — Император снова вызвал адъютанта. — Канделябр его высочеству на тот стол. Бумагу и карандаш. И я не хочу никого принимать.
Саша сел в углу за небольшой столик и углубился в чтение рапортов. Время от времени он что-то искал в рапортах легионных офицеров или выписывал себе на листок. Николай Павлович углубился в свою работу, но всё же, время от времени, посматривал на сына. Саша не отрывался от своей работы на протяжении чуть менее часа. Закончив читать, он переписал свой лист начисто. Получилось примерно две страницы текста. После чего он отодвинул от себя бумагу и откинулся на спинку стула устало закрыв глаза.
— Ты закончил? — спросил Николай Павлович. — Готов доложить?
— Да.
— Я слушаю, но прошу коротко. Ты же можешь оставить мне свой доклад?
— Да. Коротко, — Саша встал и понёс отцу на стол бумаги, — не уточняя неблаговидных действий офицеров корпуса, обобщу. Все жалобы на карантинные меры сводятся к двум видам. Первый и наиболее частый, это неудобства, доставляемые обер-офицерам. Второй, это трудности ведения войны. Все доводы за отмену карантина сводятся к тому, что с декабря в корпусе не было подтверждённых случаев заболевания чумой. Основным доводом за сохранение карантина является подтверждённые и рапортами разведки и фуражных команд сведения о заболевших среди местного населения и в турецкой армии. Это обстоятельство даёт основания утверждать, что отмена карантина приведёт к заболеваниям в корпусе. Ведение войны, должно проводиться с учётом возможности заболевания чумой. А значит Фуражиры, разведчики и караульный должны исполнять свои обязанности без замены. До тех пор, пока не будет достоверных сведений об отсутствии эпидемии среди местного населения прошу не дозволять генералу Роту уничтожить корпус.
— Я всё понял, можешь идти.
— Я могу быть спокоен за корпус? — спросил великий князь.
Брови Николая Павловича взлетели в верх. Он пару секунд смотрел на сына, затем улыбнулся и ответил:
— Можешь быть спокоен.
10 апреля 1829, Санкт-Петербург
* * *
Великий князь и Грейсон подошли к отлитому фундаменту печи, над которым был натянут парусиновый тент. Рабочие откинули полог, и великий князь, пройдя по мосткам, получил возможность пощупать рукой гладкую поверхность. Цемент был твёрдым и плотным. Саша лизнул ладонь, ощутив на языке малозаметный привкус хозяйственного мыла.
— Ещё слишком свежий, — заключил он. — Печь ставить рано. Ещё дать постоять дней пятнадцать. Давайте попробуем снять опалубку. Сначала одну сторону.
Они отошли от фундамента, и Грейсон дал команду рабочим. Через десяток минут одна сторона была освобождена. Великий князь спустился в приямок и осмотрел поверхность на предмет значительных пустот и выкрашивания. Цемент внизу отливки выглядел немного влажным.
— Снимайте всю опалубку, — распорядился великий князь, выбравшись из приямка.
Работа заняла более получаса. Наконец, великий князь и Грейсон спустившись в приямок, получили возможность осмотреть фундамент со всех сторон.
— Хорошо получилось, — заключил великий князь. — Через семь дней можно смазать боковые стенки дёгтем в три слоя. Два дня на сушку и можно засыпать песком и мелким камнем. Надеюсь, к тому времени вы сделаете цемент для плит покрывающих засыпку.
— Вы полагаете дёготь поможет хоть от чего-нибудь? — поинтересовался Грейсон
— Не уверен, но нужно же как-то прикрыть цемент от воды, которая неизменно проникнет вплотную к основанию. Смазать дёгтем это самое лёгкое из возможного. Можно конечно попробовать обмазать глиной. Как вы думаете, что будет лучше?
— Дёгтем проще.
— Вот и я так думаю, — кивнул великий князь. — А глину и кирпичи для печи уже подготовили?
— Кирпичи будут через четыре дня, а глина через неделю.
— Прекрасно. В таком случае накрывайте основание парусиной, а я пойду к Москвину.
