— Что ж, правильно. Магов в Совете должно быть семь, — кивнул миротворец.
— На том и порешили, — усмехнулся Фёдор. — Поздравляю, Фира, у тебя появился собственный стул!
— Я счастлив, — глумливо скривился путешественник. — Кстати, после того, как я открою Источник, ты можешь забрать Хранительницу. Эта безумная мне до смерти надоела — шума от неё много.
— Папа! Я же твоя дочка! Как ты можешь отдавать меня чужому дяде?
Стася всхлипнула и уткнулась в грудь брата. Смерть успокаивающе погладил её по волосам, а Олефир нарочито ласково произнёс:
— Не плачь, дитя моё. Я пошутил. Конечно же, я не отдам тебя чужому дяде. Ты понял, Федя?
— Я понял больше, чем ты думаешь, Фира.
— Дима! Уйдём отсюда! Мне страшно! — обнимая Смерть, взмолилась принцесса. — Они злые. Они кричат и ругаются. А этот, — она, рыдая, указала на Фёдора, — хочет меня убить! Я боюсь!
— Успокой её, наконец!
Рука Смерти, повинуясь желанию хозяина, замерла на рыжей макушке, и Хранительница тотчас уснула.
— Впечатляет, — рассмеялся Фёдор, — но, на твоём месте, я бы избавился от неё.
— На своём месте ты уже избавился от неё! Ты сам отдал мне дочь. Она зовёт отцом меня, и я буду решать, что с ней делать! Надо будет — убью. А пока пусть живёт. — Король Годара встал. — Мне пора. Надоели ваши гнусные рожи! Пакуйте чемоданы, господа! Дима, уходим!
Смерть поднялся, бережно держа принцессу на руках, и они оказались в тронном зале Керонского замка.
— Как же они меня достали! — Олефир поморщился и присел на трон. — Иди, Дима, уложи сестру и сам отправляйся спать!
Смерть поклонился, перенёсся в спальню Хранительницы, и фрейлины со служанками, ожидавшие принцессу для вечернего туалета, не сговариваясь, бросились вон. Проводив их безразличным взглядом, маг уложил сестру в постель, накрыл одеялом и переместился в свои покои. Он получил ответы на некоторые вопросы и окончательно запутался: "Высшие маги говорят о Диме, имея в виду Смерть, то есть меня. Дима дружил с временным магом и инмарским принцем, а потом убил их. Шут говорил, что друзья защищают друг друга, даже ценой собственной жизни. Следовательно, Дима умер вместе с временным магом и инмарским принцем. От кого он защищал их? От Смерти? От Олефира? От высших магов?.. А я? Я заменил Диму после его смерти? Но я помню, что существовал и раньше. Я убивал людей и пытал их в подземельях Керонского замка. Я помню Мару... Значит, я и Дима — одно и тоже. Мы жили в одном теле. — Смерть вздрогнул, повернулся к зеркалу и посмотрел в свои бело-голубые глаза. — Я это ты. Ты это я... Дима жив. Где он прячется?.. Кто ответит на этот вопрос?.. Мне нужна помощь! Мне нужен человек, который знал Диму раньше! И я знаю такого человека!"
И Смерть без колебаний шагнул в комнату шута. Валечка, свернувшись калачиком, спал на широкой мягкой постели. Окутав комнату защитным полем, маг подошёл к кровати и зажал его рот ладонью. Землянин вздрогнул, открыл глаза и едва не заорал — прямо над ним светились два бело-голубых огонька.
— Не бойся. Я не убью тебя, — тихо сказал Смерть и убрал руку.
Валентин сел, поджав ноги, и испуганно спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Пришёл получить ответы.
— Какие ответы?
— Твои. Расскажи о Диме.
— Что конкретно тебя интересует?
— Друзья. Дима дружил с временным магом и инмарским принцем.
— И со мной.
— Значит, я не ошибся. Говори, у нас мало времени.
— Олефир захватил Хранительницу, — затараторил Валентин, — и ты отправился в Керон — спасать её. Ричард, Артём и я пришли следом и всё испортили. Олефир приказал тебе убить Тёму и Ричи. Сначала, я думал, что ты убил их, но, встретившись с Киром и Изотом, понял, что это Ричард и Артём.
— Но ты не маг. Даже я не сразу сообразил, что на них личины.
— А я понял! Потому что я — Солнечный Друг! — авторитетно заявил Валечка и стукнул себя кулаком в грудь.
— Пусть так. Продолжай.
— Олефир закинул Хранительницу в дыру между мирами, и ты не мог вытащить её. Тебе пришлось согласиться служить ему в обмен на жизнь Стаси.
— Я поступил глупо. Это был неравноценный обмен.
— Ты любил её!
— Дальше.
— Ты наложил на себя какое-то необыкновенное заклятье! Олефир пришёл в восторг, увидев его! Он сказал, что никто не сможет заставить тебя вернуть Диму.
— Значит, его можно вернуть, — удовлетворённо кивнул Смерть. — Теперь я буду говорить, ты — слушать и исправлять. Дима был вашей защитой от высших магов. Они хотели, чтобы он убил Олефира, чтобы потом убить всех вас. Дима собирался... Не так. Дима... — Он остановился, пытаясь подобрать слова.
— Ты единственный, кто может спасти нас, но для этого ты должен стать прежним.
— Прежним... — повторил Смерть и встал: — Я не помню, каким был Дима. Спокойной ночи, Валентин.
— Подожди, мы же ничего не решили! Ты можешь вернуть Диму?
— Да.
— Тогда почему ты этого не делаешь?
— Я не уверен, что это правильное решение. Я должен подумать.
Валечка разочарованно вздохнул:
— Дима был решительнее Смерти!
— Я не могу вернуть Диму, не поставив хозяина в известность.
Солнечный Друг озадаченно потёр нос.
— Хорошо, иди к Олефиру, — беззаботно произнёс он. — Но, может, прежде чем отправиться к нему, выпьешь со старым приятелем? Я ведь помог тебе, не так ли?
— Помог, — согласился Смерть, и в его руках появились бокалы с вином.
Валечка принял бокал, но пить не спешил:
— Когда мы дружили, у тебя были голубые глаза.
— Знаю.
— А не мог бы ты вернуть их минут на пять? Мне было бы приятно выпить с Димой.
— Ты хитришь, шут.
— Есть немного. Но чего не сделаешь, чтобы выпить со старым приятелем!
— У вас будет пять минут.
Смерть посмотрел на спящего хозяина, закрыл глаза и стал аккуратно собирать голубые крупицы воедино. Ладони Валечки вспотели от напряжения. Ему показалось, что маг сидел с закрытыми глазами целую вечность, а когда он открыл их, землянин аж взвизгнул от радости:
— Дима! Дружище! Я счастлив, что ты вернулся!
Ученик Олефира с грустной улыбкой взглянул на Валентина:
— Прохвост!
— А как же! Твоё здоровье, дружище! — Солнечный Друг залпом опустошил бокал и разбил его об пол. — На счастье!
— Чему ты радуешься? Нам всё равно некуда идти.
— Чтобы ты, да не выкрутился? Не верю!
— Прибить бы тебя... Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Я спас нас!
Дима выпил вино, уничтожил бокал и встал.
— Свалился ты на мою голову, — проворчал он и исчез, а довольный собой Валечка укутался в одеяло и потёрся щекой об атласную подушку.
— Какой я молодец! — восхищённо произнёс он и со спокойной душой уснул: отныне спасение "утопающих" стало не его проблемой.
Дмитрий переместился в спальню, сел перед зеркалом и с сожалением посмотрел в свои голубые глаза.
— Как не вовремя ты вмешался, Валя... — прошептал он, и глаза затопил холодный белый свет.
Вернувшись в Белолесье, Арсений усадил Марфу в кресло и взял её за руку.
— Теперь, когда Совет увидел, как ты ненавидишь Диму, я расскажу тебе правду, — проникновенно сказал он. — Но сначала... — Наблюдатель перенёсся на крыльцо и крикнул: — Волшебный лес! Ты поможешь мне ради Тёмы?
"Да", — прошелестело Белолесье, и маг почувствовал, как лес накрывает себя магическим куполом.
— Спасибо, — низко поклонился Арсений и вернулся в дом.
— О чём ты хотел поговорить? — взволнованно спросила Марфа.
— Артём жив!
— Не может быть! — покачала головой провидица. — Я видела, как Дима убил его!
— Наш сын в Кероне. Они с Ричардом служат Олефиру в обличие гвардейцев.
Но вместо того, чтобы успокоиться, как надеялся наблюдатель, Марфа разволновалась пуще прежнего.
— Мы должны забрать его! Олефир убьёт нашего мальчика, если догадается, что он жив! Дима ему не защитник! Ты сам видел, что с ним стало!
— Артём в безопасности. Даже я с трудом разглядел его под личиной гвардейца. Пусть остаётся в Кероне!
— Тогда я сама заберу его!
— Ты останешься в Белолесье!
— Нет!
— Успокойся и попытайся мыслить здраво! Магия Артёма блокирована! Ты не снимешь заклятье, наложенное Димой! Или ты хочешь, чтобы наш сын погиб?
Провидица скорбно вздохнула:
— Значит, снова ждать...
Арсений поцеловал её в щёку и ласково произнёс:
— Всё будет хорошо, любимая. Идём спать.
— Иди, я скоро.
Наблюдатель кивнул и исчез, а Марфа посмотрела в камин. Повинуясь её желанию, дрова вспыхнули, и по комнате поплыл терпкий смоляной запах. Провидица сосредоточенно наблюдала, как алое пламя терзает чёрно-белую кору поленьев, слушала треск сгорающего дерева и всматривалась в тёмное чрево камина, время от времени освещаемое алчными огненными языками: события шли своим чередом, и она ничего не могла изменить...
Глава 23.
Шут короля Годара.
Валя был зол как сто чертей. Мало того, что его подняли ни свет, ни заря, так ещё обрядили в дурацкий сине-жёлтый костюм с двурогим колпаком, украшенным большими, как у блудливой коровы, бубенцами, и посадили на всеобщее обозрение. Против внимания толпы Валентин не возражал, но не на сухую же! "Хоть бы стопку поднесли или бокал вина, на худой конец!" — возмущённо думал он, разглядывая парадный зал, в котором собрались, наверное, больше тысячи лайфгармцев. Здесь присутствовали лирийцы — маги в скромных золотисто-зелёных балахонах УЛИТа и расфуфыренные "по средневековым" меркам придворные Геласия; инмарцы — воины в кожаных костюмах разной степени украшенности и их женщины в строгих закрытых платьях "конца девятнадцатого века"; гномы в сверкающих доспехах, шлемах и с разнообразным холодным оружием в богато инкрустированных ножнах; годарцы — своеобразная смесь лирийцев и инмарцев, натуральных тканей и кожи. Отдельно от прочих стояла кучка высших магов, среди которых Валя узнал пожилого гнома, вылечившего Диму в Белолесье, мага-учителя, до отвала накормившего их в своей загородной резиденции, и предателя-миротворца с окладистой бородой и бегающими глазками. Оставшихся двоих землянин не знал, хотя мужчина смутно напоминал кого-то знакомого, а женщина с надменным, грубоватым лицом, судя по характерному инмарскому костюму, была воительницей.
Валентин прислонился спиной к бархатному креслу, приготовленному для Хранительницы, задумчиво щёлкнул по правому колокольчику и стал вспоминать всё, что слышал о Совете во время суточного запоя с керонцами. "Высших магов в Лайфгарме восемь, и большинство я знаю. Итак, в наличии мы имеем: учителя, миротворца, целителя и воительницу. И путешественника Фиру, помоги ему Боже свернуть шею на лестнице! Наблюдатель и провидица, как я понимаю, сию церемонию не посетят. Ещё бы! Смерть их сына прихлопнул, что ж им на коронацию, или чёрт его знает, как тут это называется, смотреть? Остаётся... — Валя встрепенулся, поднял голову и оторопело уставился на Стасиного отца. — Вот это да! Явился на безумную дочь полюбоваться? Мило! И почему я его не узнаю? Словно... Что-то я такое в книжках читал. Ага, магия отвода глаз называется. Не хочешь, чтобы лайфгармцы знали, что ты жив-здоров? Что ж, понимаю, я тоже люблю быть серым кардиналом!" У Солнечного Друга скопилось множество претензий, которые он с удовольствием бы высказал Фёдору-Михею не только мысленно, но и в лицо, однако бичевание экспериментатора пришлось отложить. Взревели невидимые трубы, возвестив о начале церемонии, и в зал вступили король и королева Годара. Чёрные, парадные одежды Олефира отливали золотом, на тёмно-русых волосах сияла янтарная корона, на плечах покоилась длинная горностаевая мантия. Парчовое бело-золотое платье Алинор искрилось, точно снег под ярким солнцем, а прозрачная накидка из бледно-алого шифона, скреплённая золотой брошью с гербом Годара, напоминала лёгкую закатную дымку, предвестницу ветреного дня. Голову королевы венчал золотой венец, усыпанный рубинами.
За королевской четой, беспрестанно вертя головой, шагала принцесса Маргарет: Олефир счёл необходимым выставить сумасшедшую Хранительницу на всеобщее обозрение. Её нарядили в тёмно-зелёное шёлковое платье с высоким воротом и пышными рукавами, рыжие волосы уложили в сложную причёску и закрепили тяжёлой серебряной диадемой. Стася смотрела в зал, приоткрыв рот, и была счастлива пристальным вниманием толпы.
Олефир и Алинор взошли на возвышение, опустились на троны, и гости склонились перед ними в почтительном поклоне. "Ну уж нет! — с мстительной бравадой подумал шут и развалился перед креслом принцессы, как на диване. Подпёр голову кулаком и снизу вверх посмотрел на бывшую жену:
— Клёво здесь, правда?
— Ага, вот бы Дима посмотрел.
— Сейчас придёт и посмотрит.
Их голоса в абсолютной тишине были слышны в самых дальних уголках зала и вызвали взволнованные шепотки, шелестом листвы разнёсшиеся над толпой. Олефир нахмурился:
— Закрой рот, шут! Твоя работа начнётся на балу!
— Умолкаю, умолкаю, умолкаю, — тоненьким голоском проворковал Валентин и застыл с видом нахального кота, таки добравшегося до хозяйской сметаны.
Король с подозрением покосился на него и устремил взор на парадные двери, а Валентин торжествующе улыбнулся, празднуя маленькую победу над работодателем, но тут высокие бело-золотые створы отворились, явив лайфгармцам наследника годарского престола, и улыбка шута мгновенно исчезла. С пугающей, откровенной ясностью Олефир демонстрировал миру опасную сущность своего боевого мага. Обычная одежда некоронованного принца была словно вывернута наизнанку. Кроваво-красный плащ с чёрным подбоем, бордовые брюки, карминовые сапоги с тёмными отворотами. Казалось, маг только что искупался в крови, и лишь батистовая рубашка молочным пятном выделялась на фоне убийственного кровавого пожара. Тишину, вмиг охватившую зал, можно было сравнить с бессильным, потерянным безмолвием, что охватывает людей, которые первыми оказались на месте страшной, чудовищной катастрофы, когда глаза уже видят, а мозг ещё сопротивляется, не желая осознавать её страшные последствия....
Смерть шагал через расступившуюся толпу, и, единожды взглянув на него, хотелось отвернуться, спрятаться, но холодный белый свет в глазах лишал воли, зачаровывал, вынуждал любоваться будущим королём Годара всех — и людей, и гномов, и магов. Взойдя на возвышение, где незыблемыми глыбами стояли троны царствующих монархов, кресло Хранительницы и возлежал шут, Смерть смиренно опустился на колено перед хозяином. Затаив дыхание, Валентин проследил, как Олефир медленно поднялся с трона и в его руках появился серебреный венец, украшенный прозрачной янтарной слезой.
— Да будет свидетелем мир, что я, повелитель Годара и высший маг Олефир, возлагая сей венец на голову своего воспитанника Дмитрия, объявляю его принцем Годара, защитником и наследником моего трона!
Король сделал паузу, точно предлагая гостям озвучить возражения, если таковые имеются, и опустил венец на голову Смерти.
В толпе прозвучали первые робкие хлопки, а через минуту воздух сотрясался от громких оваций и восторженных, порой экзальтированных криков. И только высшие маги молчаливым, угрюмым островком стояли среди ликующих гостей. То, что сейчас сделал маг-путешественник, выглядело как перчатка, брошенная в лицо Совету. Когда более четверти века назад Олефир пришёл к власти, то не устраивал церемоний. Надел корону тихо, "за закрытыми дверьми", позволив коллегам сделать хорошую мину при плохой игре. Но сейчас, в этом зале, он словно утверждал право магов царствовать над людьми. Да ещё и с одобрения лайфгармцев.
