— Сидеть! — рявкнула Марфа. — Вы останетесь в Белолесье! Я не позволю вам совершить самоубийство!
— Я всё равно уйду! — топнул ногой Артём.
— Без магии?
Провидица взмахнула рукой, и на секунду её сына окутало тёмное облако. Временной маг взвыл, словно ужаленный, и закрутился на месте:
— Не надо! Верни мне магию, мама!
— Если уж ты собрался в Керон, то пойдёшь туда пешком!
— И пойду! — упрямо воскликнул Артём и кинулся к дверям.
— Спасибо за радушный приём, сударыня, — сухо бросил Ричард и, одарив провидицу негодующим взглядом, вышел из столовой.
— Теперь мы не успеем! — причитал временной маг, стремительно шагая по коридору. — Неужели она не понимает, что в Кероне Стася может погибнуть? Сколько мы будем добираться пешком? Месяц?
— Если будем двигаться быстро, с короткими привалами — дней десять.
— Жуть! — Артём выскочил на крыльцо и посмотрел на небо, где таинственным серебряным светом мерцала полная луна. — Моя магия... — И вдруг в шоколадных глазах затеплилась надежда. — Подожди здесь! — бросил он партнёру и припустил к белеющим вдалеке деревьям.
Инмарец уселся на мраморные ступени и вздохнул: компания Тёмы становилась обременительной, но и бросить его было нечестно. "К тому же, Артём наверняка потащится в Керон, и что будет, если он заявится туда один? Не хочу, чтобы его прихлопнули, как муху, — думал Ричард, наблюдая, как маг то обнимается с деревьями, то, размахивая руками, бегает между ними. — И уж если выбирать между Тёмой и Стасей... — Принц озабоченно почесал подбородок. — Дима поможет ей. Поможет..." — повторил он и поднялся навстречу приближающемуся Артёму:
— Напрыгался?
— Лес обидел меня! — подбитой птицей простонал временной маг. — Он, как и мама, твердит, что в Кероне я погибну! Сговорились они, что ли?!
— Пошли, партнёр. — Ричард хлопнул его по плечу.
— Ой! — Артём присел. — Ты меня покалечишь когда-нибудь, — простонал он и поплёлся по гравиевой дорожке, ворча: — Никогда не вернусь в Белолесье! Не прощу предателя! Я так любил тебя, волшебный лес, а ты!.. — Малахитовая листва зашумели. Щёку лизнул прохладный ветерок, но временной маг отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и мстительно добавил: — Не прощу, и не надейся!
— Смотри! — внезапно воскликнул инмарец и указал на вороных коней, мирно пасущихся на небольшой, окутанной сумраком полянке.
— Не подлизывайся, лес, — буркнул Артём и демонстративно отвернулся от лошадей.
— Дуться будешь потом. Поехали!
Инмарец схватил партнёра за шиворот, подтащил к коню и закинул в седло.
— Моя магия... — последний раз всхлипнул временной маг и послушно поскакал за принцем.
Два всадника, как две стрелы, вонзились в темноту лесной чащи. Они неслись по каменистой тропе, и искры летели из-под копыт волшебных коней. А Марфа стояла на балконе и с грустью смотрела им вслед.
"Не тревожься, — услышала она голос Арсения. — С нашим мальчиком всё будет в порядке. Я встречу его в Гарде и присмотрю за ним".
"Мне не по себе", — вздохнула провидица, проклиная свой дар предвидения, ибо сейчас он предательски молчал.
"Успокойся, родная, наш сын просто взрослеет".
"Он так похож на тебя, Сеня".
Лицо провидицы осветила улыбка, такая же тёплая и счастливая, как в тот далёкий день, когда они с Арсением стали любовниками...
Стоял тёплый летний вечер. Над Зеркальным проливом ещё кричали и резвились чайки, но в воздухе уже ощущался тревожный запах шторма. Вскоре на горизонте появилась тёмная полоска. Она неумолимо надвигалась на мирную рыбацкую деревушку с воинственным названием Гарда, превращаясь в жирную чёрную тучу. Блеснула первая молния, и вместе с раскатом грома у дома Арсения появилась Марфа. Она, тогда ещё ученица Михаила, совершала своё первое самостоятельное путешествие по Лайфгарму. Буря застала её на побережье, недалеко от Гарды, и девушка решила переждать ненастье в доме высшего мага-наблюдателя.
