— Нет, Ваше Императорское Высочество, — замотал головой лекарь. — Ранее, когда мы обсуждали эту возможность, предполагалось, что я поеду с парой отобранных помощников. И я готов как медик быть в полку, но вести за собой команду в сотню человек я не чувствую способности.
— Хорошо, тогда вы будете старшим по медицинской команде. Учтите, что вы обязаны согласовываться со старшим по всей команде и исполнять его указания.
— Слушаюсь.
— Хорошо, — кивнул великий князь и обратился к Давыдову, — Денис Васильевич, нужно отобрать лошадей и толковых людей в команду из тех ездовых, что сейчас обучаются. Предполагаю включить в команду три двуконные медицинские повозки, их будут вести фельдшера, но шесть лошадей нужно. Далее три оружейные повозки и четыре хозяйственные. Это ещё четырнадцать лошадей и семь возниц. Девять комплектов кухни, это восемнадцать одноконных повозок. Стало быть, столько же лошадей и возниц. Сразу хочу определить необходимость взять с собой огневой запас: стократный скорострельных трубочек, десятикратный патронов и ракет. С этим я полагаю сложностей быть не должно, запасы в ракетном заведении более чем достаточны.
— Что-же, — пожал плечами Давыдов, — людей сейчас достаточно, а лошадей купим.
— Разумеется, их придётся покупать. Впрочем, — великий князь задумался, — Абрам Петрович, надо бы поставить офицера для подготовки пути. Я предлагаю поступить так. Направить его в Смоленск. Там закупить или построить семь лодок, примерно на дюжину человек, и шесть плотов для четырёх повозок. От Смоленска команда спустится по Днепру. До Смоленска и по берегу Чёрного моря придётся пройти маршем.. Поскольку в повозки особых лошадей не требуется, то их продадим в Смоленске и снова купим в Очакове. поскольку на Днепре достаточно порогов, то лёгкие лодки и плоты, полагаю, вполне удобно будет провести через них на канате. Лошади тут будут только мешать.
— Если заручиться помощью черноморского флота, то можно дойти морем до Измаила, — почёсывая подбородок, сказал Ратьков.
— Я не хотел бы этого, — мотнул головой великий князь, — флоту на войне хватит своих забот, чтобы оказывать нам любезность. Пусть бьют турка. Кроме того, попав под Измаил, где стоит армия, затруднительно будет достать свободных лошадей. Придётся отбирать их у воющих полков. Я не хочу обременять армию своим участием, мы должны помогать. Потому, пусть нам будет несколько тяжелее.
— Согласен, — кивнул Ратьков.
— Абрам Петрович, могу я быть уверен, что удастся обустроить путь к двадцатому мая.
— Да, для ста человек это не настолько трудно.
— Отлично, кухни будут к первому. Денис Васильевич, к десятому нужно будет подготовить повозки и людей. Оставшиеся десять дней употребим на устранение проявившихся ошибок. Вам Дмитрий Дмитриевич, предстоит к первому подготовить весь необходимый инструмент и медицинские материалы. Виллие ждёт вас. Я же истребую сюда людей из Гатчины. Полагаю к двадцать восьмому они будут здесь.
— С ними можно не спешить, — заметил Ратьков.
— Да, пусть эта дата останется благопожеланием.
— Ваше Императорское Высочество, я предполагаю, что нужного инструмента в академии может не быть, — сказал Бланк, — возможно, придётся закупать или заказывать другой.
— Возможно, потому вам надлежит скорейшим делом определить отсутствие нужного, чтобы было достаточно времени для заказа. Поезжайте в академию прямо сейчас, дабы завтра у меня был полный отчёт о медицинском инструменте. Я готов оплатить заказ и покупку, но мне нужно пораньше узнать о недостающем. Идите.
Бланк встал, поклонился и явно собирался что-то сказать, но великий князь перебил его:
— Поспешите, только кажется, будто времени предостаточно.
