— Ха-ха, — последние слова сына по-настоящему рассмешили Николая Павловича, вынудившего своим примером засмеяться и Бенекендорфа и Кларка.
18 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
Следуя приглашению адъютанта, великий князь и военный министр Чернышев вошли в кабинет государя.
— Садитесь, — коротко бросил император.
Слегка покашливая и время от времени проговаривая: "так", Николай Павлович демонстрировал своё ознакомление с толстой папкой, лежащей перед ним.
— Итак, господа, — наконец, решил он начать разговор, — Я одобрил ваше начинание. Даже Егор Францевич был соблазнён предложением постепенного устройства переделочных мастерских. Теперь дело за вами. Ты Саша, наверное, хочешь начать с обустройства мастерской в Выборге, чтобы посмотреть...
Николай Павлович не договорил и улыбкой предложил сыну высказаться.
— Нет, — мотнул головой наследник престола, — сейчас на это нет времени. Первую мастерскую надо ставить в Тирасполе, а вторую в Тифлисе. И делать это надлежит со всей поспешностью. Заняты они должны быть не переделкой, а починкой ружей. Во время войны именно в этом есть особая нужда, а мастера привыкнут к работе, обзаведутся инструментом и приспособлениями. Когда настанет время, они уже будут готовы заниматься не только починкой, но и переделкой. Тем более, что изначально мы полагали при переделке ружей выбирать и чинить негодные. А уже в третью очередь ставить мастерскую здесь, в Выборге. И на ней первой начать именно переделку ружей Финского корпуса.
— Вы согласны с этим, Александр Дмитриевич? — спросил император у Чернышёва и, получив утвердительный ответ, заключил — быть по сему. Деньги на мастерскую в Выборге я определяю на сентябрь. Можете размещать заказы для получения потребного.
В кабинет зашёл адъютант и доложил о том, что граф Нессельроде ожидает.
— Пустите, — распорядился император. — Александр Дмитриевич, я ожидаю вас в восемь с запиской о начале работ. А мы с Сашей послушаем, что расскажет Карл Васильевич.
Когда Нессельроде расположился в кресле, освобождённом Чернышёвым, император поинтересовался:
— И что сегодня интересного происходит в дипломатической службе?
— Имел вчера разговор с бароном Хейтсбери, — без малейшей задержки стал рассказывать граф, — помимо своего восхищения делами Александра Николаевича, коему он уделил чрезвычайно много времени. А ещё он высказал озабоченность британской короны нашей экспедисией в Америку.
— Вот как, — улыбнулся император, — прошу вас быть подробнее.
— Об Александре Николаевиче? — уточнил Нессельроде.
— Ха-ха, нет, — рассмеялся Николай Павлович, — Если у Саши будет желание послушать об этом, он потом попросит вас сам.
— Хорошо, — кивнул дипломат. — Барон сообщил мне, что несмотря на дефолт, объявленный правительством Мексики, многие британцы не теряют надешды на возобновление платешей по мексиканским бумагам. Также многие имеют владения в этой стране. Их беспокоит намерение вашего величества вернуть Мексику под испанскую корону. Это беспокойство не мошет не влиять на парламент и зависимое от него правительство, что побудит горячие головы к оказанию помощи Мексике. Британская корона надеется, что эта самодеятельность её подданных не расстроит отношения мешду дворами и не поставит под угрозу многовековую друшбу и торговлю между нашими государствами. В ответ я заверил его в своей готовности всячески поддершивать отношения мешду дворами и обязался узнать и донести до него мнение Вашего Императорского Величества.
— Прекрасно, но сначала я хочу, чтобы Саша изложил своё.
-Хм, — великий князь провёл рукой по подбородку и, старательно разделяя слова и предложения, заговорил: — моё мнение следующее. Мексиканское правительство не более чем бунтовщики, отложившие земли, принадлежащие испанской короне. В наследие от государя Александра Первого Благословенного осталась не только российская корона, но и прежние обязательства и союзы. Поддержать своего венценосного брата, короля Фердинанда Седьмого есть исполнение воли покойного государя Александра, утвердившего Священный союз с целью поддержания незыблемости престолов. Бунтовщики должны понести наказание. Земли, по согласию между монархами, должны быть возвращены испанской короне. Неосмотрительность некоторых подданных британской короны, помогавших бунтовщикам деньгами или скупавших у владения, изъятые незаконно у прежних хозяев, есть не более чем следствие впадения в грех наживы против установленного закона. Всякий грех должен воздаваться своей епитимьей, кою надлежит нести смиренно. Упорство же в алчности, ведущее против установленного порядка, способно навлечь большие беды, нежели смирение с понесёнными утратами. Смею лишь надеяться, что этих грешников не так и много и праведные британцы, ведущие дела на землях нашей короны, не менее других способны влиять на парламент. В готовности же британской короны наставить своих заблудших подданных на праведный путь у меня нет никаких сомнений. Поэтому я не опасаюсь за отношения между дворами и торговлю, даже если некоторые британцы самодеятельно рискнут помогать бунтовщикам и найдут на этом поприще свою погибель.
Повисла неловкая пауза. Наконец государь хлопнул рукой по столу.
— Помните Карл Васильевич тот наш разговор? — дипломат кивнул, и император постучал указательным пальцем по столу. — Надеюсь, Саша, тебе достанет воспитанности не произносить подобного без моего повеления?
— Несомненно, — Саша густо покраснел, — я осмелился говорить так лишь потому, что вы того желали.
Бросив взгляд на государя, граф Нессельроде широко улыбаясь, обратился к великому князю:
— Александр Николаевич, хочу отметить ваше похвальное умение подбирать точные слова для объяснения решений государя, но в дипломатии этого недостаточно. Произносимые слова будут услышаны изощрёнными людьми, которым вполне достаточно намёка. Излишняя ше прямота и категоричность лишает вас на будущее свободы в вырашении своей мысли. Что может нанести значительный ущерб репутасии. Позволю пару замечаний к вашим словам для пояснения сути. Вы назвали мексиканское правительство бунтовщиками. Это во многом справедливо, но в этом правительстве есть люди, сочувствующие испанской короне, даже более, готовые с орушием поддершать испанские войска. Эти люди и дают надешду Испании на возврат утраченных владений. Вы же оскорбили их назвав бунтовщиками, наряду с другими. И это не большая беда, есть и похуше. Представьте, что испанская корона утвердила свою власть. С её стороны было бы разумно поднять и возвысить даше до поста губернатора, тех лучших людей, что шивя в Мексике способствовали победе короны. И мошет так получиться, что российским верноподданным придётся находиться в зависимости от решения человека, которого государь назвал бунтовщиком. И исправить это клеймо уше нельзя будет никаким прощением. Из этого следует мораль, надлежит избегать резких сушдений, без особой в них надобности. Ваше упоминание греховности относится к таким ше сушдениям. Они хороши для амвона. Нам известны люди, что прибрели в Мексике владения и помогли мексиканскому правительству разместить свои долговые бумаги. Эти люди останутся глухи к проповедям. Когда барон указывал на их влияние, он немного лукавил. Бытует мнение, что они и есть настоящее британское правительство. Да, Александр Николаевич, британская корона отнюдь не самодершавна. И этим людям вы посоветовали смириться с утратой своих денег, назвав их деяния неправыми. Это не мошет вызвать ничего кроме страха предстоящей потери, что заставит их всех сплотиться и толкать Британию к вмешательству. Вы верно отметили, что есть в Британии люди предпочитающие друшбу с Россией нешели с Мексикой. Но если первые будут сплочены страхом, вторые отнюдь не готовы чем-то существенным шертвовать, поскольку для них убыток совсем не очевиден. Ведь всегда мошно усомниться, что Россия готова пойти на потери от утраты торговли. А посему надлешит поступить строго обратным образом. Мексиканских владетелей нушно успокоить тем, что Российская корона с большим увашением относится правам частных владетелей. Она употребит своё влияние к тому, чтобы люди, взявшие долговые обязательства, расплатились по ним всем своим имуществом. В то ше время мы также озабочены возмошным ухудшением в торговле мешду Россией и Британией. Мы будем прилагать все усилия, чтобы этого не произошло, но очевидно их окашется недостаточно, при отсутствии такого ше участия британской короны. Хорошие обещания, не требующие конкретных действий, но успокаивающие намёками. В сочетании с намёками на возмошные ухудшения в другом.
— Я понял, — кивнул великий князь, — тогда, возможно, стоит дополнить это намёком на то, что затраты на вмешательство Британии в мексиканские дела лишь увеличат убытки.
— А вы полагаете, они не умеют считать? — улыбнулся дипломат. — Александр Николаевич, нам следует учитывать их расчёты, но говорить мы долшны о своих действиях, подправляя их расчёты в нушную сторону. И снова вы радуете меня своими точными рассушдениями. Сейчас совершенно очевидно, что ваше предлошение вовлечь Персию в войну на нашей стороне, совершенно уместно по своей сути.
— Я это предлагал, не потому что не верю в силу русского оружия, а исключительно из целей усилить связь между Персией и Россией. В самой же войне, я полагаю, персияне скорее будут обузой.
— Хо-хо, — государь хохотнул, — Ты точно угадал мнение Паскевича. Эта война не ожидается долгой. Пусть шах получат свой Багдад.
— Конечно, но важно не только победить. Надлежит снабжать персиян оружием, дать им наших офицеров и наилучшие условия для торговли персиян и русских.
— В своё время, — коротко бросил император
— Да, — кивнул великий князь, — одно меня смущает, не думаю, что война будет недолгой. Как бы не оказалось, что сил изначально недостаточно для уверенной победы. Расчёт же на слабость духа противника или народное движение в помощь наших войск я бы полагал областью гадательной, нежели чем-то существенным.
— Вот как, — император вскинул левую бровь, — ты отрицаешь народный гнев или боевой дух?
