— Уймись, — расхохотался Фёдор. — Тебе нужно спешить. Хранительница вот-вот прибудет в Керон!
Дмитрий побледнел и опустил руку.
— Так-то лучше! Тебе ещё учиться и учиться, сопляк. Возьми у Маргарет блокнот и полистай на досуге. Мой опус отучит тебя отвлекаться по пустякам.
— Не знаю, что ты задумал, но я буду защищать её даже от тебя!
— Да, кто тебе позволит, щенок? Будешь делать, что прикажут! Пошёл вон!
Дима вздрогнул, как от пощечины, и в его глазах сверкнул холодный белый свет. Но напасть на высшего мага без приказа он не решился. "Я и так подвёл хозяина, а если ввяжусь в схватку, то никогда не смогу оправдаться перед ним", — подумал Смерть, сияющими глазами взглянул на Фёдора и недобро оскалился:
— Я убью тебя чуть позже. Обещаю!
Ученик Олефира исчез, а маг-экспериментатор довольно улыбнулся, огляделся и покачал головой:
— Вот, молодёжь, ничего за собой не убрали. Придётся, как всегда, мне...
Когда, пару часов спустя, в Петелькино нагрянули представители правоохранительных органов, вызванные бдительными соседями Станиславы, пред ними предстал совершенно обыкновенный деревенский дом, причём каких-либо следов пребывания в нём людей не наблюдалось. Лишь на коньке крыши с гордым видом восседала необычайно большая пёстрая кукушка и раз в полчаса издавала пронзительное "ку-ку". К сожалению, среди стражей порядка не было орнитолога, и странная птица не произвела должного впечатления. Побродив вокруг дома и покрыв отборным матом любителей ложных вызовов, милиционеры погрузились в заляпанный грязью газик и отбыли восвояси.
Глава 8.
Пророчество.
Огромное оранжевое солнце медленно опускалось за горизонт, бросая прощальные лучи на радужный простор Золотых степей. Ни дома, ни деревца, лишь бесконечные, шелковисто-пуховые струи ярко жёлтого цвета разбегались во все стороны под мягким прикосновением игривого ветерка. Над бескрайним золотым ковром беззаботно порхали сотни разноцветных бабочек, их прекрасный танец то быстрый, то не торопливый приковывал взгляд, заставлял отринуть ненужные мысли и полной грудью вдыхать сказочное благоухание трав.
"Я дома!" — подумала Хранительница и весло рассмеялась.
— Чему ты радуешься? — раздался за её спиной недовольный голос.
Стася обернулась и с изумлением уставилась на бывшего мужа:
— А ты что здесь делаешь?
— Я?! — Валентин захлебнулся негодованием. — Я?! Я пытался спасти тебя от этих головорезов, а ты затащила нас куда-то под Караганду!
— Не мели ерунды! Ты же прекрасно видишь, это — не Казахстан.
— Значит, Африка... — расстроено выдал землянин и хлюпнул носом. — Моя мамочка сойдёт с ума... Немедленно возвращай нас обратно!
Он вскинул голову и со злостью топнул ногой.
— Боюсь, из этой Африки я тебя вытащить не смогу.
— Как не сможешь? Почему? Моя мама будет очень недовольна! Бедная мамочка! Верно она говорила: с тобой я пропаду!
— Похоже, на этот раз, твоя дорогая мамочка не ошиблась. Ты не понял? Мы не на Земле!
Валентин опустил глаза и некоторое время напряжённо размышлял, разглядывая мыски ботинок, а потом бочком приблизился к Стасе и приторно-ласково произнёс:
— Ради Бога, не волнуйся. Скоро мы найдём местных жителей и узнаем, где наше посольство. Всё будет хорошо, лапушка.
— Идиот! Мы в Лайфгарме, на моей родине!
Валечка с подозрением прищурился:
— Ты родилась в Москве, сама говорила.
— Теперь я знаю, что это не так.
— Стасенька, только не говори, что ты инопланетянка, это плохой признак, — умоляюще произнёс Валентин и с сочувствием погладил её по плечу.
— Значит, по-твоему, я свихнулась? Хорошо же ты обо мне думаешь!
Хранительница с досадой покачала головой и зашагала вперёд.
