— Странное разделение, не лучше ли перенести всё производство в Потсдам или сюда?
— В Пруссии заводы берут своё начало с малых мастерских, возникших в старые времена. Когда потсдамские мастерские получили привилегии завода, выяснилось, что осуществлять тяжёлые работы такие как ковка, сверление и шлифование в самом городе слишком затруднительно, тогда король выделил свою землю здесь, возле крепости Шпандау. У нас здесь стоят горны, водяной молот, сверлильные, расточные и шлифовальные станки. Мы изготавливаем стволы. А ружья собирают в мастерских Потсдама.
— А понимаю, получается в Потсдаме просто множество мастерских, в которые вы передаёте стволы и только. У нас так тоже делают, раздавая работу по мастерам.
— Это не совсем так, мастера уже давно работают в одном заводском здании. Так удобнее, просто оно в Потсдаме. Там же находится и наше общее заводоуправление, и склады. Но, возможно, когда-нибудь это и поменяется. К нам уже перевели королевскую лабораторию фейерверков и готовится место для что порохового завода из Юнгфернхайде. Как знать может и из Потсдама переведут мастеров.
— Хорошо, В оружейный в Потсдаме я направлюсь сегодня же, а по ка хотелось бы составить представление о вашем заводе. Откуда вы берёте железо.
— Подвозим по реке с Рейнских заводов пудлинговое железо в полосах.
— Вот как, интересно. И каково качество полос? Можно ли посмотреть?
— Сейчас увидите.
Они прошли в кузнечный цех. В углу лежала груда до удивительного ровных без пузырей и включений полос железа. оно произвело впечатление на великого князя, который уже успел ознакомиться с выбраковкой Сестрорецкого оружейного, сбываемой на опытный завод. Недоверчиво, но принялся перебирать полосы пытаясь визуально обнаружить брак. Он был настойчив.
"Суки! Вот не верь теперь в особенную русскую рукожопость. Понятно, что у них пудлинг, а мы из криц выбиваем полосы, но не на столько же разница... Сестрорецк готов каждую вторую полосу забраковать, а тут падлы немецкие..."
Наконец он нашёл полосу с видимой пузырчатостью по поверхности и гордо объявил:
— Это, наверно, брак.
Немец посмотрел равнодушно.
— От чего же внешние вкрапления отобьются при заварке... Нет оснований выбраковывать полосу.
— А вы не проверяете ломкость полосы оборачивая вокруг столба?
— А зачем? Она обычно вся оборачивается. Брак бывает, но он выявляется позже, на расточке.
Они прошли к молоту, и великий князь смог увидеть, как мастер берёт полосу разогревает её в горне, и проковывает на приводимом водяным колесом молоте. От того, что он видел на Сестрорецком, это отличалось разве только тем, что изначальная полоса расковывалась из аршина в длинную тонкую полоску, предназначенную сразу на два ствола. Будучи надлежаще удлинена, полоса разрубалась пополам и скруглялась в трубу. Только после этого подмастерье относил её к мастеру сварщику. Помимо этого молота и горна в цехе было ещё девять молотов для сварки. На каждые три молота приходился один горн.
— За неделю мастер делает до пятисот болванок на молоте, — пояснил директор, — если заказ большой можно поставить рядом мастера, который будет проковывать руками. Такой мастер в неделю делает до двухсот пятидесяти болванок. Но обычно нет необходимости в ручной работе.
— Я обратил внимание, что когда мастер расковывает полосу, то для разогрева металла использует один горн, мастер сварщик другой. Они выглядят одинаковыми, но так ли это.
— В горне греется одновременно до десятка полос или болванок. Но в первом горне полосы разогреваются до жёлтого цвета. А для сварки ствола болванки разогреваются до бела. Мы посчитали что для сбережения угля правильней иметь для полос отдельный горн с более низким разогревом. Должен отметить, что молот и при сварке существенно лучше. хотя возле каждого горна мы, при надобности, можем поставить мастера для ручной сварки. Как вы видите, — директор указал на пустующие наковальни, — места для этого есть. На один ствол при сварке под молотом около одиннадцати нагревов в горне. При ручной же требуется около пятидесяти. За двенадцать часов, а столько длиться у нас рабочий день, мастер с подмастерьем заваривает на молоте восемь стволов, а вручную четыре.
Они прошли в следующий цех, где великий князь смог наблюдать сверление стволов. Станки выглядели примитивнее сестрорецких. По деревянной станине мальчишка-сверловщик при помощи металлического крюка толкал деревянные салазки, в которых был закреплён ствол. Заставляя тем самым наезжать на сверло, которое было закреплено в патроне с приводом от водяного колеса.
— Хм, а почему у вас здесь, — великий князь окинул взглядом весь цех, — работают одни мальчишки? Сколько им лет?
— Работа не сложная. Знай себе дави на салазки. всякий справится. А мальчишкам можно платить меньше, чем взрослым. Здесь работают мальчики от десяти до четырнадцати лет. Всякий ствол проходится пятнадцатью свёрлами. С шагом до одной сотой дюйма. Последнее сверло на четыре сотых меньше требуемого калибра. За двенадцать часов один сверловщик делает около пятнадцати стволов. После сверления мы делаем первую проверку на наличие пороков. Если ствол признаётся годным он поступает в особый горн на отжиг для придания железу мягкости. Пройдём.