— Нет, я полагаю их материями слишком неверными, чтобы принимать их в расчёт до начала войны. Если по причине плохого снабжения наша армия начнёт терять боевой дух, а турки, находясь под защитой крепостных стен, наоборот могут обрести твёрдость. Что делать тогда. Народный же гнев во многом направлен на тех, кто производит реквизиции и другие ущемления. Нельзя быть уверенным, что наши голодающие войска не начнут притеснять местных жителей. Вот и окажется, что довоенные расчёты превратятся в испачканную чернилами бумагу.
— Хе, но ведь совсем не учитывать нельзя. Как же быть? — Николай Павлович прищурился, глядя на сына.
— Во всём нужна мера. Любая ошибка это риск, несущий свой убыток. Если взять слишком много войск, то казна понесёт излишние траты. Если взять мало и война затянется, то казна понесёт ещё большие траты. Остаётся лишь почувствовать какой риск сильнее и вероятнее. Но мне представляется, что избыток почти всегда лучше, чем нехватка.
— Ха-ха-ха, кто бы с этим поспорил, — рассмеялся император.
20 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
Великий князь носком сапога поддёрнул досочку и ловко ударом ноги зашвырнул её в кучу хлама, бывшего ранее одним из бараков. Он ещё раз обвёл взглядом территорию Образцового завода и протянул: "Да-а." Кругом царило запустение и разруха. Двенадцать бараков из шестнадцати лежало в руинах. Фурмовый, слесарный и кузнечный цеха частично обрушились. Вальцовый и платинированный цеха были практически уничтожены. Лучше всех сохранился флигель с моловой и плющильной машиной. Паровая же машина дающая привод на цеха стояла на сильно покосившемся основании, труба её была обрушена. Подойдя к уцелевшим баракам, великий князь почувствовал, что возле крайнего сильно пахло испражнениями. Несло откуда-то из близлежащих кустов.
— Ну что ж, — стряхивая комками налипшую на сапоги грязь, сказал наследник престола. — Надо отдать вам должное Матвей Егорович, ваше описание разрухи на заводе было весьма точным. Впрочем, эти гнилые сараи не навевают на меня тоску. Я ждал подобного. Покажите мне людей.
— Извольте. На заводе сейчас осталось тридцать пять мастеровых, при них двадцать девять жён, также сорок пять вдов и сорок три детские души обоих полов. Живут они вот в этих двух бараках.
— Все приписные?
— Все.
— Чем заняты?
— Большинство людей я уже забрал на Александровский. Эти остались здесь, чтобы разбирать оставшиеся станки и перевозить на Александровский. Также, заняты мелкой починкой, разборкой хлама...
— Не сильно преуспели, — великий князь кивнул на груду обломков от прежних бараков, — скорее просто разбрасывают хлам, чтобы выбрать чего-нибудь оставшееся на продажу.
— Возможно, — пожал плечами Кларк, — бабы заняты пошивом. До настоящего времени я собирался всех забрать отсюда на Александровский. Осталось не так много разобрать. Но теперь всё изменилось.
— М-да, — кивнул великий князь, — всё изменилось. Знаете что я думаю, Матвей Егорович. Начинать восстановление завода надо с паровой машины. На её основе поставим временную лесопилку, а потом и печь для кирпича. И с этого начнём восстанавливать завод. Потому пока мы с Алексеем Семёновичем посмотрим бараки и работу людей, я прошу вас внимательно осмотреть паровую машину и определить потребное для её скорейшего восстановления.
— Хорошо, — согласился Кларк и направился к машине в сопровождении местного помощника управляющего Плятова.
Великий князь посмотрел им вслед. Затем с очевидным трудом взобрался на кучу дощатого хлама и посмотрел в сторону залива. Расчищенная для завода земля заканчивалась саженей через сорок, а далее, как ему показалось, на целую версту, раскинулось море высоченного тростника, вода виднелась лишь вдали небольшой узкой полоской и с земли была просто не видна.
— М-да, — повторил великий князь спустившись, — на до бы насыпать земли-то.
Они направились в бараки. Плесень или какой-то лишай на стенах не двусмысленно подсказывал до какого уровня бараки были залиты водой при наводнении. И был он существенно выше человеческого роста. Они вошли внутрь первого барака и в нос ударил тёплый вонючий воздух. Юрьевич поморщился, прикрывая нос платком. Вжосек ухмыльнулся и подмигнул конным егерям, сопровождавшим великого князя. Саша вдохнул смрад полной грудью и сделал несколько шагов.
— Здравствуйте, люди добрые, — поприветствовал он жильцов.
Несколько баб, трясущих в полумраке что-то тряпичное, замерли. Навстречу великому князю повылазили детишки, и следом покашливая вышел седой мужичок.
— И вам здоровья, ваше превосходительство, — с небольшим поклоном ответил он за всех.
— Ты старший?
— Я.
— Как зовут?
— Анохин, Захар.
— Ну, расскажи Захар, как вы тут живёте. Какие у вас заработки, много ли болеете, как сытно едите. Детишек скоглько, читают ли псалтырь. Владеют ли грамотой взрослые. Всё рассказывай мне интересно.
— Хе, с чего бы это, — усмехнулся старикашка, — впрочем, жаловаться мы отвыкли. Сучков отучил.
