Тёплая волна пробежала по спине, ногам, и Стася густо покраснела, польщённая вниманием короля-мага. Олефир лукаво подмигнул Хранительнице, взял со стола серебряный колокольчик, и в воздухе разлился приятный мелодичный звон. Дверь тотчас приоткрылась, в кабинет проскользнул худощавый невысокий юноша и с глубоким поклоном склонился перед повелителем.
— Проводи принцессу в её покои, Матвей, — приказал маг и, проводив гостью "ласковым" взором, подытожил: "Рыжая, похотливая дрянь!" Он уселся в кресло, сотворил бокал вина и стал хмуро наблюдать за своей новообретённой родственницей, которая следом за слугой шла по запутанным коридорам Керонского замка.
Едва Хранительница оказалась вне досягаемости завораживающего взгляда короля-мага, мысли прояснились, и она вспомнила, зачем пришла в Лайфгарм. "Интересно, где сейчас Дима? Мы ведь даже не поговорили! Как же я хочу его видеть!" Ключ на груди потеплел, и Стася остановилась, словно натолкнувшись на невидимый барьер. Она повернула голову, и взгляд наткнулся на высокие белоснежные двери.
— Это покои королевы, Ваше высочество! — почтительно сообщил слуга.
— Значит, мне туда.
Стася взялась за кручёную золотую ручку и потянула дверь на себя.
— Остановитесь... — испуганно прошептал керонец, но Хранительница лишь отмахнулась и вошла в покои матери.
Слуга клацнул зубами, затравленно огляделся по сторонам и со всех ног помчался в кабинет короля.
— Меня не проведёшь! Паинькой прикидываешься?! Смотри мне в глаза! — Грозный голос Алинор пригвоздил Стасю к месту. — Олефир слеп! Он вырастил в своём доме бешеного пса! Но я вырву твои клыки!
Нервно сглотнув, Хранительница на цыпочках пересекла холл, приоткрыла дверь, из-за которой раздавался голос матери, и увидела Дмитрия. Лицо возлюбленного было мертвенно-бледным, а поза настолько жалкой, что Стася содрогнулась.
— Смотри мне в глаза, падаль! — взвизгнула королева.
Дима поднял голову, его равнодушный взгляд наткнулся на испуганное лицо Хранительницы, и в бледно-голубых глазах промелькнула беспомощность: "Зачем ты здесь? Ты не должна этого видеть..."
— Так-то лучше, ублюдок! — усмехнулась Алинор и ударила его по щеке.
В глазах Димы вспыхнул холодный белый свет.
— Твоя гнусная сущность так и лезет наружу! Ты ненавидишь людей, которые вытащили тебя из грязи! Крестьянский выродок! — Она снова влепила ему пощёчину. Дима дернулся, но ни словом, ни жестом не остановил королеву. — Я вышвырну тебя на помойку! Там твоё место, подонок!
— Не смей! — не своим голосом заорала Станислава, подскочила к матери и вцепилась в её запястье. — Не смей!
"Опять эта дура!" — зло подумала Алинор. Осыпая Диму пощёчинами, она почти успокоилась, но глупая дочь помешала ей окончательно прийти в себя. И всё же королева сумела справиться с гневом: дикая злоба на лице волшебным образом сменилась мягкостью и добродушием, губы растянулись в улыбке, а взгляд стал всепонимающим и сладким, как патока:
— В чём дело, Марго? Зачем ты здесь? Иди, отдыхай. Поговорим завтра.
— Поговорим сейчас! — Хранительница сильнее сжала запястье матери. — Я не буду молча смотреть, как ты унижаешь Диму, и не уйду, пока ты не объяснишь, что здесь происходит!
— Не вмешивайся, Марго. Дима получил по заслугам. Я люблю его всей душой, но он совершил проступок, который требует наказания, — попыталась отговориться королева, но Стася отрицательно замотала головой:
— Он не мог сделать ничего плохого!
Алинор глубоко вздохнула и перешла на официальный тон:
— Я правительница Годара, Маргарет, и в курсе всего, что происходит в моём замке. Я не допущу, чтобы репутация королевской семьи была запятнана!
— И чем же Дима запятнал репутацию семьи?
— Это не стоит твоего внимания, принцесса! Я сама разберусь с ним! Уходи!