"Господи, помоги мне найти врача, и как можно скорее!" — мысленно воззвал Валечка и засеменил за Стасей, раз за разом, повторяя себе, что ничего страшного не произошло, что он просто путешествует по Африке в компании бедной сумасшедшей женщины.
Через некоторое время путники наткнулись на узкую тропинку, лёгкой змейкой вьющуюся по травяному морю. Стася скинула тапочки, босыми ногами ступила на тёплую светло-коричневую землю и бодро пошла дальше, чувствуя себя необычайно лёгкой, почти воздушной, и бесконечно счастливой. Восторг и ликование переполняли её, и Хранительнице захотелось поделиться своим счастьем с каждой травинкой и бабочкой, с пылающим апельсиновым солнцем и пронзительно синим небом. "Я — Стася! Я — Хранительница! Я — принцесса! И я — дома!" — повторяла она про себя и широко улыбалась незнакомому, но щемяще родному миру.
— Я Стася, — тихо пропела Хранительница, и её имя прозвучало волнующей мелодией. По золотому ковру пробежала рябь, над головой закружилось радужное облако бабочек — степь с любопытством ждала продолжения мелодии. "Ещё, ещё, смелее", — казалось, просили травы, и оранжевое солнце вторило им. Стася не посмела обмануть их ожиданий, встряхнула рыжими волосами и запела. Апельсиновый круг вспыхнул как шаровая молния, а золотое море замерло, впитывая завораживающую мелодию. Воздушной походкой Хранительница скользила по узкой тропинке и пела, пела, пела.... Когда же она замолчала, оранжевое солнце померкло и заскользило к горизонту. Разноцветное облако бабочек салютом взвилось в поднебесье, а степные травы тихонько зашелестели, благодаря за доставленное наслаждение. Стася счастливо улыбнулась и запела вновь, не обращая внимания на косые взгляды бывшего мужа.
Валечка понуро брёл по тропе. "Без еды, без денег, без крыши над головой, в чистом поле, в неизвестной стране, — причитал он, не поднимая глаз и не замечая окружающего великолепия. — Угораздило же меня! Говорила мне мамочка, предупреждала... И чего я в ней нашёл: тощая, как селёдка, мелкая, как килька... Чёрт, как есть хочется!" Валентин сердито поморщился, посмотрел в спину Стаси, но выразить недовольство вслух не решился. Мамочка рассказывала ему, как опасны психически неуравновешенные люди, а уж в периоды обострения от них можно ждать всего, что угодно. "Вернусь в Москву, на пушечный выстрел к ней не подойду!" — поклялся Валентин и ускорил шаг, чтобы не отстать от бывшей жены.
Солнце скрылось за горизонтом, небо потемнело. Травяной ковёр приобрёл оттенок спелого мёда, а Станислава и Валентин всё шли и шли, сами не зная куда. Хранительница больше не пела. Она всматривалась вдаль, будто что-то ища, и вдруг обернулась:
— Смотри, кажется, там костёр.
Она указала на мерцающую впереди красную точку, и Валентин устало проворчал:
— Неприятности не заставили себя ждать.
— Какой ты, Валя, пессимист, — укоризненно покачала головой Стася и решительно пошла на далёкий отблеск огня: несмотря на мрачные прогнозы Димы, она была уверена, что в Лайфгарме с ней не случится ничего плохого.
— Я никуда не пойду, это — бандиты!
— Как хочешь, — безразлично отозвалась Стася и зашагала быстрее.
— Ты меня бросаешь?! — возмутился Валечка, но не получив ответа, скис и припустил за бывшей женой: остаться в ночной степи одному показалось ему страшнее, чем общаться с разбойниками. "Господи, сколько маньяков свалилось на мою несчастную голову! И выпить нечего!" — с горечью подумал он и мысленно попросил прощения у мамочки.
Чем ближе путники подходили к костру, тем спокойнее становилась Станислава и мрачнее Валентин. Вскоре глазам предстали расставленные кругом повозки, над которыми пёстрыми башнями возвышались пять больших шатров. В центре лагеря горел огромный костёр, а возле него с жаром спорили несколько подростков. "Дети? Одни? Ночью?" Но тут огонь полыхнул особенно ярко, и Стася чуть не вскрикнула: лица "детей" украшали роскошные длинные бороды. "Гномы!" — почему-то обрадовалась она и устремилась к костру.