Они прошли в следующий цех. Там стояло два горна в каждый было загружено до десяти стволов. Ещё пара десятков лежало рядом остывало. Они прошли дальше в цех полировки. Станки были похожи на сверлильные только вместо свёрл были четырёхугольные развёртки. А полировался канал ствола смазанной маслом черёмуховой пластинкой. После каждого прохода развёрткой ствол проверялся выверительной дугой. Такой инструмент великий князь в Сестрорецке не видел, хотя, возможно, просто не запомнил. Дуга представляла собой деревянный лук со струной. Рабочий пропустил струну через канал ствола и закрепил специальной заглушкой с отверсти5ем для света в середине. Ствол укрепил наклонно и направил на свет. Затем луком натянул струну и рассматривал ствол на просвет насколько ровно по стенкам расположена струна. Инженер пояснил:
— При необходимости, заглушку можно вынуть и провернуть ствол, дабы выверить другую стенку. Если во всех случаях струна плотно прилегает к стенке, ствол считается прямым. Если замечен изгиб ствол выпрямляют лёгкими ударами молотка.
— А здесь уже не мальчишки.
— Полировка дело ответственное. За день мастер обрабатывает до шестнадцати стволов.
— Я и смотрю, число станков такое же как в сверлильном.
— Да. После того как возникла полная уверенность в качестве канала, ствол поступает на обточку и шлифовку наружной поверхности. Пройдём к токарным станкам.
Токарные станки мало чем отличались от сестрорецких, но манера работы на них была другой. В Сестрорецке обтачивали всю поверхность ствола под конус, добиваясь требуемого утолщения у казённика. Здесь же точили по пять контрольных колец по всей длине ствола. После чего излишек металла стачивали на шлифовальных точилах и окончательно доводили ствол, опиливая его вручную.
— Один токарный станок за смену протачивает до шестидесяти стволов. В шлифовальню я предлагаю вам не заходить, там очень пыльно, — пояснил директор. — за день один шлифовщик делает около двадцати стволов.
— А у нас ствол обтачивают на токарном станке целиком, — высказал великий князь.
— Мы ранее тоже так делали, но пришли к выводу что снимать лишний металл точилами обходится дешевле.
— Но рабочие, наверное, быстро теряют здоровье?
— Всегда есть возможность нанять других. Работа не сложная особого мастерства не требует.
— И каков общи процент брака от полученных полос до изготовленных стволов?
— Обычно на каждые пятьдесят пластин проходят окончательную приёмку около восьмидесяти стволов.
— А какие действия вы принимаете по ремонту стволов или по приведению трофейных стволов к нормальному бою?
— Искривления выправляем молотками. Если имеются каверны, место каверны разогревают и осаживают молотом на оправке. Возможен так же разогрев всего ствола с последующей осадкой. Каверны при этом заполняются металлом. И ствол можно по новой рассверлить. Если каверны слишком велики, ствол укорачивается. К оставшемуся куску приваривается загнутая трубой болванка и ствол отправляется на заварку. Нами замечено что-то место к в котором приварена новая часть к старой никогда не разрывается при пороховой пробе. Стволы, не прошедшие пороховую пробу, отправляются на осадку и заварку. Всякий ствол можно пытаться исправить до двух раз. Работой по исправлению стволов занимается отдельный цех. Поскольку это требует особого умения и опыта. Там стоит отдельный горн, позволяющий особым наддувом достигать местного разогрева ствола. Неисправимыми признаются стволы, разорванные в лоскуты при пороховой пробе или стволы с настолько существенным износом, что осадка на оправке не позволяет вернуть их должному калибру. Не более шести стволов из ста мы признаём не годными к ремонту.
— Надеюсь, напоследок вы покажете мне цех по ремонту.
— С удовольствием.
7 июня 1829, Данциг
* * *
Вчера поздно вечером великий князь въехал в Гданьск. И уже в восемь утра он направился к старшине гильдии кораблестроителей Иоганну Якобу Клавиттеру. В Берлине ему рассказали и о этом известном кораблестроители и о его сыне, открывшем собственную верфь на Брабанк пятнадцать, а переводчик, сопровождающий его от самого Берлина, являлся одновременно ключиком, открывающим двери.
Иоганн Якоб высокий слегка сутулившийся старик с морщинистым украшенным седыми бакенбардами лицом. Ещё с вечера он был предупреждён о визите великого князя, и встретил его облачённым в парадную мантию с каким-то посохом в руках.
— Рад, приветствовать Ваше Высочество, — сообщил переводчик.
— Я тоже рад. Мне рекомендовали вас как одного из лучших кораблестроителей Данцига. Я имею интерес к строительству небольших судов. И хотел бы посмотреть вашу верфь.
— Верфь принадлежит моему сыну Иоганну Вильгельму, я же давно отошёл от дел и олицетворяю собой большой красивый шкаф, который показывают гостям. Но я непременно помогу вам посетить его верфь. Пойдём, я провожу вас на Брабанк и развлеку небольшой историей нашей семьи.