В камине ярко пылали дрова, за окном свирепствовал шторм, какого не помнили даже старики, а Марфа и Арсений тихо разговаривали. Внезапно их глаза встретились, и, забыв о последствиях, они, как безумные, бросились в объятья друг к другу...
Наутро девушка покинула дом наблюдателя, но связь между ними не оборвалась. Они не расстались, даже когда Марфа стала высшим магом. Любовники пренебрегли запретом на интимные связи между членами Совета и тайком встречались в Белолесье. Их отношения выплыли наружу лишь спустя три года после рождения сына. И виноват в этом был сам Артём: трёхлетний временной маг, в поисках мамы, явился в зал, где заседал Совет. Мальчик прошёл сквозь магические щиты, словно их не существовало, забрался на колени провидицы и капризно потребовал: "Кушать!"
Высшие маги опешили, и только Олефир невозмутимо улыбнулся и, поздравив Марфу и Арсения с рождением сына, удалился, сочтя участие в разгорающемся скандале ниже своего достоинства. Провидица прижимала к себе сына, с ужасом ожидая нападения коллег, но драки не случилось. Поняв, что мать будет до последнего вздоха защищать своё дитя, высшие маги предпочли решить дело миром, тем более что у них был один общий враг — Олефир. Арсений заявил, что, оставив временного мага в живых, они получат оружие против путешественника, и, обдумав его предложение, Совет согласился. Однако высшие маги категорично не хотели воспитывать Артёма боевым магом, полагая, что ему хватит временных способностей, чтобы разделаться и с Олефиром, и с армией, которую тот грозился привести из другого мира.
Марфе позволили оставить сына при себе ещё на два года, а потом Корней забрал его в Литту и стал обучать азам лайфгармской магии. С благословления коллег, он потакал ученику во всём, изучал с ним лишь простейшие заклинания, так что за десять лет Артём с трудом одолел курс начальной магии, чем бесконечно порадовал Совет. Высшие маги без устали нахваливали его игривую, шутовскую магию и из кожи вон лезли, потакая стремлению оставаться ребёнком. Артём пользовался исключительной для ученика свободой и делал только то, что хотел и когда хотел. Он обожал своих опекунов и относился к ним, как к ласковым, добрым дядюшкам и тётушкам.
Совет ликовал, наслаждаясь видом прирученного временного мага, пока не обнаружил, что Олефир тоже не сидел сложа руки: на очередное заседание он явился в сопровождении двенадцатилетнего боевого мага, показав тем самым, что прекрасно осведомлён о планах коллег и готов дать им отпор.
Теперь у Тёмы было две цели — Олефир и Дима. Высшие маги были уверенны, что когда придёт время, их подопечный без колебаний выполнит приказ — убить мага-путешественника и его выродка. А пока позволяли ему дурачиться, резвиться и с упоением играть в магию...
Несмотря на бесконечные капризы и несносное поведение, Марфа была относительно спокойна за сына. До тех пор, пока высшие маги не решили послать его на Землю. Но когда Лайфгарм закрылся, лишив магов возможности наблюдать за посланниками, провидица потеряла покой. Сын вернулся, но Марфа не успокоилась: она чувствовала, что роковой час, когда Совет отдаст Артёму приказ убить Олефира и Дмитрия, неотвратимо приближается.
"Тёма коснётся Времени... и погибнет. Они никогда не позволят временному магу, осознавшему себя, жить! Тёма..."
Марфа вздрогнула, чувствуя, как просыпается дар, вцепилась в перила и замерла, пронзая даль невидящими глазами, а когда видение ушло, обхватила плечи руками и зарыдала, горько и безнадёжно.
Глава 10.
Керонский замок.
Занимался рассвет. Лучи оранжевого солнца вырвались из-за горизонта и разбудили Золотые степи. Травы вспыхнули янтарным светом, тысячи бабочек взмыли в воздух, чтобы начать свой бесконечный, прекрасный танец. Оранжевые лучи подползли к гномьим шатрам, пробежали по тёмному кругу кострища, ласково коснулись щеки Хранительницы и устремились дальше, будить мир к новой жизни.
Станислава проснулась, но глаза открывать не спешила. Всю ночь ей снился Дима, и даже сейчас, когда сон растаял, мучительно красивое лицо возлюбленного не покинуло её мысленного взора. "Мы встретимся, и я разрушу все преграды, стоящие между нами", — прошептала Хранительница, и тут в небе раздалось призывное ржание. Мохноногие лошадки ответили на зов, и лагерь ожил. Гномы высыпали из шатров и устремили взгляды в небо: над стоянкой кружила золотая колесница, запряжённая огненно-рыжим крылатым скакуном.
— Королева Алинор! — зазвучали восторженные голоса, и возле потухшего костра приземлилась владычица Острова Синих Скал.
Алинор гордо держала поводья и царственным взглядом осматривала лагерь. Длинные рыжие волосы ниспадали на спину пышной волной, на лбу, таинственной звездой, сверкал обруч с огромным изумрудом. Правильные губы, сложенные в высокомерную улыбку, выражали отношение королевы к происходящему и к миру вообще. Надменный взгляд остановился на Стасе. Алинор небрежно бросила поводья и величественной походкой направилась к дочери. Поднявшись на ноги, Хранительница заворожено смотрела на приближающуюся к ней женщину, не в силах поверить, что это её мать.
Немного помешкав, женщины обнялись, и Вин ван Гогену с сожалением отметил, что они похожи не на мать с дочерью, а на врагов, заключивших временное перемирие. Алинор разомкнула объятья, пристально посмотрела в глаза Стасе и торжественно изрекла:
— Приветствую тебя на родной земле, Маргарет.
— Свершилось! — прошептал главный гном и склонился перед ними так низко, что седая борода коснулась земли.
— Рада видеть тебя, посол, — равнодушно проронила королева и повернулась к нему спиной.
Возникла неловкая пауза. Гномы подобрались, их руки легли на рукояти топоров, но Алинор словно не заметила проявления враждебности. Она смотрела на дочь, и глаза её блестели.
— Ты поедешь со мной, Маргарет, — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнесла она.
— Куда? — робко спросила Станислава, разглядывая мать: этой гордой и властной женщиной можно было восхищаться или преклоняться перед ней, но на роль мамы она никак не годилась.
— Домой. Туда, где тебе надлежало пребывать согласно твоему положению, принцесса. Фёдор поступил, как последний мерзавец, лишив тебя законного статуса!
Слова матери резанули слух. Стася вспомнила боль в глазах отца, когда тот говорил об Алинор, и у неё возникло желание послать мать куда подальше. Но в Кероне ждал Дима...
— Я поеду с тобой... — Хранительница помедлила и добавила: — мама.
Королева удовлетворённо кивнула и прошествовала к колеснице. Стася пошла было за ней, но вдруг остановилась и тепло улыбнулась Вин ван Гогену:
— Спасибо вам, гномы, я всегда буду помнить, что вы были первыми, кто встретил меня в Лайфгарме.
Алинор обернулась, и в её взгляде мелькнул интерес: "У девочки есть потенциал. Впрочем, неудивительно. Она же моя дочь!"
Когда колесница поднялась в воздух и стала быстро удаляться от лагеря гномов, из шатра выскочил всклокоченный Валечка и, простирая руки к небу, завопил:
— Стасенька! Куда же ты? А я?
Но колесница уже превратилась в маленькую точку на горизонте.
Алинор уверенно правила крылатым конём, не глядя на дочь. Стася тоже не смотрела на мать, её взгляд был прикован к бирюзовой полоске на горизонте: где-то там, посреди моря, лежал Остров Синих Скал...
В лицо хлестал свежий утренний ветер. Он гулял под просторной отцовской рубашкой, забирался в прорехи потёртых джинсов. Хранительница поёжилась и с завистью покосилась на Алинор: королева в плотном шерстяном платье, отороченном широкими полосами пушистого серого меха, чувствовала себя превосходно. Ощутив взгляд дочери, Алинор обернулась к ней и приободрила:
— Потерпи чуть-чуть. Скоро мы будем на месте и подберём наряд, соответствующий твоему титулу.
Стася неопределённо пожала плечами и посмотрела вниз. Над степью хаотично перемещались радужные тучи бабочек, а среди жёлтой травы чернели редкие низкорослые деревья. Солнце, встающее позади колесницы, медленно превращалось в огромный оранжевый шар. Воздух постепенно наполнялся трелями птиц и солёным ароматом моря. Внизу промелькнула арахисовая полоска пляжа с одинокой рыбацкой лодкой, возле которой стоял человек. Хранительнице почудилось, что он помахал им рукой, и она улыбнулась в ответ, словно незнакомец мог увидеть её улыбку...
— Это Зеркальный пролив, — сухо сообщила Алинор, и Станислава перевела взгляд на бирюзовую, гладкую, как стекло, поверхность.
В прозрачной воде резвились огромные белые рыбы, похожие на земных дельфинов. Они высоко выпрыгивали из воды и падали, обдавая друг друга фонтанами бирюзовых брызг, потом устремлялись в глубину и замирали, будто играя в прятки...
Наконец, на горизонте показался остров, и, когда колесница подлетела ближе, Стася поняла, почему его называют Островом Синих Скал. Из бирюзовой воды, точно армия иссиня-чёрных великанов, на берег наступали скалы. Мрачным, грозным кольцом они окружали остров, точно взяв его в вечную осаду.
— Добро пожаловать в Годар! — восторженно воскликнула Алинор, и колесница начала снижаться.
С по-детски открытой улыбкой Стася залюбовалась дикими каменистыми пляжами, густыми лесами, неровными квадратами вспаханной земли, одинокими усадьбами, вычурными замками, маленькими и большими деревнями, и, украдкой взглянув на неё, Алинор подумала: "Какая же она на самом деле, моя дочь?"
Обычно королева с первого взгляда определяла, что представляет собой тот или иной человек. Но Станислава поставила её в тупик: девушка выглядела доверчивой и бесхитростной, но поверить в то, что их с Фёдором дочь — простушка, Алинор не могла. "Неужели она настолько сильна, настолько уверена в себе и настолько хорошо владеет собой, что даже я не чувствую фальши? — спросила себя королева и не нашла ответа. — Привезти её прямо во дворец — безумие! Я должна понять. — И она направила колесницу на побережье, к своему загородному дому. — Там, по крайней мере, я смогу поговорить с ней без свидетелей".
Колесница опустилась на уютную лужайку перед одноэтажным особняком из бело-розового мрамора. Алинор не глядя бросила поводья запыхавшемуся слуге, сошла на траву и, взяв дочь за руку, повела в дом. Своим неожиданным появлением правительница Годара подняла жуткий переполох, и челядь носилась, как угорелая, исполняя сыпавшиеся из её уст распоряжения. Королева быстро прошла по светлым, ослепительно красивым коридорам и галереям и вступила в услужливо распахнутые двери своих покоев. Стася надеялась, что теперь суета закончится и она останется наедине с матерью, но надежды не оправдались: в покоях матери она угодила в заботливые руки горничных. Хранительницу подхватили под руки, отвели в ванную комнату, раздели и усадили в тёплую мыльную воду. Чья-то рука потянулась к амулету, но Стася крикнула: "Нет!", и рука отдёрнулась.
Служанки принялись тёреть принцессу мягкими мочалками, смывая дорожную грязь, и постепенно Станислава расслабилась, закрыла глаза и стала думать о Диме...
Алинор же наблюдала за дочерью, всё больше запутываясь в собственных мыслях: "Она ведёт себя так, словно и не жила среди плебеев! Она чувствует себя принцессой! Откуда что взялось?!" Слуги тем временем втащили в ванную комнату кресло, и королева, удобно расположившись в нём, взяла с подноса бокал вина. Она настороженно проследила, как служанки, закончив купать Станиславу, облачили её в роскошное тёмно-зелёное платье с длинной пышной юбкой, подвели к большому напольному зеркалу и усадили на мягкий пуфик. Дочь выглядела расслабленной и умиротворённой, и как только парикмахер занялся укладкой её волос, королева решилась начать допрос.
