— Что ж, это действительно удобно. Надеюсь, вы взяли на себя труд ознакомиться с прежними его пьесами. Может так оказаться, что его перо не столь искусно.
— Я, право, не большой знаток, — улыбнулся великий князь, — но я помню, как вы обещали мне помощь в рецензировании. Полагаю, что вашим участием мы сможем исправить любую небрежность в пьесе.
— Право слово, за некоторых проще сделать самому, чем исправлять, — скривил губы Жуковский.
— А это же прекрасно, если у меня будет возможность выбрать из двух пьес лучшую.
— Увы, достаточно ли вы искушены в литературе, чтобы выбрать. Общество может не верно оценить ваш выбор и составит о вас превратное представление. Я бы рекомендовал вам остеречься своего участия и довериться мастерам.
— Я готов довериться вам.
— Увы, я не могу быть непредвзят, а потому не гожусь для такого.
— Тогда кто?
— Вы задаёте сложный вопрос.
— У меня нет выбора. Пьеса должна быть. И она будет. Насколько хороша, сказать сейчас невозможно. Это не означает, что я не могу взяться за это дело. Наоборот я должен, это мой урок.
— Вы, как всегда, поспешны в словах, — Жуковский улыбнулся. — Кстати, о словах, многие стали отмечать, что вы неуважительны к родному языку. Вы норовите чрезмерно часто заменять привычные названия какими-то уродцами. Последнее, что я недавно слышал, слово "микроб". Я советую вам быть осторожнее. Небрежность речи, есть небрежность мысли. Чрезмерно упрощая в словах, вы можете не осознать глубинной сути.
— Наоборот, я стремлюсь к ясности. Речь должна быть поражающей цель как ружейный залп. А каждое слов как пуля меткого стрелка быстрое и точное. Поэтому не малопонятный стимбот или паровая лодка, а короткий русский пароход. Не паровая карета, а паровоз. Не микроскопическое существо, а микроб. Быстро, точно, как команда "Пали!". И мысль должна быть такой же энергичной и чёткой. Впрочем, для поэзии такой язык мало пригоден, я вас понимаю.
Жуковский насупился и принялся смотреть в окно. Тем временем они уже подъезжали к Зимнему дворцу. Когда экипаж остановился, великий князь поспешил подняться в комнаты, надлежало привести себя в порядок перед обедом. Чуть больше чем через четверть часа лакей застал наследника престола одевающимся после умывания и сообщил, что его ждут. Юрьевич встретил великого князя на выходе в коридор и сказал:
— Всё готово. Надеюсь, вы ничего не забыли?
— Перед выездом мы с Карлом Карловичем всё повторили.
— Тогда пойдём, я буду подле вас. Только, прошу вас не спешите. У нас есть время, а сбившееся дыхание не лучшим образом вас представит.
Они направились к концертному залу, где должен был состояться праздничный обед и дипломатический приём.
"Помнится, Николая Первого всегда представляли как этакого консерватора, старающегося ничего не менять. Не скажу за политику, но положение императорской семьи в обществе он меняет просто на корню. Из изолированной от всех августейшей семьи, снисходящей до окружающих лишь изредка, Папа превращает нас в медийных персон, для самых широких слоёв населения. То эта идея христосоваться с нижними чинами, теперь вот превращение детского праздника в светское событие. Да, я наследник, но я ребёнок. Все прошлые дни рождения хоть и не проходили в узком семейном кругу, но это всегда было камерное мероприятие. Узкий круг приближённых, пара иностранных гостей. Сами дети достаточно быстро удалялись для игр. Сегодня же мне предстоит выдержать торжественный обед, принять поздравления от всех имеющихся в столице дипломатов. Одно радует, что танцевать мне не обязательно, но разговаривать с гостями придётся... ниочём..."