— С удовольствием послушаю. Идём.
Они направились за пределы города к Висле. А старшина гильдии начал свой рассказ.
— Наша семья живёт в Гданьске издавна. И как-то так получилось, что мой прадед Вильгельм Клавиттер устроился подмастерьем к кораблестроителю Воджану. Эта семья и сейчас живёт здесь в наше время они занимаются речными баржами и небольшими шхунами. Мой прадед стал мастером, и мой отец Георг Вильгельм уже в одна тысяча семьсот двенадцатом году числился одним из лучших мастеров корабельщиков. Я-то же работал вместе с отцом. В девяносто третьем я унаследовал его дело, а с четвёртого года стал старшиной гильдии. Своих сыновей Иоганна Вильгельма и Густава Дитриха я отправил учиться в Англию. Густав сейчас преподаёт в Королевской судостроительной школе в Штеттене. Иоганн же возглавляет нашу верфь с двадцать третьего года. Вместе со своим партнёром англичанином Дженсеном они существенно расширили её. Сейчас у нас три стапеля, новая кузня. Вам, наверное, будет интересен их способ получения листового железа. Дело в том, что Иоганн хочет начать строить паровые корабли целиком из железа. Но для этого нужно слишком многое подготовить. Мы почти пришли. На той стороне на смыкании Мотлавы и Мартва-Вислы стоит верфь.
Они приблизились к набережной Мотлавы. Уже отсюда были видны мачты строящихся шхун. Старик спустился к реке переговорил с каким-то мужиком и позвал великого князя.
— Сейчас Милита Быстро перевезёт нас на своей лодке прямо на верфь. Спускайтесь.
Пан Быстро, а в том, что он поляк великий князь не сомневался, владел весьма вместительным десяти вёсельным корытом и зарабатывал очевидно тем, что перевозил пассажиров по реке. На его шлюпе были специальные места для гостей одно на носу, другое в корме. Великий князь решил устроится на передней площадке. Спустившись вниз по реке, лодка повернула против течения в Мартва-Вислу и почти сразу стала прижиматься к пологому берегу, на котором на трёх стапелях строились шхуны размером около двадцати метров в длину. Одна была на вид совсем готова, другую обшивали доской, а третья представляла собой незаконченный каркас. Великий князь вступил на берег и ему сразу представили хозяина верфи молодого лет тридцати высокого человека. Иоганн Вильгельм походил на отца только был ещё шире в плечах и мускулист.
— Вы специально берётесь за корабли разной готовности?
— Вы правильно догадались, это позволяет использовать всех рабочих большинство времени, особенно это важно для мастеров своего дела. Обидно, когда им нет работы из-за того, что корабль ещё не достроился до должного состояния.
— Разумно, — великий князь замер, наблюдая за работой мастеров, кладущих обшивку.
Четверо молодцов снимали специально согнутую струбцинами доску к кораблю. Поднимали на верх. Там два мужичка с проседью укладывали доску на борт потом с одного конца доску начинали выравнивать киянкой и закреплять специальными струбцинами на шпангоутах. закрепив её целиком и проверив правильность, доску засверливали и крепили нагелями.
— Я слышал, вы намереваетесь делать корпуса шхун из железа?
— Да, но до этого ещё далеко.
— Вот как, у вас есть уже мысли по этому поводу?
— Я пока увеличил кузню, разместил там большой молот. Поставил паровую машину к нему и к мехам горна. Теперь железную болванку я могу разогреть до бела и молотом либо расплющить его в лист обшивки, либо придать форму шпангоута. Разумеется, корабль с железным корпусом должен быть оснащён паровой машиной. Пока мы лишь изучаем купленную в Англии машину, чтобы сделать подобную самим.
— А вам не кажется, что железный корпус может быть полезен и парусному судну. Он может оказаться легче и прочнее деревянного, — великий князь, прищурившись посмотрел на кораблестроителя.
— Не уверен, но это можно посчитать.
— А как вы собираетесь защитить железо от ржавчины?
— А вот, — Клавиттер махнул рукой в сторону дымящей трубы и кузни, там приставленные к стенки стояло несколько кругляшей, — Мы пробуем. Масляная краска если нанести её на железо она защищает.
— Возможно. А как вы собираетесь соединять детали?
— На заклёпках.
— Что ж, надеюсь сегодня увидеть работу вашего молота и окраску железа. Пойдём?
9 июня 1829, Пиллау
* * *
Позавчера великий князь с корректировал свои планы. Разговаривая с Клавиттером, внезапно выяснилось, что его приятель владелец торговой шхуны Die Weichsel, капитан Домански ищет работу для своего корабля. По итогу непродолжительных переговоров он согласился за небольшую сумму взять семерых пассажиров до Ревеля, с заходом в Кёнигсберг и Ригу. Вчера весь день готовились к выходу, а сегодня в восемь утра наследник престола вместе с неотлучным прусским переводчиком стоял на баке шхуны и наблюдал вход в Кёнигсбергский залив.