— Стой! Кто идёт?!
— Друзья, — быстро ответила Хранительница и остановилась.
Из-за крытой повозки выступил коренастый гном в сверкающем рогатом шлеме, серебристой кольчуге и с увесистым молотом наперевес. Закинув оружие на плечо, он недоверчиво посмотрел на незваных гостей:
— Чьи вы друзья?
— Ваши.
Гном всмотрелся в Стасино лицо, окинул цепким взглядом Валечку, и недоверие на его бородатой физиономии сменилось восхищением.
— Свершилось! — что есть мочи заорал он, привлекая внимание товарищей.
Хранительница испуганно отшатнулась:
— Что свершилось?
Но гном, в порыве восторга, уже тащил её за собой. Стася не вырывалась — ей было крайне интересно. Валечка семенил рядом и вздыхал так, словно его вели на эшафот. Он мысленно прощался с мамочкой и жизнью.
Когда Хранительница оказалась возле костра, гномы в благоговейном молчании воззрились на её блестящие рыжие локоны, а самый представительный и богато одетый из них с золотым молотом на поясе шагнул вперёд и с почтительным поклоном произнёс:
— Доброй ночи, принцесса Маргарет! Мы рады приветствовать Вас в Золотых степях Лайфгарма! Я Вин ван Гоген — посол Содружества Гномов ко двору инмарского короля Леонида Степенного! — Неожиданно для Стаси, гном повернулся к Валечке и отвесил ему не менее церемонный поклон: — Мы рады приветствовать и тебя, Солнечный Друг Хранительницы! Мы с нетерпением ждали вас обоих!
Поняв, что убивать и грабить его никто не собирается, Валечка приосанился, важно кивнул Вин ван Гогену и с достоинством вымолвил:
— Я тоже рад приветствовать вас, господа. Надеюсь, завтра вы доставите нас в российское посольство.
— Конечно, Солнечный Друг, мы доставим Вас туда, куда прикажет Хранительница, — поглаживая роскошную бороду, степенно ответил гном.
— Отлично! — Валентин приблизился к ван Гогену и дружески хлопнул его по плечу: — Раз с формальностями покончено, давайте ужинать! С утра маковой росинки во рту не было, а как говорит мамочка: "Регулярное питание — шаг в сторону от гастрита!"
Вин ван Гоген усмехнулся и широким жестом пригласил дорогих гостей в шатёр. На застланной коврами земле были расставлены разнообразные кушанья. Гномы и их гости расселись на мягких пуховых подушках и без церемоний приступили к позднему ужину. Стася и Валечка с удовольствием отведали простые, но сытные блюда местной кухни: паштет из печени высокогорной толсторылой утки; пирог с кашей из инмарского пупырчатого гороха; колбасу из мяса пещерного двухголового крольчака. Гномьи кушанья имели аппетитный вид и приятный, изысканный вкус, а молодое лирийское вино из садовой бедуники, которым Хранительница и Солнечный Друг запивали необычную для землян еду, и вовсе было выше всяких похвал.
Когда же гости насытились, Вин ван Гоген отвёл их к костру, усадил на мягкий, толстый ковёр и вручил кубки с терпким инмарским вином. Гномы взяли в руки маленькие расписные гитары, и первый тягучий аккорд разрушил тишину ночи, улетел, развеялся, потерялся, а за ним, будто в поисках пропавших звуков, потянулась протяжная песнь:
Глубокие пещеры и тайные ходы,
Затерянные клады и залежи руды,
Здесь нет ни дня, ни ночи, ни солнца, ни луны,
Над нашими главами тяжёлые холмы.
Рубиновые звёзды нам освещают путь,
И сладкий звон металла нам не даёт уснуть.
Мы ищем и находим, а прячем — не найдёшь,
Чужак! Иди отсюда, иначе смерть найдёшь.
Мы не стремимся к войнам, хоть всяк имеет меч,
За наше достоянье готовы в землю лечь...
