— У меня как раз есть старое однофунтовое орудие. Если помните, Александр Николаевич, мы запускали из него первые ракеты, — дополнил Засядко, — полагаю, не будет большого ущерба, если взять его в переделку. Оно всё равно не было досель востребовано.
— Прекрасно. Александр Дмитриевич, принимайте ещё одного воспитанника. Ха-ха! — Рассмеялся Михаил Павлович. — Подробнее обсудим завтра. А теперь к столу.
* * *
21 января 1828, Санкт-Петербург
Утомлённый комингсами, книссами и бимсами великий князь с наслаждением отпивал из кружки горячий сбитень.
— Совсем не плохо сегодня, — похвалил его Попов, усаживаясь за стол с полной дымящейся кружкой.
Саша посмотрел на сдвинутые к краю чертежи и небольшой макет, который только что разбирал, а потом собирал.
— Полагаю, этого недостаточно, чтобы выдержать экзамен, — со вздохом заключил Саша.
— Несомненно, — улыбнулся Попов, — для этого нужно отслужить на верфи года три, сходить в кругосветное и жениться на дочери адмирала. Но полагаю, что мне не будет стыдно.
— Я буду стараться.
— Не ожидал, что вам удастся так легко запоминать. Видна привычка искать различия в деталях, а потом объединять по одинаковым чертам. Но она может сослужить и плохую службу, внешний вид обманчив.
— Согласен, — утвердил Саша, — но иногда это единственное, что есть. Назначение не всегда понятно из формы. Здесь важно знать традицию.
Привратник вошёл в мастерскую и доложил о приезде Кларка. Это было неожиданно, но желанно для уставших от учёбы собеседников. Матвей Егорович вошёл, поздоровался и сбросив шубу на стоящее в углу кресло и водрузил рядом цилиндр.
— А я выехал от Кандыбы, и подумал вы точно здесь. Сразу вспомнил про тёплый сбитень и не смог отказать себе в удовольствии зайти, — улыбнувшись Кларк театрально развёл руки в стороны.
Попов вскочил и, доставая из стоящего рядам шкафчика кружку, ответил:
— И это замечательно! Вот ваша обычная кружка. Садитесь. Я сейчас налью. Полагаю, Александру Николаевичу тоже будет интересно послушать про что-то иное, нежели корпусной набор
— С удовольствием, — кивнул великий князь.
— Вот и прекрасно. А у меня как раз зреет идея, построить скоростной пароход для морского сообщения, — с довольным видом откинулся на спинку стула Кларк, стараясь при этом не расплескать сбитень. — Что скажете Александр Андреевич?
— На вроде Наследника? — Переспросил Попов. — И опять на своём иждивении?
— Да. Весьма удачное судёнышко получилось, — улыбнулся Кларк.
— У вас медные котлы были. Теперь, когда для паровых карет вы делаете железные с жаровыми трубами, машину стоит переделать.
— Несомненно. Новый опыт.
— Впрочем, Александр Николаевич не хотел такие котлы на сибирских пароходах, — вспомнил кораблестроитель, и обратился к великому князю: — Может, вы поясните?
— Извольте, но у меня есть непременное условие. — великий князь демонстративно поставил кружку и выдержал паузу: — Первое, либо я оплачиваю строительство пароходов, либо иначе вхожу в это дело. Второе, это будет не морской пароход, а комплекты для сборки речных пароходов на сибирских реках.
— Хм, — Кларк, погладил щёку, — но мне хотелось бы сделать скоростную машину, а в извилистых реках это излишне. Впрочем...
— Сибирские реки достаточно полноводны и речным пароходам найдётся, где разогнаться.
— Я согласен, — заводчик протянул Саше руку.
— Так чем же вас не устраивает котёл от чёртовой телеги, как её прозвали рабочие? — поинтересовался Попов.
— Котёл хорош, — улыбнулся великий князь. Его основное достоинство, что он весьма мал в объёме, но при этом поверхностей, на которых огонь прогревает воду весьма много. Через это ожидается высокая производительность пара, но есть и очевидные недостатки. Первое, необходимо сразу разогревать весь объём воды в котле. А это настолько затратно, что стоит задуматься о том, чтобы держать котёл под огнём всегда.
— Хе, — Попов неодобрительно покачал головой, но больше ничего не сказал.
— Второе, Весь объём котла находится под значительным давлением, что предъявляет особые требования к конструкции. Кроме того, если в случае какой либо течи давление внезапно падает, то это мгновенно должно вызвать образование большого количества пара, который, неуспев перераспределиться, разорвёт котёл. Третье, поскольку вода в котле находится без существенного движения и кипит как в котелке на огне. А следовательно есть большой риск образования накипи, которая в котелке оседает на стенках. А в нашем котле осядет на жаровых трубах и затруднит нагрев воды. Но это полбеды. Трубы, не имея должного охлаждения, начнут прогорать. Появится течь, давление упадёт, резко образуется значительное количество пара... — великий князь не стал договаривать и руками изобразил взрыв.
Некоторое время все молчали, попивая сбитень. Затем, великий князь продолжил:
— Потому жаротрубный котёл требует внимательности. Всякое снижение эффективности нагрева должно выявляться, котёл необходимо постоянно осматривать, обстукивать его стенки и всеми способами выяснять его состояние. Его необходимо периодически вскрывать и чистить. Это очень хлопотно. Но для парохода требования по объёму не столь жёсткие как для паровоза. А для фабричной паровой машины и вовсе их можно не брать в расчёт. Там надо ставить иной котёл. Будьте любезны бумагу и карандаш.
Великий князь отставил кружку и принялся рисовать.
— Необходимо устранить недостатки, сохраняя поверхность нагрева воды. Это можно сделать следующим образом. Не помещать жаровые трубы в котёл, а поместить водяные трубы внутрь топки. Тогда вся конструкция, производящая пар превратится в одну большую топку. Следовательно, стенки её не будут теперь испытывать давления пара. Вода внутри трубок будет быстро закипать и замещаться свежей водой. Потому внутри трубок постоянно будет ход воды, мешающий отложению накипи. Этот ход можно дополнительно усилить насосом. Я себе это представляю примерно так. Вот это корабельная топка... здесь горит огонь, вот дымовая труба. — великий князь нарисовал треугольную топку с трубой. В верхней части он разместил кружок. — Это основной переливной бак. Вода накачивается из большого водяного бака. Лучше её подавать уже подогретой пропустив водопровод через дымовую трубу. Из этого бака вода сливается в трубки, отходящие влево и вправо огибая огонь. Трубки идут в несколько слоёв и внизу упираются в малые баки. Сколько их будет, точно не знаю, но чем больше трубок, тем больше поверхность прогрева воды, а значит больше пара. Когда машина работает, трубки находящиеся ближе к огню нагреваются сильнее. Вода, расширяясь, поступает в основной бак и через малые замещается водой из более дальних трубок. В основном баке так же отделяется пар, который по трубкам отводится вниз к огню, где разогревается ещё сильнее и, уже совсем перегретый, уходит в паровые цилиндры... Вот так это должно выглядеть в самом общем виде. Но вижу здесь немало тонкостей, которые предстоит решить по ходу.
— Да-а, — Кларк задумчиво потёр лоб, — должен сразу разочаровать вас, Александр Николаевич, но видимо сделать столь значительное количество водонепроницаемых и жаростойких труб весьма затруднительно. Я бы сказал невозможно. Добиться соединений с баками не допускающие течи, также невозможно...
— Но согласитесь, Матвей Егорович, сама идея хороша, — с улыбкой отметил Попов
— Идея хороша, да не выйдет ни шиша, — в задумчивости покусывая карандаш, проговорил великий князь, — можно проще... Без малых баков. Просто загнуть трубки.
— Это не сильно облегчит дело, — Покачал головой Кларк. — Основной бак очевидно должен быть круглым, чтобы держать давление, но стыковать трубки к таким стенкам затруднительно.
— Можно сделать их плоскими, вот так, — великий князь нарисовал вместо кружочка лепесток.
— Но есть над чем подумать, — немного растягивая слова, сказал Кларк, и потом оживился. — А знаете, Александр Николаевич, что однажды сказал о вас Павел Петрович?
Великий князь поднял левую бровь и, слегка наклонив голову, замер, ожидая продолжения.
— Он однажды сказал мне, что очень рад вашему участию, потому что не может для инженера быть ничего лучше, чем изобретать новое и решать сложные задачи. Это удовольствие невозможно купить за деньги, а вы постоянно дарите такую возможность.
— Если делать так, то тогда собранную водотрубную конструкцию можно перевозить отдельно от топки. Вес её будет значителен, но это возможно, — вставил своё слово Попов. — Саму же топку и вовсе можно сделать разъёмной.
— Пока я не придумаю, как сделать эту... конструкцию, всё останется мечтами, — Кларк смерил корабела взглядом. — А пока, я не готов.
— Предлагаю об этом поговорить позже, — заключил великий князь, — сейчас мы ничего не придумаем. Но если рассуждать о пароходах, то не меньший интерес представляют для меня гребные колёса.
* * *
23 января 1827, Санкт-Петербург
Рота, в преддверии конной атаки, уже в четвёртый раз собиралась в треугольник. Наблюдая за перемещением звеньев, великий князь отметил:
— Знаете, Семён Алексеевич, я прихожу к выводу, что командиру роты нужен ещё один заместитель. Это должен быть обер-офицер. Он будет командовать гренадёрскими отделениями, когда взвода соединены в роту. Без такого офицера запуск ракет производится слишком не организовано. Если командиры взводов вполне сносно справляются со стрелками, то гренадёры должны стрелять исходя из задач роты в целом, независимо от того какому взводу они принадлежат.
— Не получится ли тогда, что гренадёры окажутся одновременно в двойном подчинении, -покачал головой Юрьевич.
— Да, в этом есть определённое неудобство, но достаточно установить старшинство и его условия. Однако, ситуация требует наличия отдельного офицера, управляющего сведёнными воедино гренадёрскими отделениями.
— Возможно. Мне сложно оценить это, учитывая предложенный вами порядок стрельбы. Эта смесь егерского и привычной линии, — Юрьевич широко улыбнулся. — Как она покажет себя в настоящем бою?
— Но вы ведь согласились со мной, что иначе построить стрельбу невозможно. В легионе основным боем должен стать бой малых отрядов. В нём нет места привычной плутонговой и дивизионной стрельбе. Один легионный гарнизон по числу стволов не дотягивает до одного плутонга. Вот там, — великий князь указал на поле, — самое большее, один дивизион. Но сила его заключена не только в ружьях. Потому я и определил основой всего звено, и разрешил по-егерски становиться на колено и даже ложиться. Ему нужен особый способ стрельбы, и это, не трёхшереножная линия, а собранная из звеньев густая цепь...
Раздался первый залп. И разговор прекратился. Они продолжили лишь тогда, когда рота перешла в наступление на воображаемого противника.
— Всё так, — согласился Юрьевич, — но с саженного фронта линия даёт до тридцати шести пуль в минуту. А ваша цепь даст не более двадцати.
— И столько не нужно. У солдата в сумке всего шестьдесят выстрелов. Винтовка позволяет вести стрельбу дальше. Потому легион начнёт стрелять раньше. Делать это будут только назначенные звеньевым стрелки. Чем ближе враг, тем больше солдат будет вести огонь. А в нужный момент гренадеры дадут залп, — великий князь широким жестом указал на поле, предлагая вспомнить недавние учения. — Не нужно стоять и стрелять тридцать шесть раз в минуту. Я взводу придал ракеты ровно потому, что численность его весьма незначительна для полевого сражения. При этом, взвод легиона должен закрывать собой фронт даже несколько шире чем обычный, при почти вдвое меньшем числе стрелков.
— Должен, — кивнул Юрьевич, — а сможет?
— Заранее это сказать невозможно, — кивнул великий князь. — Нужно повоевать, но если так не получится, придётся что-то иное придумывать, но к плутонгам легион возвращать нельзя, вы согласны?
— С этим согласен. Возможно, не место легиону на поле сражения.
— Увы, но возможные повстанцы не будут ждать, когда подойдёт настоящая армия. Кто-то должен пресечь поход на Тюильри.
* * *
25 января 1828, Санкт-Петербург
На столе стояла полуразобранная модель корабля, на примере которой старый адмирал экзаменовал воспитанника. Вот уже полчаса, как Попов оставил их в своей мастерской одних и великий князь рассказывал всё, что знал об устройстве корабля, отличиях у каждого вида судов, способах подготовки леса. Отдельно, по требованию адмирала, он доложил об усилении орудийных палуб.
— Да-а, — Кроун, поджал губы. — Что же вы, Александр Николаевич, так неуверенны? Запинаетесь. Морской офицер должен докладывать чётко и ясно. Море не прощает нерешительности. Вы сомневаетесь в своих знаниях?
— Знания никогда не могут быть абсолютно полными.
— Не могут, — кивнул адмирал, — но вас это не освобождает от необходимости быть уверенным в своём ответе.
— Даже если я допускаю, что он ошибочен? — улыбнулся великий князь.
— Тем более. Неуверенность вселяет в слушающего впечатление, что ваш ответ неверен, независимо от того каков он на самом деле. Уверенность порождает обратное.
— Зато насколько будет неприятно, если откроется, что я с уверенным видом несу околесицу.
— А вы не несите, — усмехнулся Кроун. — Уверенность не заменяет знания, она лишь позволяет скрыть от посторонних незначительные огрехи, если такие будут вами допущены. Впрочем, довольно об этом. Теперь прошу встать и повернуться спиной к столу.
Дождавшись когда великий князь выполнит указание, Кроун осторожно принялся разбирать модель корабля. Это занятие отняло у него около пяти минут. Всё это время Саша покорно стоял, не решаясь даже сменить позу.
— Повернитесь, — приказал адмирал и, простерев рукой в сторону остатков модели и кучки деталей, указал: — соберите до опердека.
Первоначально задание показалось не сложным. Саша быстро рассортировал детали по кучкам, уложив их по размеру. Оценив объём работы, он приступил к сборке, но вскоре упёрся.
— В мидельдеке не хватает левого полубимса возле грота, — заключил он, ткнув пальцем в пустоту, и вопросительно посмотрел на Кроуна.
— Хе, вы уверены? — усмехнулся старый моряк.
— Да, — великий князь постарался придать голосу твёрдости.
— Уверенность это прекрасно, — Кроун улыбался, и по его злорадству Саша сразу понял, что ошибся. Адмирал ножом для вскрытия конвертов осторожно ткнул в один из полубимсов.— Посмотрите на эту деталь.
* * *
26 января 1828, Санкт-Петербург
Утром Юрьевич передал великому князю письмо от директора Московской земледельческой школы Павлова. В нём Михаил Григорьевич сетовал на трудности, которые приходится преодолевать для поддержания работы заведения. Список получался изрядный от закупки мериносов по тысяча триста рублей до необходимости укладки дренажных труб рублей на триста, и фашин на сто. В конце профессор просил милости для одного из своих учеников, Петра Жданова. Этот воспитанник из крепостных был отмечен профессором как способный ученик, два года назад имевший лучшую аттестацию на публичных испытаниях. Однако в силу того, что господин Остерман-Толстой предоставил своему крепостному вольную и более был не намерен платить за обучение, юноше грозило отчисление. К письму директора прилагалось и собственноручное прошение от Жданова, в котором воспитанник обязался быть благодарным великому князю и намеревался работать в его удельных владениях, сколько его милости будет потребно.