Бланк поспешил уйти. Великий князь посмотрел на ухмыляющегося Ратькова.
— Предлагаю старшим по команде назначить Григорьева, как полагаете Абрам Петрович?
— Согласен. Этот человек, мне представляется, достойным больших чинов, чем имеет. Только теперь нам стоило бы подробнее оговорить снаряжение команды и её путь. Надеюсь, Александр Николаевич, вы готовы подробно доложить нам своё мнение?
25 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
Они вышли во двор Зимнего дворца к ожидавшей императора карете. Саша напросившийся проводить отца за Нарвскую заставу сел в экипаж последним, на место заботливо предоставленное потеснившемся Бенкендорфом.
— Значит, решил отправить их по Днепру, — продолжая прерванный суетой разговор, сказал император. — Это разумно, столь небольшую команду вполне можно сплавить по реке, а я поспешу почтовыми.
— Если бы это был один врач, я бы его тоже отправил так, но едет не только много людей, но и снаряжение.
— Что ж, — карета тронулась и император выглянул в окно, — мне тоже будет интересно посмотреть, как твои задумки покажут себя. Надеюсь, ты уже распорядился, чтобы отчёты поступали ко мне, прежде всего?
— Нет, — Саша покраснел, — Я бы сам хотел отчитываться перед вами за моих людей.
— Хе, из армии в столицу, из столицы в армию, не слишком ли?
— Тогда, я предлагаю выбрать одного из ваших адъютантов. И через него моя команда будет направлять мне донесения. Я не хочу, чтобы кто-нибудь был твёрдо убеждён, что эти бумаги ложатся на стол императору.
— Врать будут, — кивнул Николай Павлович.
— Бояться искренне указывать на недочёты и ошибки. А именно они мене больше всего интересны.
— Вот как, ты ожидаешь узнать о чьих-то ошибках из отчётов?
— Да. В легионе есть такое правило. После всякого дела офицер обязан составить рапорт и обозначить в нём всё сколь-нибудь значимое, чему он стал свидетелем. Собрав все рапорты и изучив их все вместе, можно узнать много интересного. То, что один посчитает нужным умолчать, другой невольно выдаст. А за умолчание в рапорте полагается взыскание. Два показательных предупреждения уже отучили легионных офицеров молчать. Из своей команды я буду получать три офицерских рапорта за каждые две недели и шесть унтер-офицерских кратких записок каждый месяц.
— Изрядно бумаги, — усмехнулся Николай Павлович.
— Обычно опрос унтеров и рядовых производят дознаватели при выявлении расхождений в рапортах, но эта команда особый случай.
— Скоро Александру Христофоровичу придётся учиться у тебя.
— Это во многом сделано по его советам.
— Хе, и что ты надеешься узнать?
Великий князь ненадолго замолчал, глядя в окно.
— Многое, — неспешно начал он, — важно понять насколько удобны и правильны вещи, что я предписываю в легионе. Также интересно как на деле выглядит война. Я не могу быть в полку. А книжные описания не дают должного представления о её сущности. Слишком уж авторы увлекаются возвышенным, не желая заглянуть на дно солдатского котелка. А ведь именно там прячется победа.
— Ха-ха, — рассмеялся Николай Павлович, — молодец Василий Андреевич.
— Я серьёзно. Семён Алексеевич и Карл Карлович, много рассказывали мне о войнах разных времён. И я понял, болезни, голод, холод, жажда наносят армии, куда больший урон, чем вражеские пули и ядра. А значит они основной враг, а солдатский котелок, башмаки, шинель и фляжка вот настоящее оружие. Они, а не ружья и пушки, с которыми и так всё ясно. Команда проверит легионные винтовки и ракеты в деле. Возможно, что-то придётся подправить. Но важнее всего, понять удобство легионных башмаков, правильность кроя мундира, вместительность шатров. Осмыслить устройство питания на походе из полевых кухонь, наполнение фляг и запаса еды. Заметить и описать, как устаёт солдат, насколько способен он после этого к бою и как много времени ему нужно на отдых. Бланк обязан неусыпно следить за солдатами и тщательнейшим образом записывать свои наблюдения. Ему предстоит впервые развернуть полковой госпиталь, до этого существовавший лишь на бумаге и в моих фантазиях. Впервые он должен начать сортировать раненых, применять при операциях эфир, обеспечивать уход за ранеными. А для того надлежит ему обучить работе фельдшеров, до того ни разу не бывших при госпитале. Из обозников составить команды санитаров выносящих раненых из боя. Много чего предстоит сделать впервые. И не ошибиться не возможно. Не бывает так, чтобы с первого раза всё получалось. А потому начать надо сейчас, пусть по чуть-чуть. А ещё важно понять, как по-настоящему действует в бою егерский полк.
— И в этом тебе тоже не хватает описаний? — уточнил Николай Павлович.
— Не хватает. Потому что мне важны мелочи, которыми обычно пренебрегают. Я не могу их увидеть, но Замин станет моими глазами. Он доложит мне, как хорош в действительности порох, сколько выстрелов за день делают егеря, так ли они метки в бою. Сколько из них и чем были убиты, как в действительности они чистят свои ружья и многое другое.
— И зачем тебе это?
— Накопленные знания отличают опытного офицера. Но ведь необязательно получать опыт самому, можно собрать чужой.
— Хочешь стать опытным офицером, не участвуя в боях? Похвально, — усмехнулся Николай Павлович.
— Это не мне. Знания нужны для обучения офицеров легиона. Чем большему они научатся сейчас, тем меньше солдат потеряют в бою, когда настанет их время. Я же, как наследник престола, наверно должен буду беречься и не смогу позволить себе участие в бою, если бог не поставит меня перед иным выбором.
— Ладно, — улыбнулся Николай Павлович, — когда ты собираешься в Гатчину?
— Завтра провожу Мама и сразу от заставы поеду. Не могу надолго оставить дорогу без своего глаза.
— И так будет всегда.
— Э, нет. Ни один человек не сможет держать в своих руках вожжи от ста экипажей и править ими. Просто пока у меня нет проверенных возниц.
— И у меня нет, — усмехнулся император.
26 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
Карета Императрицы миновала Нарвскую заставу и оставив на обочине великого князя покатила дальше, сопровождаемая казачьим конвоем. Александра Фёдоровна вместе с княжной Марией направилась в Одессу, чтобы быть ближе к мужу. Наследник престола, взяв у егеря поводья своего коня, посмотрел им вслед и закинул себя в седло.
— Сейчас на образцовый завод к Юрьевичу и потом в Гатчину.
Они тронулись в путь и примерно через четверть часа уже были на месте, и великий князь имел возможность бегло осмотреть работы, ожидая, когда Юрьевич соберётся в дорогу. Десяток рабочих под руководством Захара суетились возле паровой машины, обшивая её досками. ещё толпа людей суетилась на берегу сколачивая плавучую платформу. великий князь направился к баракам. Один из них освободили от хлама и разместили там швейный цех. Однако, плохо освещаемый барак был явно не приспособлен для кропотливой швейной работы, и пользуясь дневным светом, швеи расположились на улице. Они расстелили парусину прямо на земле. одни кроили из неё детали легионных палаток, другие загнув края ткани простёгивали её, вшивали верёвки и усиливающие детали. Не желая отвлекать людей от работы, великий князь только убедился, что люди трудятся, и тут же направился к въездным воротам. Его ждала уже заложенная коляска. Юрьевича пока не было. Саша соскочил с коня и, в ожидании наставника, пересел в экипаж. Буквально через минуту вынесли путевой рундук и закрепили на запятках. А следом вышел и хозяин рундука. Юрьевич легко вскочил в коляску и, справившись всё ли готово, скомандовал: "Трогай!". Коляска покатилась вперёд.
— Я видел шатры уже кроят, — начал долгую дорожную беседу наследник престола.
— Я велел сначала сделать только один, — пояснил воспитатель. — бабы увидят, как всё получается, и начнут кроить остальные все сразу.
— Думаете, успеют к десятому?
— Вполне возможно. Если и опоздают, то не больше чем на день другой.
— Прекрасно, послезавтра отправим из Гатчины стрелков, и первого они смогут начать учиться ставить и снимать шатры.
— Повозки будут готовы не раньше, чем к пятому, — нахмурился Юрьевич.
— Это меня устроит. Даже если к десятому команда не будет готова, то к двадцатому точно успеет.
— Я рад, — Юрьевич улыбнулся, — что вы понимаете насколько государю важно увидеть ваших легионеров в деле.
— Ах, не думаю. У него сейчас заботы о всей армии.
— Несомненно, но эта команда есть первое серьёзное дело легиона. Именно она покажет, насколько правилен ваш путь.
Великий князь пожал плечами и сказал:
— А мои мысли целиком поглощены дорогой и заводами. Не терпится узнать насколько продвинулись работы.
— Нет лучше времени, чтобы выспаться, чем дальняя дорога, — пожал плечами Юрьевич.
Они замолчали. Воспитатель среди бела дня благоразумно погрузился в сон, оставив воспитанника наедине с его мыслями.
27 апреля 1828, Гатчина
* * *
Расправившись с супом, великий князь решил скрасить разговором ожидание основного блюда. Заметив, что Григорьев тоже закончил есть, он поспешил обратиться к нему:
— Итак, Пётр Порфирьевич, какие у вас, как старшего по команде, есть соображения о предстоящем деле?
— Получив ваше распоряжение, я уже отобрал людей в обоз и большинство поваров. Я понимаю, что вы полагали взять ездовых из школы, но позволил себе предвосхитить ваши желания. Чему может научиться ездовой в этом походе, так ли это важно. В то время как я отобрал в ездовые дознавателей. Пусть молодцы поучатся опрашивать пленных и местных. Также вместе с прапорщиком Зиминым отобрали стрелков, здесь также нужно ваше одобрение. Мы взяли лучших на сегодняшний день, но свести их в один взвод без вашего указания невозможно.
— Хорошо, но у меня есть условия. Я разрешаю брать любые звенья из любых взводов, но только звенья, а не отдельных солдат. С этим условием вы можете отобрать себе любых стрелков и гренадёр. Вашу идею с дознавателями я всецело одобряю. Других соображений нет?
— Пока нет, ваше высочество. Сейчас важнее определить людей и довести их в столицу, для окончательного формирования команды. Там уже могут появиться и иные соображения.
— Когда вы готовы выходить?
— Двадцать девятого.
— Прекрасно. А как сейчас дела на стройке? Павел Петрович, как идут работы?
— Хм, работы идут, — с неохотой отозвался Мельников, — медленно. Существенно медленней, чем ожидалось.
— В чём видите причину.
— Арестанты не желают работать. А охрана, — Мельников взглянул на Григорьева, — не может понудить их к надлежащей работе.
— А мальчишки? — Поинтересовался великий князь, — Как мальчишки справляются с учётом норм отработки.
— К сожалению у мальчишек слишком лёгкие кулаки, — мрачно усмехнулся Мельников.
— Понятно, я не сильно удивлён, — великий князь обратился к Григорьеву: — Пётр Порфирьевич, прежде чем вы уедете.. И, возможно даже, вам придётся несколько задержаться. Нужно отобрать из арестантов десятка полтора надсмотрщиков. Не дело охране вмешиваться и понуждать к работе без особой необходимости. Пусть одни арестанты заставляют работать других.
— Хм, полагаю можно отобрать кое-кого из воров, — Григорьев почесал подбородок, — но они народ бедовый.
— Согласен, воры подойдут, мужики слишком привыкли на мир оглядываться, — отметил великий князь. — Давайте сначала выберем старшего из них.