Стася внимала низким хриплым голосам гномов и удивлялась: "Как здорово у них получается! Я бы с таким голосом в жизни рта не раскрыла, а они выводят так стройно и ладно — заслушаешься". Но вот песня закончилась. Последние аккорды словно растворились в пламени костра, и над лагерем воцарилось безмятежное молчание.
Хранительница задумчиво смотрела на огонь, а Валечка смаковал душистое, густое вино и представлял, как завтра, в крайнем случае, послезавтра обнимет мамочку и расскажет ей о своих африканских приключениях. "Она не поверит, — хихикнул про себя землянин. — Может, сувенир ей какой-нибудь купить? Жаль, фотоаппарата нет". Он обвёл глазами рогатые шлемы и серебристые кольчуги гномов, их широкие бородатые лица, пытаясь сохранить в памяти каждую деталь, каждую чёрточку, чтобы его будущий рассказ был всеобъемлющим и колоритным.
Гномы не обращали внимания на изучающие взгляды землянина. Все их мысли занимало чудесное появление Хранительницы и Солнечного Друга. Они во все глаза смотрели на рыжие кудри Станиславы, и Валечка задумчиво сморщил лоб: "Рыжих они что ли не видели? Или рыжий цвет означает здесь что-то особенное?" Он провёл ладонью по своим коротким рыжеватым волосам и опасливо покосился на бывшую жену. Станислава смотрела на пляшущие языки пламени и мечтательно улыбалась. "О маньяках думает", — решил Валентин, допил вино и, причмокнув, умиротворённо произнёс:
— Эх, хороша у вас, кочевников, жизнь! Броди себе по степи туда...обратно... Дыши свежим воздухом. Ни забот тебе особых, ни хлопот. Живи и радуйся! — Он приобнял Вин ван Гогена и, склонив голову ему на плечо, попытался излить душу: — Мы же, жители мегаполисов...
— Только твоих пьяных соплей здесь не хватало! Дать бы тебе по голове чем-нибудь тяжёлым!
Стася раздражённо ткнула Валечку в бок и извиняюще посмотрела на Вин ван Гогена.
— Желание Хранительницы — закон, — с лёгким недоумением в голосе произнёс гном, снял с пояса золотой молот и выверенным ударом отправил землянина в нокаут.
"Пожалуй, в следующий раз, нужно быть осмотрительнее в словах", — подумала Хранительница и, покосившись на распластанное на ковре тело бывшего мужа, как ни в чём не бывало продолжила:
— Как Вы узнали меня, уважаемый ван Гоген?
— Это было нетрудно, Маргарет. Пророчество о Вас обошло весь Лайфгарм.
— Пророчество?
— Именно, принцесса, — степенно ответил гном, встал и, выбросив руку вперёд, торжественно продекламировал: — Внимайте, жители Лайфгарма! Минет две весны, и на стыке Золотые степи Годара примут первый шаг величайшей из Хранительниц. Закатное солнце осенит её путь, и у костра гномов проведёт она первую ночь на родной земле. Утро подарит ей Встречу... — Он умолк и задумался.
— И всё? — нетерпеливо спросила "величайшая из Хранительниц".
— Простите, принцесса. — Гном приложил руку к груди. — Я вновь переживаю судьбоносный момент нашей предсказанной, но, тем не менее, волнительной встречи. — Он опять принял вдохновенную позу и продолжил: — Они придут вместе: Солнечный Друг и Хранительница, ибо судьбы их сплетены воедино. Вечный спутник помогает, мешая. Но придёт время, и он встанет за спиной Хранительницы, как опора её и защита. И под эгидой Солнечного Друга будет она вершить судьбу Лайфгарма. Порядок и Хаос, Мир и Война — всё в хрупких руках Хранительницы. Склоните же головы перед величайшей из Хранительниц, ибо не признавших её власть ждёт смерть.
Вин ван Гоген замолчал, и глаза его наполнились слезами благоговения. Он смотрел в землю и благодарил Судьбу за оказанную ему честь — первым встретить легендарную Хранительницу и её Солнечного Друга, положив тем самым начало исполнению пророчества.
Стася испуганно таращилась на гнома: "Так вот почему отец говорил о выборе! Я должна была выбрать себе Солнечного Друга! Нужно было идти с Димой! — Она посмотрела на Валечку и скривилась. — Вот прицепился, зараза!"