— Ни за что! Я не позволю бить его! Отец учил меня, что каждый человек достоин уважения! Нельзя издеваться над людьми, мама!
— Да что ты знаешь о нём? Фёдор — подлец и убийца!
— Ложь! Он любил тебя, а ты...
— Любил? Он не умеет любить! Он умеет только разрушать!
— Он добрый! Он лечил, а не убивал! Не пытайся оболгать его, мама! Я верю ему, а не тебе! Ты лицемерка! Ты всё время врёшь! Ты любишь только себя!
Алинор побледнела и закусила губу, едва сдерживаясь, чтобы не залепить дочери пощёчину.
— Не надо, Стася, остановись! — громко и отчётливо произнёс Дима и заслонил собой возлюбленную.
— Это всё ты! — с наслаждением простонала королева, получив объект, который можно безнаказанно пинать. — Это всё ты! — с придыханием повторила она и с размаха ударила воспитанника по лицу.
Холодным белым взглядом Дмитрий смотрел на разъярённую Алинор, а та в ярости хлестала его по лицу, не замечая ни полыхающих глаз, ни тонкой струйки крови, стекающей по подбородку. Станислава на миг опешила, а потом выскочила из-за спины мага и изо всех сил толкнула мать в грудь. Алинор пошатнулась, наступила на край своего роскошного платья и, нелепо взмахнув руками, рухнула на ковёр.
— Мне не нужна такая мать! — рявкнула Стася, схватила Диму за руку и потащила его к двери.
Алинор же лежала на полу и безумным взглядом смотрела им вслед. Отныне, у неё было два врага — нахальный безродный щенок и наглая распутная дочь. "Вы сдохнете! Оба! Клянусь!" — мысленно прокричала она и, вскочив на ноги, кинулась к мужу...
Станислава неслась по коридору, крепко держа Диму за руку, и слуги шарахались в стороны, бросая испуганные взгляды на окровавленное лицо принца.
— Куда теперь?
Хранительница неожиданно остановилась, и маг едва не налетел на неё.
— Прямо, твои покои в конце коридора, — сухо произнёс он и попытался выдернуть руку, но Стася не отпустила.
— Господи, да ты весь в крови! — ахнула она и, не дав возлюбленному опомниться, вновь потянула за собой. Распахнув дверь, ураганом ворвалась в свои покои и обнаружила служанок, которые заканчивали накрывать на стол. — Прочь! — рявкнула принцесса, и девушки, сломя голову, бросились вон.
Станислава усадила Диму в кресло, схватила со стола салфетку, чтобы стереть кровь с его лица, но маг перехватил её руку и резко произнёс:
— Не надо! Ничего не надо!
— Надо! — упрямо сказала Хранительница и потянулась к разбитым губам.
Дмитрий разжал пальцы и нахмурился. Он позволил возлюбленной стереть кровь, а затем осторожно провёл рукой по губам, и от ссадины не осталось следа. Стася замерла: "Господи, что они с ним творят? Она бьёт его, он лечит себя, и она снова бьёт его?! Почему он не уходит?"
— Спасибо, — мрачно выдавил Дима, старательно избегая взгляда возлюбленной.
— За что тебя так? — осторожно спросила Стася, присела на корточки и внимательно посмотрела в его лицо.
— Тебе мало своих проблем?
— Я хочу понять.
На секунду их взгляды встретились, и Дмитрий поспешно отвернулся:
— Ты слаба и беззащитна. Не вмешивайся в то, что здесь творится. Сегодня нам повезло, но Алинор не простит.
— Я не боюсь ни Алинор, ни Олефира! Ричард сказал, что я надёжно защищена заклятьем отца!
Маг с тоской посмотрел на неё и покачал головой:
— На тебе нет никакого заклятья.
— Но оно было...
— Было. Но теперь его нет.
В изумрудных глазах заметался испуг:
— Как же так... Что же теперь...
— Так вот откуда эта смелость, моя маленькая воительница, — с нежностью глядя на возлюбленную, прошептал Дима. — Ты должна быть очень осторожна, Стася. Тебе не под силу справится ни с Алинор, ни, тем более, с Олефиром.
— А как же ты?
— Я... Я прошу тебя, не вмешивайся. Не надо меня защищать. Неужели ты думаешь, что я не могу противостоять королеве? Но сейчас положение таково, что я вынужден участвовать в её дурацких играх.
Стася отпрянула:
— Играх?! Ты называешь это игрой?!
— Да. Есть вещи куда серьёзнее. Придя в Лайфгарм, ты ввязалась в борьбу за императорский престол, — холодно сказал Дмитрий. Он помолчал, внимательно разглядывая Станиславу, а потом тихо, словно сомневаясь, надо ли это говорить, спросил: — Ты хочешь власти, принцесса?
— Я хочу быть с тобой.
Маг опустил голову и уставился на полыхающую в перстне "О":
— А я хочу, чтобы ты жила. И чем дальше ты будешь от Керонского замка, тем больше шансов у тебя выжить. Тебе вообще не нужно было приходить в Лайфгарм. Я не могу защитить тебя здесь. Я не свободен. Я слишком многим обязан учителю, чтобы снова предать его. Обещай, что при первой же возможности ты уйдёшь из Керона.
— С тобой я готова уйти хоть сейчас.
Станислава уселась на колени к возлюбленному и обняла его за плечи.
— Это невозможно!
— Ну, пожалуйста, — умоляюще произнесла Хранительница, заглянула в лицо Дмитрия, и её окатило волной чужого сочувствия: маг смотрел на неё, как на глупое, неразумное дитя, играющее с боевой гранатой. Станислава обиженно поджала губы, отбросила салфетку и встала: — Раз ты не хочешь идти со мной, я остаюсь! Я разберусь в том, что здесь творится! И я не стану игрушкой Алинор и Олефира! Мне плевать на Лайфгарм! Мне нужен ты! Слышишь, Дима?!
— Я просил тебя оставаться на Земле, но ты пришла в Лайфгарм. Я прошу тебя покинуть Керон, но ты остаёшься. Я хочу спасти тебя, но ты упрямо рвёшься к смерти, — мёртвым голосом произнёс маг и накрыл ладонью перстень, чтобы не видеть размытой и потускневшей буквы.
— Значит, я умру.
Дрожащей рукой Стася налила себе вина, но пить не стала. Дмитрий с сочувствием смотрел на возлюбленную: "Совсем запуталась, бедняжка..." И, словно в ответ на его мысли, Хранительница закрыла лицо ладонями и жалобно всхлипнула. Маг на секунду обречённо прикрыл глаза, а потом резко поднялся из кресла и нежно провёл рукой по рыжим шелковистым волосам. Стася отстранилась.
— Меня все бросили, — вымолвила она и горько заплакала.
Дима притянул её к себе:
— Слёзы не помогут.
— Не желаешь уходить, останемся вместе в Кероне.
Станислава хотела погладить возлюбленного по щеке, но Дима перехватил её руку. Он вскользь поцеловал изящные пальчики и, отступив, церемонно поклонился:
— Мне жаль, что я доставил Вам столько хлопот, принцесса. Вам нужно отдохнуть. Позвольте мне удалиться.
— Останься! — воскликнула Стася, чувствуя, что возлюбленный вновь ускользает от неё.
— Как прикажете, Ваше высочество.
Маг опустил голову, руки его безвольно повисли вдоль тела, и Хранительница в ужасе закрыла ладонью рот: в одно мгновение Дима поставил её на одну ступень с Алинор и был готов потворствовать любым капризам. К горлу подкатил комок, сердце сжалось.
— Уходи, пожалуйста, уходи, — выдохнула Стася и отвернулась.
Дмитрий поднял голову.
— Никому не верь... даже мне, — чуть слышно произнёс он и исчез...
Хранительница шагнула к столу, отломила кусочек хлеба, подержала в руке и выронила. Её трясло, как в лихорадке. Станислава отвернулась от стола и побрела в спальню. Стащив с кровати покрывало, она закуталась в него с головой, но озноб не отступал. "Сколько у тебя лиц? Что с тобой сделали, любимый?.." Стася забралась на кровать, сгребла на себя одеяла и зарылась в них с головой, мечтая об одном — забыться и ни о чём не думать.
Дмитрий стремительно шёл по коридору, и каждый шаг изгонял тоску из его сердца, освобождая место ярости. Он ворвался в свои покои и в бешенстве начал громить мебель. Без магии: кулаками, ногами и всем, что попадалось под руку. А когда остановился, комната выглядела так, словно по ней пронёсся ураган.
— Ко мне! — гаркнул воспитанник короля, и на пороге появился испуганные слуги. — Уберитесь здесь!
Слуги кинулись наводить порядок, а Дима, бросив на них безразличный взгляд, развалился на кровати, ухнув сапоги на белоснежное покрывало. Лёгким движением, он выудил из воздуха дымящуюся сигарету и стал с наслаждением курить, стряхивая пепел на пушистый лирийский ковёр. Эта сигарета была последним желанием смертника.
Глава 11.
Совет высших магов.
Картины видения, пронёсшиеся перед глазами, словно дикие горячие лошади, давно растворились в тихом сумраке ночи, а Марфа всё никак не могла успокоиться. Сидя на каменных плитах балкона, она захлёбывалась рыданиями, размазывала слёзы по бледным, осунувшимся щекам и мысленно повторяла: "Тёма, мой мальчик, прости меня, Тёмочка". Годами подавляемое чувство вины вырвалось на свободу, раскалённым прутом пронзило сознание, и провидица закричала, как тигрица, потерявшая свой выводок. Мысль о том, что своим бездействием она подтолкнула сына к пропасти, была не выносима. "Почему я послушала их? Почему мнение коллег оказалось важнее жизни Тёмы? Я должна была драться, или бежать в другой мир, как Фёдор! А я позволила разлучить нас"
Марфа подняла голову и с тоской уставилась на сонное Белолесье. В лучах восходящего солнца изумрудная листва приобрела загадочный серебристый оттенок, а белоснежные стволы, окутанные мягкой молочной дымкой, казались размытыми и нереальными. "Красивый и холодный..." Провидица вздрогнула, опустила голову, а потом и вовсе улеглась на каменные плиты, подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Хотелось заснуть и не просыпаться. Но это было бы ещё большей трусостью. И Марфа, вздрагивая и шмыгая носом, точно маленькая девочка, закрыла глаза и усилием воли заставила себя вспомнить видение. От и до, от первой до последней картины. Она знала: Арсений обязательно поймёт, что ей открылось будущее, и не станет молчать. С его подачи Совет потребует рассказать об увиденном, и нужно было решить, какую часть правды можно открыть коллегам, ибо изложить видение целиком означало подписать Артёму смертный приговор.
Солнце вынырнуло из-за горизонта, достигло зенита и вновь скрылось за макушками деревьев, а провидица всё лежала, не меняя позы и не размыкая век. Она не следила ни за встречей Стаси и Алинор, ни за событиями в Кероне, ни за сыном, который вместе с инмарским принцем мчался по Золотым степям Годара. Песчинка к песчинке Марфа складывала вырванные из видения сцены, урезала лишнее и добавляла собственные мысли, чтобы слепить новое, безопасное для сына толкование. Разумеется, насколько это было возможным.
"Как ты, любимая?" — прозвучал в голове голос Арсения, и провидица поняла, что тянуть больше нельзя.
"Всё хорошо, Сеня", — отозвалась она, поднялась на ноги и устремила взгляд в небо, посылая зов всем членам Совета.
— Что происходит?
Арсений мигом перенёсся в Белолесье и с тревогой оглядел всклокоченные волосы и мятое платье любимой женщины. Не дожидаясь вопросов, Марфа привела одежду и волосы в порядок и со спокойной уверенностью посмотрела в глаза наблюдателя:
— У меня было видение.
— Так рассказывай же! — Арсений схватил провидицу за руку. — О твоих видениях я всегда узнавал первым!
— На этот раз я буду говорить сразу со всеми.
Марфа вымученно улыбнулась, выдернула руку из ладони наблюдателя и вошла в комнату, оставив его в полной растерянности. "Что же она увидела? Неужели..." Арсений вздрогнул и ринулся в дом. Он нагнал провидицу возле зала заседаний, правда, спросить ни о чём не успел: распахнув двери взмахом руки, Марфа прошествовала к столу, где уже сидели Корней, Михаил, Витус и Роксана. Наблюдатель поспешил занять своё место, но едва опустился на стул, в зале прозвучал знакомый и весьма самодовольный голос:
