Но красота и темперамент молодой жены затмили мудрые наставления Леонида Степенного, и инмарец забыл о родной стране. Станислава понравилась Ричарду ещё на Земле, было в ней что-то уютное, домашнее, а уж трепетной любовью к стряпне она, как никто, напоминала Прасковью. Ещё тогда инмарец хотел поухаживать за прекрасной Хранительницей, но она выбрала Диму, и принц отступил в сторону. Однако судьба заложила крутой вираж, и Ричард всё-таки получил Стасю.
До того, как молодая жена бросилась к нему в объятья, инмарцу было ужасно стыдно перед побратимом, но вскоре забыл и о нём. Две недели, днём и ночью, Ричард упивался прелестями Хранительницы, не вспоминая о прошлом и не думая о будущем, пока сегодня в сладостный сон о том, как они со Стасей выбирают имя для новорожденной дочери, ворвался временной маг. Принц никогда не видел Артёма таким: порванный радужный плащ, сапоги, заляпанные бурой глиной, перепачканное кровью лицо. И слёзы, горькие и отчаянные, как у обиженного ребёнка. Ричард хотел успокоить друга, но проснулся.
В спальне было темно. Рядом мирно посапывала Станислава.
— Пустое, — пробормотал инмарец, но образ Артёма не отпускал.
Слишком глубоко запал ему в душу безалаберный временной маг. Сильный, опасный и беззащитный как дитя. Ричард и сам не знал, когда Тёма стал для него кем-то вроде младшего братишки. Может, в Кероне, когда они служили в гвардии Олефира, или ещё раньше, в Вилине, когда Артём умирал на руках Димы.
Ричард сел, потёр заспанное лицо, потом осторожно, чтобы не разбудить Стасю, выбрался из постели и оделся. Устроился в кресле, возле потухшего камина, сжал голову ладонями, и мрачные мысли хлынули в сознание. Боль и стыд охватили новоявленного принца Лайфгарма, и он ничего не мог сказать в своё оправдание. Женившись на Станиславе, Ричард ни разу не поинтересовался, что стало с друзьями. А ведь от Фёдора можно было ожидать любой каверзы. "Я должен всё исправить", — подумал инмарец, встал и на цыпочках покинул спальню. Впервые за четырнадцать дней.
Литтийский дворец только начинал просыпаться. В пустынных коридорах слуги поспешно натирали дубовый паркет, а молоденькие горничные с лейками в руках сновали между кадками и вазонами. Стася обожала комнатные растения, и её стараниями дворец буквально расцвёл. Большие и маленькие, узколистные и широколистные, с цветами и без — растения были повсюду. Десятки горничных ежедневно суетились вокруг нововведения принцессы: поливали, рыхлили землю, протирали листья влажными тряпочками. "Всё-таки моя жена на редкость хозяйственная женщина, — довольно отметил Ричард. — А как готовит..." Он вспомнил божественно вкусную утку с апельсинами, и рот мгновенно наполнился слюной. Но вслед за уткой перед мысленным взором возникло потерянное и несчастное лицо Артёма, и, тихо выругавшись, зашагал быстрее. Коридоры сменялись галереями, мраморные и деревянные лестницы то уводили инмарца вглубь здания, то выносили к входным дверям. Ричард не знал, куда и зачем идёт, но вернуться к жене сейчас, когда в сердце бушевала тревога за друзей, не мог. Станислава тотчас уловила бы беспокойство и начала задавать вопросы. И что бы он ответил? Ричард примерно представлял, как отреагирует Стася, стоит упомянуть Артёма или Дмитрия. А скандалить и ругаться не хотелось. Не любил он ссор и считал, что в семейной жизни их нужно избегать. Вот и бродил по Литтийскому дворцу, точно заплутавший в лесу путник, в тайне надеясь, что судьба сама даст ответ, что делать и как быть.
В крыле для прислуги Ричард задержался. Вокруг царили гомон, шум и веселье. Все куда-то спешили: кто с ворохом белья, кто с тряпками и вёдрами, кто с подносами и кувшинами. На принца смотрели хоть и насторожено, но дружелюбно. Кивали, кланялись, желали здоровья и процветания. Инмарец сначала отвечал любезностью на любезность, а потом сбежал. Нырнул в приоткрытую дверь и оказался во дворе. Тут народу было поменьше, зато грязи больше, а под ногами крутились куры и утки. Мысленно чертыхаясь, Ричард распихал птиц ногами и, перепрыгивая через вонючие лужи, направился к конюшне. "Достало всё!" — подумал он, ворвавшись в полутёмное, пропахшее конским потом помещение. При его появлении магические лампы засветились ярче, и Ричард с интересом огляделся. Геласий любил лошадей, и литтийские конюшни по праву считались лучшими в Лайфгарме. Ходили слухи, что многие из рысаков лирийского царя доставлены из других миров. Так это или нет, Ричард не знал, но лошади, мирно прогуливающиеся по просторным, выскобленным добела стойлам, завораживали грацией и красотой.
Из-за перегородки высунулась бело-серая морда и умными, внимательными глазами уставилась на инмарца, словно спрашивая: "Зачем пожаловал, принц?" Ричард подошёл к коню и положил сильную широкую ладонь между подрагивающими острыми ушами.
— Привет.
— Удрать решил?
Инмарец вздрогнул от неожиданности, а конь громко фыркнул и отошёл от двери, будто хотел спрятаться от императора.
— Просто гуляю, — с запозданием ответил Ричард и обернулся.
Несмотря на ранний час, Фёдор был облачён в золотые парадные одежды. Вальяжной походкой он приблизился к зятю и остановился, укоризненно глядя в стальные глаза.
— Да что такого я сделал? — вспылил принц. — Или ты посадил меня под домашний арест?
— Ты оставил жену.
— На пару часов!
— Стася скоро проснётся и будет крайне огорчена, не обнаружив рядом любимого мужа. А ведь твоя задача, Ричи, делать мою дочь счастливой.
— И что, я теперь всё время должен держаться за юбку? Я воин, а не подкаблучник!
— Хочешь повоевать со мной, зятёк? — ухмыльнулся император, и над его раскрытой ладонью сгустилось миниатюрное грозовое облако.
Крошечные молнии вспыхивали на тёмном фоне, скрещиваясь и сплетаясь, ломаясь под разными углами, а Ричард хмуро взирал на демонстрацию силы и молчал. Сладкий налёт супружества смыла волна неприязни к тестю. "Не стоило забывать, что я здесь только потому, что Фёдор грозил Инмару войной. Ненавижу!"
— Это ты зря. Мы в одной упряжке, зятёк, и тебе не мешало бы прислушиваться к моим советам.
— Женившись на Стасе, я выполнил Ваше требование. Ни о чём другом мы не договаривались!
— Ты вошёл в нашу семью...
— Дима тоже наша семья!
— О, нет. Мой сын — ходячее недоразумение. Существо, которое, по законам Лайфгарма, нужно было умертвить ещё в утробе!
— Он Ваш сын!
— Он отродье, не принадлежащее никому, кроме смерти! Если бы я мог, придушил бы его собственными руками!
И тут Ричард расхохотался.
— Я понял, — отсмеявшись, зло заявил он. — Всё дело в трусости! Тебе не хватает смелости сразиться со Смертью, и ты бьёшь по его слабым местам — возлюбленной, друзьям. Ну, и подлая у тебя душонка, Федя!
— Ты зарываешься, щенок! — взревел император, но инмарец и глазом не моргнул.
— Пусть, поддавшись шантажу, я женился на Стасе, но измывательств над побратимом больше не потерплю!
— Хочешь развестись? Вперёд! Только учти — я сотру твой Инмар в порошок!
Ричард криво улыбнулся:
— Кто говорит о разводе? Стася останется моей женой. Но я открою ей глаза на твою подлую сущность, Федя!
— Она не станет слушать!
— Я заставлю! И не стоит рассчитывать на магию. Инмарцы умеют бороться с ней даже голыми руками!
Ричард развернулся и вышел из конюшни, оставив тестя шипеть от ярости. Назад, в спальню, он почти бежал. Придворные и слуги провожали принца недоумёнными взглядами. Гневное, воинственное лицо инмарца выглядело неуместным на фоне уютных вазонов с цветами, лёгких, воздушных гобеленов и натюрмортов, украшающих стены залов, галерей и коридоров. От Ричарда за версту веяло опасностью, а, памятуя о том, кто числился у него в друзьях, бедные лирийцы терялись в догадках, чем грозит им хмурый вид принца Лайфгарма. Инмарца же взгляды и мысли лирийцев не волновали, в мыслях он уже беседовал с женой — уговаривал, кричал, ругался... Он всем сердцем желал, чтобы их компания вновь объединилась, а Хранительница была неотъемлемой частью этой компании. Значит, во что бы то ни стало, следовало вразумить жену, и тогда, по мнению Ричарда, всё стало бы на свои места...
Тронный зал Керонского замка был пуст, если, конечно, не считать пьяного в дым Валентина и Вереники, до ушей перемазанной шоколадным кремом. Землянин и лирийская принцесса с грустными лицами сидели на ступеньках перед троном и молчали, вернее, отдыхали после жаркой перепалки. С тех пор как Стася и Ричард поженились, а Дима захандрил, или, как выражался сам маг — размышлял, чтобы принять верное решение, Валентин, Вереника и Артём оказались предоставлены сами себе. Как и весь Годар. Но если временной маг предпочёл день-деньской носиться невесть где, а Валя — пить, Ника, упирая на то, что она супруга Дмитрия и королева Годара, занялась насущными проблемами. Годарские министры пришли в ужас, когда юная волшебница объявила им, что отныне станет вершить судьбу государства. Министры даже набрались смелости и попытались обратиться к Смерти, но попасть в его покои не смогли — магический щит полностью отрезал от них правителя.
А Вереника тем временем разошлась не на шутку. В зале для аудиенций она принимала годарцев, разбирала земельные споры и торговые претензии. Девочка не знала законов, мало что понимала в жизни, и её приговоры часто ставили в тупик и истцов, и ответчиков. Но Дима ни разу не появился, чтобы отменить вердикты малолетней правительницы, и годарцам приходилось мириться, как с принятыми ею решениями, так и с присутствием на аудиенциях вечно пьяного землянина, который едко и злорадно комментировал происходящее. Вереника пыталась не обращать внимания на слова Валентина, а пару раз даже выставляла его из зала, но, едва вырвавшись из рук гвардейцев, землянин находил лазейку и вновь появлялся возле трона. И, забыв о пришедших за помощью годарцах, Ника и Валечка начинали скандалить. Долго и с удовольствием.
К радости министров и судей, простые граждане быстро разобрались в ситуации и перестали подавать прошения королю. Поток посетителей иссяк, и у Вали с Никой вроде бы исчезли поводы для склок, но, от нечего делать, они продолжали спорить и ругаться целыми днями. И ночами. Сегодня, например, они грызлись до самого утра. Вереника настаивала на визите в наглухо запечатанные покои Дмитрия, предлагая воспользоваться заклинаниями тарана и разрезания материи, а Валентин с жаром отговаривал девочку от опрометчивого поступка, язвительно предрекая знакомство с ремнём. К рассвету грызня достигла апогея. Вереника на нервной почве объелась шоколадными пирожными и теперь с ненавистью смотрела на пустое блюдо у своих ног, а у Солнечного Друга от выпитого вина кружилась голова.
Землянин со злостью пнул выжатый досуха бурдюк и скривился от боли:
— Что за дурацкое утро! Даже напиться нормально не получилось!
— Ага.
Впервые за сутки королева Годара согласилась с Солнечным Другом и, скопировав его движения, пнула ногой фарфоровое блюдо. Осколки разлетелись по полу, Вереника облегчённо выдохнула и повернулась к Валентину:
— И всё же мы должны пойти к Диме!
— Не начинай, — состроив страдальческое лицо, отозвался землянин. — Пойдём-ка лучше баиньки.
— Не разговаривай со мной, как... — раздражённо начала девочка, но вдруг широко улыбнулась, а секунду спустя перед троном возник мужчина средних лет в пыльном дорожном плаще. — Доброго Вам утречка, господин Пафнутий!