Они остановились перед дверями и дождались, когда обе створки полностью раскроются. Конвой, образующий сразу за дверьми коротенький коридор, отсалютовал саблями. Великий князь, натянув улыбку, пошёл вперёд, удерживая предательскую дрожь в руках и коленях. Пройдя через весь зал к императору и императрице, великий князь остановился.
— Долгия лета, Его Императорскому Высочеству Наследнику Российского Престола Александру Николаевичу! — громко объявил император, и зал отозвался троекратным "Ура!"
Государь жестом указал наследнику направление движения к выстроившимся вдоль стены дипломатам. Как заводной робот великий князь подошёл к ним и добавил к улыбке кивание головы в стиле китайского болванчика. Он старался, чтобы это кивание хоть как-то совпадало с поздравительными речами дипломатов, но получалось не очень. Закончив с дипломатическим корпусом, великого князя перенаправили к ожидавшим его членам императорского двора. Приняв все поздравления, великий князь встал возле государя и, слегка запинаясь, сказал, нагло перевирая заготовленный текст:
— Дорогие мои друзья, хочу выразить сердечную благодарность за ваши поздравления. Я рад видеть вас в этот день...
Император положил руку на плечо наследника, и речь оборвалась. Открылись двери в концертный зал являя взору накрытые столы, Николай чуть подтолкнул сына и императорская семья, возглавляя общее движение, направилась занимать своё место за столом.
Обед длился более часа, но великий князь вышел из-за стола голодным. Он просто не мог себя заставить есть и возвращал блюда, слегка поковыряв в них приборами и проглотив лишь сущие крохи. Возможно, виной тому была неуверенность в соблюдении этикета или волнение, но для себя Саша объяснял это любопытством. Он впервые сидел в столь представительном собрании на взрослых правах и внимательно вслушивался, о чём изволят беседовать господа. Это напряжение не давало возможности отвлечься на иное. Но к своему сожалению Саша смогу услышать лишь о последних театральных постановках, стихах, модах и ни слова о каких либо значимых событиях стране, городе, петербургском обществе. Даже ни одной сплетни о похождении какого-нибудь дворянчика не удалось подслушать. Высокое общество демонстрировало свой главный навык, бесконечное непринуждённое общение на ничего не значащие темы. Когда обед был закончен, великий князь с небывалой усталостью отошёл к ближайшему окну, стараясь хоть немного расслабиться. Через пару минут его заставили обернуться.
— Ваше Императорское Высочество, — с неуловимым акцентом обратился к нему барон Хейтсбери, представляющий при дворе английскую корону, — позвольте ещё раз поздравить вас с этим значимым для всех нас днём, вашего рождения, и выразить вам своё удивление, восхищение и восторг.
— Благодарю, но чем? — спросил великий князь, воспользовавшись любезно предоставленной паузой.
— Как? — удивлённо подняв брови, спросил барон, — Ваши занятия способны принести добрую славу даже состоявшемуся молодому человеку. Для вашего же возраста...
Барон явно от избытка чувств запнулся и попытался что-то изобразить рукой. Великий князь поискал взглядом отца. Император был достаточно далеко и о чём-то беседовал с прусским посланником Шелером. Бенекндорф стоял рядом с ними и внезапно посмотрел на великого князя и нахмурился. Саша улыбнулся ему, прежде чем ответить барону.
— Право слово, не вижу ничего достойного в своих детских забавах. Да, многое увлекает меня, но не в одном деле я не могу назвать себя достигшим чего-то значимого самостоятельно. Пожалуй, всё то восторженное, что вы могли слышать о моих делах, есть плод трудов моих воспитателей, но не мой. Я лишь нахожусь возле, стараясь перенять их науку.
— Эх, Если бы мой сын Уильям являл бы хоть немного вашего стремления к учёбе. Но я в отличии от него не утратил любознательности и признаюсь, честно, мечтаю посмотреть на вашу паровую карету. Я столько слышал о ней.
— Увы, — пожал плечами великий князь, — я тоже о ней только слышал. Её не существует, но я надеюсь, вскорости мне её соберут. Если бы я был уверен, что у вас достаточно свободного времени чтоб уделить его детским забавам, то непременно предложил бы прокатиться на ней.
— Я с удовольствием.
— Непременно. Семён Алексеевич, — позвал великий князь Юрьевича, — прошу вас записать моё намеренье, по постройке в Гатчине паровой кареты, пригласить барона Хейтсбери на развлекательное катание.
— Благодарю, — улыбнулся барон, — я с малых лет имею пристрастие к механике. Когда господин Стефенсон строил свою первую паровую карету, я с удовольствием наблюдал за её постройкой. Дело это мне представляется весьма сложным. И если у строителя нет опыта, то даже опасным. Котёл может в любой момент взорваться, а сама карета слететь с направляющих. Через какие неудачи Стефенсону пришлось пройти тогда.
Барон отвлёкся на стоящих поодаль дам и замолчал. Великий князь воспользовался этим, чтобы сказать:
— Всякое новое дело проходит сквозь неудачи, прежде чем стать успешным.
— Но можно избежать многих неудач воспользовавшись опытом тех, кто делал тоже чуть раньше. Я был бы рад помочь вам.
— Ах, нет, неужели вы хотите за ученика сделать его урок. Его Императорское Величество буде недоволен мной и неблагожелателен к вам, если по доброму сердцу своему помешаете мне постичь науку преодоления трудностей... Я и не подозревал, что дипломатическая служба настолько необременительна, чтобы вы можете уделять время детским забавам... в Гатчине.
— Ах, что вы, услуги венценосному брату моего короля, есть мой прямой долг. Я рад быть вам полезным. Я бывал на многих английских заводах и знаком с прекрасными мастерами. Если Ваше Императорское Высочество когда-либо будет нуждаться в механиках, литейщиках, корабельщиках... я буду рад не только рекомендовать вам знающих людей, но и готов употребить своё влияние, чтобы помочь вам нанять их.
— Благодарю вас, барон. Все мои дела суть ученье и я лишь следую за своими наставниками, но когда я буду испытывать потребность в людях, ваше предложение будет весьма кстати.
— Я надеюсь, вы доставите мне удовольствие, — барон на секунду замолчал. Потом улыбнулся направляющемуся к ним медику Крайтону. — А кроме мастеров Англия славится своими врачами и моряками.
Одновременно с Крайтоном к ним подошёл Бенкендорф.
— Александр Николаевич, — нахмурив брови, сказал жандарм, — государь просит вас, ожидать его в ваших комнатах. Прошу поспешить.
— Уже иду, — кивнул великий князь, — Прошу меня простить, господа.
В своей столовой, великий князь обнаружил многих своих наставников. Юрьевич, неотступно следовавший за ним, окинул взглядом комнату и, сказав:"Все", поспешил выйти. Буквально спустя минуту Юрьевич открыл двери перед императором. Государь и великий князь Михаил Павлович вошли в комнату. Широко улыбаясь, Николай Павлович подозвал к себе сына.
— Ну что, Sasha. наступило время подарков. Из нашей семьи первым, позволю себе, вручить подарок Марии Фёдоровны. Твоя, грандмама, рада твой рассудительности и по совету Карла Карловича, передаёт тебе во владение, — Николай Павлович, взял протянутую Юрьевичем бумагу, — Гатчинский стекольный завод, со всеми правами арендодателя. Ты рад?
— Это великолепно! — воскликнул Саша, — в ближайшее же время буду в Павловск, чтобы приложиться к руке. Надеюсь, её здоровье позволит нам увидится. Я ведь именно к этому заводу строю дорогу.
Все понимающе улыбались.
— А теперь мой подарок, — объявил Николай Павлович. — Санкт-Петербургский чугунолитейный завод, находящийся за Нарвской заставой, впредь именовать Образцовым Его Императорского Высочества Наследника престола Александра Николаевича заводом. Управляющим заводом определить Матвея Егоровича Кларка. Лодейнопольскую верфь, находящуюся при впадении Свири, впредь именовать Образцовой Его Императорского Высочества Наследника престола Александра Николаевича верфью. Управляющим верфью определить Матвея Егоровича Кларка. Для нужд снабжения этих учреждений чугуном и железом, изъять Кончезерский железоделательный завод из управления Олонецких заводов. Управляющим заводом определить Матвея Егоровича Кларка и назначить его наставником наследника престола по наукам промышленным.
— Ура! — воскликнул Саша и поцеловал протянутую отцом руку.
— Надеюсь, теперь ты меньше станешь отвлекать деловых людей от их занятий своими прожектами, — улыбнулся Николай Павлович.
— Всё равно мне матера понадобятся, — тут же сказал Саша. — Впрочем барон Хейтсбери обещал мне помочь выписать литейщиков и кораблестроителей из Англии.
— Барон? — приподняв левую бровь, переспросил император. — И ты намерен воспользоваться его услугами?
Саша улыбнулся.
— Я не склонен отказывать ему, но и не намерен торопиться.
— Хорошо, — улыбнулся Николай Павлович, — остальные подарки ты получишь позже, а пока пойдём со мной. Александр Христофорович, Матвей Егорович, прошу вас, также.
Вчетвером, миновав Тёмный коридор, они вошли в кабинет императора и расселись вокруг небольшого столика.
— И всё же, Саша, я надеюсь в ближайшее время ты поставишь работу в заведениях надлежаще и перестанешь отвлекать под свои шалости занятых людей, — с улыбкой сказал Николай Павлович.
— Я был бы рад, — великий князь улыбнулся в ответ, — но слишком разные определены мне задачи. Нужны паровозы и рельсы, пароходы, корабли для тихого океана, новые винтовки, крепостные ружья, пушки, ракеты. Нужно освоить выделку торфа, керамики, стали. Так много всего...
— Я тоже рад, что в тебе есть интерес к инженерному делу, — Николай Павлович внезапно нахмурился, — но не стоит одновременно хвататься за всё. Надеюсь, года тебе хватит для обустройства заводов.
— Хватило бы пяти, я был бы рад, — замотал головой Саша.
— Вот как, — император приподнял левую бровь и взглянул на Кларка.
— Даже если не браться за всё сразу, то... — великий князь приготовился загибать пальцы. — Для сибирских рек нужны пароходы. Это первейшая и наиважнейшая цель для верфи. Есть и вторая по счёту, создание лёгкого катера для защиты финского берега от контрабандистов. Первую бы решить за год. Где уж браться за вторую. А ведь машины для пароходов пока нет. И это первая задача для образцового завода. Но чтоб её решить ему свою машину построить нужно, чтобы станки в цехах зимой не пустовали. А кроме того ствол для крепостного ружья...
— Этим пока арсенал займётся, — улыбаясь, прервал сына Николай Павлович, — Тем более что барон Хейтсбери обещал тебе английских мастеров. Я запамятовал, каких мастеров?
— М-м-м, литейщиков, корабельщиков... — начал вспоминать Саша.
— Как это замечательно, — прервал сына Николай Павлович. — А вы что скажете, Матвей Егорович, можно ли за год устроить заведения надлежаще.
-Хм, — Кларк густо покраснел, — Зная об энергичном уме Александра Николаевича, рождающем новые идеи быстрее, чем я успеваю понять прежние, полагаю что и пяти лет не хватит.
— Ха, — усмехнулся император, — быть наставником не просто, приходится держать в узде фантазии младого ума, а не потакать им.
Великий князь широко улыбнулся шутке отца. Вообще настроение у него было приподнятым. Подарки сулили заманчивые перспективы. Не в силах бороться с желанием немедленно развлечься с новыми игрушками великий князь попросил:
— Матвей Егорович, не смогли бы вы сделать для меня описание заведений, дабы я смог составить себе представление о них до того как посещу. Тогда я бы мог заранее предположить некоторые усовершенствования.
