Итак четыре сухопутных участка... зря я перегруз прибавлял, он только путает всё... Пермь-Ирбит, пятнадцать дней. Кеть-Кас, десять дней. Ангара-Киренск, сорок дней. Алдан-Охотск, двадцать дней. И три водных участка, на которых предстоит пароходства основать. Обь — сорок семь дней. Енисей — шестнадцать дней. Лена — двадцать один день. При этом навигация с конца мая по конец сентября, можно принять сто двадцать дней. Даже без учёта перегруза за одну навигацию не протащить ничего.
Допустим мне нужно провести тысячу тонн. Повозка на две лошади спокойно тащит тридцать пудов. Плоскодонные барки, что пригоняют в столицу по системе каналов несут до трёх тысяч пудов. Примем тонну за шестьдесят пудов. На повозку с учётом сложности пути будем грузить двадцать пять. Баржа пусть везёт две пятьсот.
В октябре на складе в Перми или чуть выше по Чусовой мы собираем шестьдесят тысяч пудов. Для начала, никуда не торопимся. Один речной бассейн одна навигация. Стало быть, груз прибудет в Охотск через три года. Самый длинный участок это Обь. Один пароход сможет пройти по ней два раза, но вернуться не успеет. Этим можно пока пренебречь. Чтобы провести груз понадобиться двенадцать барж и пароходов. На Енисее четыре рейса и не успеет вернуться, шесть барж. На Лене три рейса без возврата, восемь барж.
Повозки. Устойчивый зимний путь с конца ноября по конец марта, сто двадцать дней. Осеннюю и весеннюю распутицу пробуем игнорировать. На участке от Перми четыре ходки по шестьсот повозок. Кеть-Кас шесть ходок по четыреста повозок. Ангара, две ходки без возврата по тысяча двести. Алдан, три ходки по восемьсот.
Пойдём от другого, уложим в две навигации. Впрочем, это как сейчас по скорости выйдет чисто на телегах вести. Объединим в одну навигацию Енисей и Лену. Совокупно тридцать семь дней по воде и сорок по суше. А если Обь и Енисей, шестьдесят три по воде и десять по суше. Чтобы прибыть в конце сентября, последнему грузу надо выйти в середине июля. По Оби пароходы не успеют вернуться, чтобы забрать последний груз. Объединяем Енисей и Лену. По Енисею баржи сделают две ходки по Лене тоже. Получим по двенадцать барж в каждом бассейне. И на участке Ангара-Киренск две тысячи четыреста повозок.
Минимальный груз через такую систему пять тысяч пудов. За две навигации. Под него нужно в каждом бассейне по одному пароходу и барже. На участке от Перми шестьдесят повозок, Кеть-Касс — двадцать, Ангара — двести, от Алдана — сорок... Пять тысяч пудов... Восемьдесят тонн... пятьдесят пушек, умозрительно рассуждая.
Конечно, если скорость пароходов увеличится хотя бы вдвое, то можно будет в одну навигацию грузы протаскивать. Шестнадцать верст в час, это около девяти узлов. Для нынешнего морского парохода без баржи это уже совсем не рекорд скорости. Я, конечно, брал трубу по-ниже... для первичных оценок. Но если действительно увеличить скорость вдвое, то двумя пароходами на каждом бассейне можно будет пять тысяч тон за одну навигацию проводить. А это уже достижение.
Если разориться и построить канал Кеть-Кас скорость ещё больше возрастёт. Но главная пробка всё же Ангара-Киренск там видимо какую-то железную дорогу надо будет класть, сорок дней это очень много. Наладить прокат железа, даже не замахиваясь на сталь. Из него наделать лёгких секций узкоколейки. Довезти всё это до Ангары, там собрать, и по ней хотя бы лошадками таскать. Тысячу вёрст... больше чем между Питером и Москвой. Это мне лет на десять развлечение. Но главное в этом деле пароходы. Нужны разборные конструкции, чтобы довезти на телегах до рек, там собрать и спустить на воду.
Придётся снова идти к Кларку, хотя, возможно, завод Бреда подрядить под эту задачу..."
* * *
12 декабря 1827, Санкт-Петербург
Государь неспешно направился в сторону Адмиралтейства. Великий князь сопровождал его чуть сзади справа, ожидая сигнала поравняться.
— Теперь Саша, — сделав буквально десяток шагов, обратился к сыну Николай Павлович, — ты видишь сложность вооружения новыми ружьями?
— Для меня и раньше она не была секретом. И если говорить о недостатке винтовок для роты, то всё могло быть ещё хуже. Но случившееся привело меня к мысли, что надлежит составить своё представление о литейном деле. Закончу строительство дороги в Гатчине, непременно прикуплю себе железоделательный заводик.
— Так рассуждая, тебе все заводы придётся покупать со временем, — усмехнулся Николай Павлович.
— Возможно, потом я и откажусь от такого, но делание железа, стали и чугуна, я полагаю основным и для войны и для торговли. Если гатчинская дорога будет удачной, то я намерен продлить её сначала до царского, а потом и до столицы. Даже рельсы для дороги понадобятся в огромных количествах. А я не могу быть уверенным в возможности изготовить в надлежащий срок. Двести железных палок не смогли изготовить, а тут рельсы на сорок вёрст. Потому сначала я хочу понять каково это, делать железо.
— Хе, — усмехнулся Николай Павлович, пожав плечами. — Матвей Егорович говорил, что рельсы делает из чугуна.
— Потому, что из железа не может. Чугун хрупок. Как он себя покажет под весом паровой кареты никому не известно. Железо пусть и мягкое, зато не расколется в негаданную минуту.
— Потому ты хотел из железа? А почем не из стали?
— Из стали лучше. Но я не решился платить за неё цену. А главное где столько стали взять на девять вёрст, — великий князь с настороженностью поглядывал на широко улыбающегося императора.
— Можно в Англии заказать.
— Вот уж нет, — Саша наискось рубанул рукой морозный воздух, — Самим надо уметь всё делать. Не помираем без английской стали. Значит, пока чугуном обойдёмся, а сами учиться будем. Я уж в горном журнале читал, как у нас английским способом в отражательных печах чугун на железо переделывали. Значит можем. Осталось только научиться делать это надлежаще. Вот я и научусь. А потом, как Пётр, других научу.
— Ха-ха-ха, — Император остановился, и развернулся к наследнику. Внезапно, прервав смех, он нахмурил брови и, указав пальцем на грудь сына, произнёс: — твоя основная должность учиться надлежаще, дабы в нужный час быть готовым к предначертанному тебе. А для исполнения этой должности тебе назначены учителя. И следует тебе прежде прочего делать то, что ими наказано.
— Возможно, у них есть нарекания. Я стремлюсь быть прилежным и отвечать по всем назначенным урокам. В меру своего понимания, я исполняю должность наследника престола так, чтобы мой сын имел достойный подражанья образец.
— Хе, — император продолжил прогулку к Исакиевскому собору. — Я решил по заключению мира, вернуть персам взятое у них оружие.
— Эх, ещё бы что-нибудь из нашего, им продать. Поппе рассказывал, Сестрорецкий в годы войны в разы больше оружия давал. Ему заказ для персов весьма к месту будет. Денег получат. Завод перестроят. Больше и лучше ружья будут делать. Нашу армию новым вооружат, старое в арсеналы сдадим. Заключить бы с персами договор лет на десять, оружие им поставлять новое хорошее вместо их старых ружбаек...
— Хорошо бы нам свои старые... в арсенал, — усмехнулся император.
— Была бы дорога разведана. В Америку старьё можно отправить пусть у индейцев на мех поменяют. Главное, чтобы не в наших стреляли.
— Что скажешь о Батенькове? Хорошая дорога?
— В Америку? Не годная совсем, туда морем надо. Но для дела освоения земель Сибири необходимая.
— Василий Андреевич отметил, что ты внимательнейше всё посмотрел. Что скажешь.
— Дорога это жизнь. Дорога это города, почтовые станции, склады и речные пристани. Это дело и люди им занятые. Российские люди. И чем их там больше, тем вернее земля закреплена за короной. Настанет время, я этой дорогой займусь. Поставлю на реки пароходы, между портами пущу конно-рельсовые дороги и сделаю тот край нашим навсегда. Но пока я жду возвращения Батенькова, чтобы снова отправить его в Сибирь подготавливать строительство.
— Деньги где возьмёшь? — улыбнувшись, спросил император.
— Пока не знаю, — великий князь покраснел.
— И я не знаю, — кивнул Николай Павлович.
— Полагаю, нужно начинать с малого. С одного парохода, с двух портов, с десятка телег. И каждый год улучшать. Потом, лет через пять уже подумать о каналах и рельсовых дорогах.
— Не слишком ли далеко ты загадываешь?
— Я полагаю совершенно верным видеть желаемое, которого достигну через двадцать лет. На ближайшие же пять лет, я намерен не только определять желаемое, но и те средства кои потребуются для воплощения. На год, я должен иметь точное понимание своих действий. Но это моё представление о должном. Пока я не готов жить по такому правилу.
— И никогда не будешь, — улыбнулся Николай Павлович. — Проведение господне не может быть предугадано. Ни в главном, ни в мелочах.
— Несомненно, но это не значит, что не нужно пытаться. Труд сей, требующий великой духовной работы, благостен сам по себе.
— Не стоит забывать и о солдатских душах. Забота о телесной пище для них, не должна подменять заботы о духовной. Легионеры пока не имеют своего пастыря. Их ещё слишком мало, но нужно задуматься наперёд.
— Я не забыл об этом, — Саша опустил глаза, — но не могу принять решения.
— И что тебе мешает?
— Всякий взвод должен нести службу в отдалении от других. И в нём могут служить солдаты разного вероисповедания. И каждому нужен свой пастырь. Невозможно назначить в каждый взвод духовников от каждой церкви. Не иначе как командиру взвода предстоит стать главным духовником для своих солдат.
— Хе, — усмехнулся Николай Павлович, — идея хороша, но лучше обсудить её с протоиереем Мансветовым. Надеюсь, обер-священник армии и флота посоветует правильное решение. Впрочем, устройство в княжестве православных церквей пусть и полковых, но в кои не заповедан путь всякому прихожанину, может быть весьма полезным делом. Не находишь?
— Да, но вид пустующих церквей не сильно будет вдохновлять финских селян. Потому решение об их строительстве должно быть весьма осторожным. Здесь, как и во многих финских делах не стоит торопиться, пока сил для сыска и полицейского надзора не достаточно. Хуже нет поспешно принятого положения, понудить к исполнению которого недостаёт силы.
— Именно силы? — Император остановился и поглядел на сына.
— Силы и воли способной пренебречь выгодами прежнего спокойствия, дабы пройти через время недовольств, к предстоящим благоприобретениям.
— Говоришь, начинать нужно с малого, — Николай Павлович, улыбнулся и приказал, продолжив путь к собору: — Поторопись, меня ожидают.
* * *
15 декабря 1827, Санкт-Петербург
Около одиннадцати утра великий князь, ведомый Ратьковым, прошёл мимо часового у ворот Инженерного замка. По главной лестнице они поднялись на второй этаж и направились к чертёжной мастерской, находившейся над церковью Архангела Михаила. У дверей мастерской Великого князя встречал молодой, лет двадцати, поручик инженерного корпуса.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! — приветствуя наследника престола, поручик невольно поведал о своём вчерашнем веселье. — Главного Инженерного Училища, поручик Биркин.
— Здравствуйте, поручик, — кивнул головой великий князь.
— Ваше Императорское Высочество, — вмешался Ратьков, — Дозвольте Вам отрекомендовать Сергея Гавриловича. Его имя отмечено на доске лучших выпускников инженерного училища. Последний раз, когда я виделся с ним, он был ещё подпоручиком. Это весьма толковый инженер, он подготовил, по моей просьбе, типовой проект гарнизонного укрепления для легиона. Также, ему я предлагаю поручить изготовление макетов ружей и механизмов для обучения солдат.
— Давно ли вам пожалован чин поручика? -спросил великий князь.
— Тринадцатого декабря одна тысяча восемьсот двадцать седьмого года, Ваше Императорское Высочество!
— Поздравляю! Надеюсь, вам есть, что показать мне.
— Прошу-с, — поручик услужливо открыл перед великим князем дверь в чертёжную мастерскую.
Они прошли внутрь. Один конвойный привычно занял место снаружи, два других встали у двери изнутри, не считая нужным следовать за великим князем по достаточно большому залу, плотно уставленному чертёжными столами. Биркин остановился возле большого покрывала пытающегося скрыть что-то от любопытных глаз.
— О, вы сделали макет, — великий князь буднично отметил очевидное, — надеюсь, вы можете показать ещё и чертежи.
— Да, Ваше Императорское Высочество, — Биркин указал на ворох бумаг, — Я посчитал, для лучшего понимания макет будет предпочтительней.
— Хорошо, посмотрим сначала его.
Поручик убрал ткань, и взору предстал макет крупного четырёхярусного блокгауза окружённого прямоугольником замкнутых в кольцо домиков, крыши которых служили боевыми галереями. Вокруг с некоторым отступом от стен домов были установлены рогатки. Сначала великий князь не обратил внимание на неровности земли, но когда на соседнем столе Биркин развернул чертёж укрепления, стала заметна скрывающаяся от невнимательных глаз низинка, приютившая на своём дне рогатки.
— Сергей Гаврилович, будьте любезны пояснить, — великий князь приглашающе показал на макет.
— Рад служить, Ваше Императорское Высочество, — поручик взял в руки небольшую деревянную палочку, видимо оставшуюся от макета, и, используя её как указку, неспешно заговорил: — Это укрепление предназначено для размещения взвода легиона, либо иного подразделения числом до восьмидесяти человек. Перед вами находится макет укрепления, сделанный без учёта условий места, времени и стоимости постройки и конкретного числа людей в гарнизоне. При строительстве укрепления это необходимо дополнительно уточнить и внести изменения. В своём замысле я исходил из того, что крепость не предназначена для уверенного противодействия артиллерийскому огню или значительным силам вражеской армии. Гарнизон имеет возможность противостоять бунтующим толпам и некоторое время переждать до прихода подмоги. Потому основным материалом служит дерево и земля.
— Прекрасно, — кивнул головой великий князь.
— Под всем укреплением при отсутствии твёрдого скалистого основания вкапываются бревенчатые клети и заколачиваются сваи. После чего устраивается земляное возвышение на котором уже устанавливаются стены и дома. Центральное здание укрепления имеет пять ярусов. Основание двадцать на двадцать пять футов. Нижний ярус укапывается в землю и служит для хранения запасов пороха, продовольствия и воды. Там же укапывается основание печи и, при возможности, устраивается колодец. На втором ярусе, приподнимающимся над землёй на три фута, устраиваются кухня, первый лазарет, и обеденная комната. В стенах проделаны бойницы для ведения огня при осаде. На третьем ярусе размещена оружейная и жилые комнаты для офицеров, санитара, повара и квартирмейстера. В стенах устроены двери и достаточно широкие окна, выходящие на боевую галерею нависающую балконом над подходами к зданию. Расположенные в полу галереи бойницы позволят обстреливать врага подобравшегося к стенам вплотную. Парапет галереи, с устроенными в нём амбразурами, предназначен для того чтобы полностью скрывать стоящих на одном колене стрелков. Эта галерея предназначена для ведения огня по противнику, поднявшемуся на стены. На четвёртом ярусе расположена прикрытая парапетом боевая площадка для стрелков и гранатомётчиков. Не сложно убедиться, что она несколько меньше основания здания. С этой площадки солдаты, будучи укрыты от огня снизу, должны стрелять по врагу находящемуся на подступах к укреплению. На самом верху, на пятом ярусе, устроена площадка для наблюдателя.