— Моё почтение, принцесса!
Торговец низко поклонился, а Вереника сморщила хорошенький носик.
— Королева! — капризно поправила она лирийца, и в ответ на недоумённый взгляд, пояснила: — Дмитрий — король Годара. Я его жена, значит, королева.
— Но как же...
— А вот так! — Ника гордо вскинула голову, встала со ступенек и вольготно устроилась на троне. — Скоро Дима убьёт Фёдора, и всё станет на свои места!
— А... — протянул торговец, не зная как перейти к делу, но Вереника ему помогла:
— Вы привезли нам что-нибудь интересненькое, господин Пафнутий?
— Нет. У меня другое дело. Понимаете... — Торговец запнулся и твердо продолжил: — Могу я изложить просьбу непосредственно э... Вашему супругу?
— Не-а. У Димы хандра, и, пока она не закончится, неотложными вопросами занимаюсь я. Так что, не стесняйтесь, господин Пафнутий, излагайте Ваше дело.
Лириец с сомнением взглянул на перемазанную кремом мордашку, но другого выхода не было, и он начал:
— В Золотых степях на мой караван напали...
Валентин и Вереника молча выслушали рассказ, а когда Пафнутий замолчал, землянин с удивительной для пьяного резвостью подскочил к девочке и успел зажать ей рот ладонью.
— Тихо! Сначала отпустим Пафнутия.
— Но он нужен нам, как свидетель! — отпихнув его руку, возмутилась Ника.
— Вот именно, как свидетель, а не как труп, — ехидно уточнил Солнечный Друг и обратился к торговцу: — Тебе сейчас лучше спрятаться где-нибудь, дружище. Подальше от Тёмы. Вот только где?
Валентин в задумчивости почесал кончик носа.
— У тебя, Валя, — встряла королева. — Тёма очень трепетно относится к тебе, и не будет убивать твоего приятеля!
— Верно! Перенеси его, Ника.
Вереника мигом отправила Пафнутия в покои Валентина и во всю мощь лёгких заорала:
— Тёма-а-а!!!
В ту же секунду временной маг возник на ступенях перед троном.
— Что случилось, дорогая? — развязано поинтересовался он, вытер окровавленные губы, привёл в порядок грязный, местами порванный плащ и лучезарно улыбнулся.
— Это правда, Тёма? Ты снова начал убивать?
— А что здесь такого? Убийство — моя суть! Я же Смерть! Не забыла?! — Шоколадные глаза вспыхнули ледяным серебряным светом. Артём взмахнул рукой, и в потолок тронного зала ударил сноп фиолетовых молний. — Красиво?
— Прекрати! — хором крикнули Валентин и Вереника.
— А что вы сделаете? Нотации читать будете? Делать мне больше нечего, кроме как слушать малолетнюю девчонку и пропойцу-человека! Я — принц Камии, а вы — пыль под моими ногами! Раздавлю — не замечу!
— Так вот, как ты заговорил? — раздался за его спиной голос Димы, и Смерть обернулся:
— О, какая встреча! Великий и могучий повелитель Лайфгарма покинул свою берлогу! Не иначе ради встречи с принцем Камии.
— Конечно, Ваше камийское высочество! — Смерть оскалился и церемонно качнул головой. — Давно мечтал познакомиться!
Валентин схватил Нику за руку и потащил к потайному выходу из зала. Сначала девочка сопротивлялась, но землянин что-то шепнул ей на ухо, и, ойкнув, Вереника рванула к двери быстрее Солнечного Друга.
Сверкающие глаза Смертей проводили нежелательных свидетелей и скрестились в молчаливой схватке.
— Ты мне больше не хозяин! — отчеканил временной маг. — Теперь ты сам будешь моим слугой! Потому что я — самый сильный в Лайфгарме. Мир должен принадлежать мне. И ты тоже!
— Даже так? Нарываешься на поединок, чародей?
— Да!
— Тогда начнём!
Смерти вскинули руки, и стены Керонского замка дрогнули от магического всплеска...
Пол под ногами заходил ходуном, и землянин едва не упал. С трудом сохраняя равновесие, он обернулся к Веренике и крикнул:
