Гогель замолчал, ожидая реакции на свои слова.
— Это не удивляет меня, — спокойно ответил великий князь, — но я хотел бы знать, что именно вам представляется затруднительным. Давайте начнём с главного и постепенно доёдём до мелочей.
-Разумно, — кивнул генерал. — Первое и основное, это невозможность изготовить ствол, выдерживающий достаточное количество выстрелов. Я поясню. Вы совершенно верно поставили задачу с точки зрения военного. Вы определили, как намерены использовать ружьё. Отсюда получили свойства снаряда. Но дальше настала работа оружейника. Пуля для вашего ружья должна весить около тридцати золотников и забросить её нужно на версту. Заряда для такого выстрела потребуется не меньше десяти золотников. Ствол необходимо нарезать, а это затормозит движение пули по нему. Всё это ведёт к тому, что ствол для такого ружья не может быть изготовлен привычным нам способом. Чтобы удерживать пороховые газы, он должен быть слишком толст. Кроме того, обычно скорость пули из нарезных стволов редко достигает восьмисот футов, для вашего ружья она должна быть больше. При увеличении скорости нарезы в железном стволе быстро сотрутся под действием пули.
— Значит, ствол нужно делать из стали.
— Витая сталь слишком дорога, полоса же тигельной очень плохо сваривается. Брак на сварке железного ствола при обычном производстве очень высок, но доля годных стальных стволов заваренных из полосы просто ничтожна. Сделать один ствол можно, но это будет очень дорого. Позволять из него стрелять бывшим крестьянам слишком почётно.
— Право слово, я не вижу ничего невозможного, — пожал плечами великий князь. — Вы говорите железный ствол не прочен и не годится для такого оружия. Давайте, сделаем стальной. Не получается сварить из полосы, давайте высверлим канал ствола. Главное чтобы тигельная сталь надлежащего качества была в достатке.
— Для нескольких сот ружейных стволов бадаевской стали найти можно. Но высверлить столь малый калибр в таком достаточно длинном и стальном стволе весьма затруднительно. Если бы мы говорили о пушке...
— Хорошо, какой калибр можно высверлить и на какой длине? — спросил великий князь.
— Возможно, около дюйма и на длине в два фута, либо большего калибра. Но я не уверен, что удастся соблюсти требуемую точность.
— Что ж. Значит нужно эту высверленную заготовку разогреть и отковать на оправке под калибр в восемь линий, молотом удлинив при этом до четырёх футов. И это вполне сгодится для ствола.
— Полагаю, вы плохо представляете себе, что для этого потребуется. Я не уверен, что печи Сестрорецкого завода смогут разогреть стальную болванку для ковки. Да и сверление пушечных стволов вряд ли сравнимо со сверлением стали.
— Действительно плохо представляю, но это не повод, чтобы отбрасывать идею. Просто её нужно хорошенько обдумать. Надеюсь Аммосов мне поможет в этом.
— Хм, ну хорошо. Я в свою очередь обращусь на арсенал, на предмет возможности засверлить стальную болванку, — Гогель посмотрел на великого князя и пару секунд молчал. — Следующая сложность патрон и, связанно с ней, затвор. Ваша идея разместить заряд в медной гильзе, очевидно почерпнутая вами у Паули, привлекательна. Совершенно ясно, что гильзы эти должны выдерживать многократное применение. Но медь мягка. Гильзу надлежит время от времени оправлять. Только если Паули размещал весь патрон внутри ствола, и потому его гильза была простой формы. Единственно она имела закраину возле запального отверстия, служащую для извлечения из ствола. У вас же гильза размещается в затворе и упирается в казённик ствола особым буртиком. Для нужд извлечения из этого патронника гильзу приходится делать конической формы, упирающийся буртик выпуклый и легко сминается, чтобы предотвратить выход газов. Форма получается весьма сложной. Мне как оружейнику понятны и необходимость расширенного устья, и эта коничность тела, позволяющая легче извлекать разжатую нагревом гильзу из затвора. Но на какой оправке солдат сможет вернуть надлежащую форму гильзе, которую та несомненно утратит по мягкости металла?
— Согласен. Форму гильзы нужно упростить. Возможно, стоит вернуться к форме Паули и переделать затвор. Правда казённую часть ствола придётся некоторым образом расточить, для устроения в ней патронника, — со вздохом сказал великий князь.
— Возможно, вынуть такую раздавшуюся гильзу будет сложно, — покачал головой Гогель.
— Для этого нужно доработать затвор, дабы на обратном ходе он выбивал гильзу из патронника.
— Затворный механизм есть ещё одна неимоверно сложная вещь, — старый инженер сморщился. — Затвор вашего ружья имеет весьма сложную подвижность. С одной стороны он поворачивается вверх, дабы можно было вставить патрон. С другой, будучи повёрнут к стволу ему необходимо быть сдвинутым вперёд, дабы с усилием упереть патрон в казённую часть ствола. Всё это должно проделываться движением одного рычага. Отсюда возникает необходимость иметь дополнительные тяги и направляющие. Все детали этого механизма требуется изготавливать с великой точностью, иначе надлежащего упирания патрона в казённик не произойдёт. Кроме того, подвижные детали имеют привычку разбалтываться со временем, и тут уже может не только произойти неупирание патрона, но и курок может не попасть по скорострельной трубочке, коя должна располагаться на подвижном затворе.
— Хорошо, — кивнул великий князь, — Если гильза изменится, то и затвор придётся поменять полностью. Что вы предлагаете?
— Я не знаю как улучшить затвор, — пожал плечами Гогель, — но я знаю чего следует избегать и к чему стремиться. Затворный механизм должен состоять из как можно меньшего числа подвижных деталей. При этом надо стремиться к тому чтобы все детали могли бы изготавливаться либо вырубанием на кузнечном штампе, либо литьём, либо они могут быть цилиндрами, кои можно было бы обточить и высверлить. Ваш затвор-патронник должен быть в виде трубки, но как его поворачивать и сдвигать, я придумать не могу.
— Я понял. Я в ближайшее время придумаю новый. Надеюсь, вы не откажетесь помочь мне разобраться с ружейным стволом.
— Хорошо. Завтра же, пока Александр Дмитриевич не уехал, я встречусь с ним и заручусь его расположением в этом деле.
— Я рад, что такой опытный в оружейном деле человек согласен помочь мне. Надеюсь, нам с вами удастся удивить государя чем-нибудь особенным.
25 марта 1828, Санкт-Петербург
* * *
"Тело Христово приимите, Источника Безсмертнаго вкусите! Аллилуия" — наконец, раздалось под сводами храма. Начало причастия обозначало конец длительной праздничной литургии, и изнывавший от бездельного стояния Саша воспрял духом. Началось движение. Император и члены его семьи первыми приобщались к Телу Христову, после этого Саша мог быть в некоторой степени свободен. Конечно, предстояло ещё празднование во дворце, где ему надлежало отбывать свой номер, но там были шансы заняться хоть каким-то полезным делом.
Гусары из конвоя сопровождали императорскую семью к выходу, осторожно оттесняя толпу. Не сказать, чтобы это им давалось с трудом. И люди понимали необходимость дать дорогу государю, и сказывалась активное участие недавно созданной роты дворцовых гренадёр, сопровождавших императора. Со ступеней собора великий князь заметил конных егерей колонной по два марширующих к собору. Проспект был скудно освещён фонарями, но слаженно двигающиеся егеря даже в полумраке выделялись на фоне горожан. Не узнать их великий князь не мог. Спросив разрешения у государя, он направился навстречу своим людям.
— Христос воскрес, пан Вжосек! — первым выкрикнул он и, расставив руки, призвал командира егерей к целованию.
— Воистину Воскрес, — слегка смущённо ответил католик, исполняя ритуал.
Перецеловавшись со всеми поляками, и крайне довольный произведённым на них эффектом великий князь распорядился сопровождать его к Зимнему.
Во дворец они прибыли в то время, когда государь уже похристосовался со всеми высокими чинами и к нему были допущены нижние, служащие при дворце. Немало смущённые они христосовались с государем и подходили к императрице для рукоцелования. Великий князь, сделавшись неприметным в общей суматохе, ускользнул в свои комнаты. Расцеловавшись с очередным лакеем, великий князь усмехнулся, подумав: "скоро губы отвалятся". Добравшись до своих комнат, великий князь поставил караул, с наказом никого не пускать кроме Юрьевича, и предался мимолётному счастью покоя. Семён Алексеевич разбудил великого князя ближе к десяти.
— Ваше высочество, надлежит поспешить в Тронную залу. Ожидается прибытие гостей.
Одеваясь, великий князь расспрашивал наставника о происходящем во дворце.
— ... надо сказать укоренение обычая целования с нижними чинами, введённое государем, внесло немало смятения. Ранее они допускались лишь до руки государя, и такой чести удостаивались не все, теперь же всякий лакей может похвалиться, что целовался с императором. Благо в отношении государыни осталось всё неизменно. Хотя сейчас, приезжающие уважаемые гости, как и близкие, будут допущены до целования с императрицей. Полагаю, это опять же многих смутит.
— Что ж, — пожал плечами великий князь, — не такое и плохое правило для помазанника божьего, целоваться с народом на Святую Пасху. Людям это должно нравиться.
— Как бы, да, — покачал головой Юрьевич. — Государь не брезгует христосоваться с нижними чинами. Вам, сыну, его не престало ставить себя выше. Разве Мария Фёдоровна посчитала себя достаточно пожившей, чтобы не отказываться от прежних порядков. А каково быть графам, да князьям, при таком нововведении. По нраву ли им христосоваться... с быдлом. Могут ли они себе позволить быть в этом отношении недоступнее государя. Посмотрим, что будут обсуждать в салонах в ближайшее время.
26 марта 1828, Санкт-Петербург
* * *
Переночевав в ракетном заведении, к завтраку великий князь вышел в прекрасном настроении. Вчера был изнуряюще тяжёлый, но полезный день. Все приходили выразить почтение императору, и наследник престола, находясь подле него, смог вычеркнуть из своего списка визитов почти все фамилии. Это позволило освободить святую неделю, для более существенных дел. В результате на сегодня великий князь запланировал лишь несколько встреч. А уже завтра можно вернуться в Гатчину.
— Да, Александр Дмитриевич, — утолив юный утренний голод, заговорил великий князь, — вчера... нет, позавчера я говорил с Иваном Григорьевичем о своём крепостном ружье.
— Ах, да, -Засядко улыбнулся,— мы уже успели поздравить друг друга с Пасхой.
— Так вы поможете мне разместить на арсенале заказ?
— Бадаевской сталью сверлить заготовку из той же стали? Как вы это представляете? — преподаватель по артиллерийскому делу посмотрел на воспитанника с усмешкой.
— Э-э-э, но ведь свёрла закаливают, а заготовку нет, — не сразу нашёлся великий князь и поспешил добавить: — очевидно, главное не стараться сразу снять много металла, а чтобы сверло не утратило закалку надлежит его постоянно охлаждать водой... Или лучше маслом, оно уменьшит трение, и сверлить будет легче... А ещё лучше взбить масло в воде и эту смесь непрерывно подавать в место сверления, так чтобы вода охлаждала, масляные капли смазывали, а все вместе вымывали стружку из под сверла.
— Взбить масло в воде... — Засядко приподнял бровь, затем улыбнулся. — Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы арсенал взялся за эту работу, как только вы получите стальную заготовку.
— Благодарю Вас, — кивнул великий князь и, чуть помедлив, спросил: — А когда вы уезжаете?
— В понедельник, — коротко ответил Засядко и замолчал. Взгляд его блуждал по столу, словно что-то искал. Немного помолчав, он заговорил: -Мне было бы интересно услышать вас, как вы полагаете сделать ствол.
— Я во многом ещё не уверен. Есть вещи, которые и вовсе можно будет узнать лишь попробовав их применить. Нужна стальная болванка объёмом большим нежели потребно металла на изготовление ствола, поскольку потери будут неизбежны. Длина её должна определяться соображением разумности для работы наименьшим пушечным сверлом. Ширину я предугадать не могу, но если надлежит утвердиться, я бы выбрал, чтобы оставшийся после высверливания металл по объёму вдвое превосходил потребный для ствола. В болванке высверливается сквозной канал. Сверло должно быть заточено так чтобы угол снимающей стружку кромки был весьма велик. Это затруднит сверление и не позволит снимать стружку по многу, но сохранит целостность сверла. Так же в место сверления нужно непрерывно подавать водно-масляную смесь. Для чего возможно придётся устроить отдельный насос. Не знаю, сколько придётся потратить времени, но полагаю, что так высверлить канал вполне возможно. Далее необходимо изготовить несколько стальных стержней. На них будет осаживаться молотом полученная заготовка.
Великий князь замолчал, переводя дух, и обвёл взглядом присутствующих за столом. И если Засядко был хмур, то Юрьевич не скрывал широкой улыбки. Ратьков, приподняв левую бровь, также еле заметно улыбался. Младшие офицеры, казалось, были увлечены содержимым своих тарелок. Только Внуков отложил всё и, подперев голову правой рукой, внимательно слушал. Однако лицо его не выражало ничего.
— Первый стержень должен быть несколько длиннее заготовки и чуть меньше в диаметре полученного канала. Последний должен быть чуть меньше требуемого калибра и длиннее желаемого ствола. Заготовка разогревается. Я полагаю, что греть надо до жёлтого, но опытным кузницам куда виднее, чем мне. В неё вставляется холодный первый стержень. И она ударами молота осаживается на нём. Не дожидаясь остывания, стержень надлежит выколотить. Если нужно заготовку подогревают и вставляют следующий по размеру стержень. И так делают пока не дойдут до последнего. Поскольку заготовка осаживается на стержни и стенки её истончаются молотом, то металл постепенно вытягивается вдоль стержней. Так в результате проковки будет получена заготовка, которую я, для отличия от оной при сверлении, назвал бы бланком ствола. Бланк ствола необходимо будет ещё раз прогреть, дабы снять образовавшуюся при проковке усталость металла. Затем в зависимости от чистоты полученного канала его нужно будет рассверлить до калибра, а может и сразу зенкеровать. Дальше нарезка и обточка.
Великий князь ещё раз сделал паузу и продолжил:
— Вот так вкратце. Продумал я не всё. Многие тонкости дела предугадать сейчас я не могу. Собираюсь ещё подробнее расписать и даже нарисовать всю последовательность. Но ошибки неизбежны. Нужно пробовать. Как я понял Ивана Григорьевича иначе как из стали ствол для моего ружья сделать невозможно.
— Я помню, -сказал Юрьевич, глядя скорее на Засядко нежели на великого князя, — вы подобное предлагали и для железных стволов, когда мы были на Сестрорецком. Только там вы полагали на стержне иметь вырезанные канавки, дабы избавиться от необходимости в нарезке.
— Не совсем. Там я полагал возможным осаживать молотом холодное железо, но Карл Иванович посчитал, что силы молота не хватит для такой проковки. Если же железо греть, то окалина испортит получаемые нарезы. Здесь же проковать сталь холодной не стоит и мечтать. Заготовку нужно греть, а стало быть, полученный канал непременно придётся прочищать сверлом.
