Жестом великий князь остановил уже отрывшего рот, чтобы возразить, Батенькова.
— Мне всё это не интересно. Мне не нужна ваша дружба. У меня есть дело. Вы должны исполнить то, что потребно для него. Ваши знания, опыт, даже место рождения, всё идеально подходит. Хотите прославиться? Прославьтесь главным строителем нового Сибирского пути. Со славой придут и деньги и почести. Мне они не нужны. Я сын своего отца. Пусть будут ваши, но дело должно быть сделано... Вы пейте чай, он вкусный.
Великий князь взял из вазочки яблочную пастилку и принялся её разжёвывать. Отхлебнул из чашки. Всё это время Батеньков смотрел на мальчишку не сводя глаз, руки его вцепились в подлокотники так, что пальцы побелели.
— А теперь, — отхлебнув чая, продолжил великий князь, — немного о крепостничестве и самодержавии, а потом перейдём к делу... Знаете ли, я весьма настороженно отношусь ко всяким благодетелям, спешащим познакомить нас с достижениями европейского просвящения. Вот пара случаев из жизни. Не буду называть имён. Жил помещик. Были у него крестьяне. Как он ими управлял, то мне не известно. Может и порол нещадно. Но нужен ему был знающий в хозяйстве человек. И послал он смышлёного крестьянского паренька учится. И всё вроде справно. Московские учителя паренька хвалят. Сочувствуют ему все, ведь крепостной. Нет ему свободы. Но услышались их причитания. Барин старый возьми, да умри. А в завещании всем вольную дал. Счастье. А не особо наш паренёк обрадовался, кто ж теперь заплатит за жильё, за еду, за учёбу. Сам. Ты свободен, парень. Из училища тебя гонят, с квартиры гонят. Ты свободен, иди умирай под забором. И стал паренёк икать себе нового барина. Как вам история?
Батеньков молчал.
— А вот помещик, получил имение. Приехал, посмотрел учётные книги, а там недоимки. А помещик начитанный был, на европейский манер. И немедля решил он крестьян своих освободить. Вот только долги как же. И мысль была шальная... Освободить, а из имущества крестьянского изъять всё ценное в уплату недоимок. А потом обнищавшие крестьяне, как в английских работных домах, будут за плошку супа трудится от рассвета до заката. Вот ведь путь свободы. Твоя жизнь становится нужна только тебе. А наниматель намерен платить сущие гроши. Ведь если ты умрёшь, всегда можно нанять другого оборванца. Вы же заведовали военными поселениями? Там же настоящее рабство. Одно лишь спасает, что командир вынужден следить, чтобы люди не мёрли. Где он других возьмёт. А свобода это хорошо. Помер десяток оборванцев, вместо них два десятка голодных на работы просятся. Вы же хотели свободы, я всё правильно помню?
Батеньков молчал. Однако, теперь его руки были расслаблены, и в ответ на вопрос великого князя, лишь кончики губ слегка дрогнули.
— И о самодержавии. Государь велик. Он стремится во всякое дело вникнуть основательно, но не в силах человеческих охватить своими заботами всю Россию. Потому всё, что вы видите вокруг, создано самими россиянами. Они друг друга судят. Они друг друга порют. Они друг друга кормят, защищают, обманывают, обирают, награждают, понуждают... Государь лишь верховным арбитром над ними стоит, но он не в силах переделать людей. Господь их создал такими, и поставил над ними государя. Мешает он вам. Чем? Тем, что на всякого пройдоху можно управы попросить не только у бога? Не в государе беда. В людских головах беда. Но я помогу вам. Лучшее средство от беды в голове, это напряжённая работа. Лишние мысли сразу уходят... На этом все разговоры о крепостничестве и самодержавии мы закончили. О дружбе тоже. Сейчас допиваем чай и отныне занимаемся делом, которое заждалось вас, Гавриил Степанович.
Сидевший до того неподвижно и даже казавшийся успокоившимся, Батеньков вскочил с криком: "Ты! ...", и рухнул на пол под тяжестью Чернявского, навалившегося сзади.
Примерно через десять минут они продолжили беседу. К тому времени великий князь выпил ещё одну чашку чая, молча наблюдая за придавленным к полу и что-то хрипящим подполковником.
— Можете работать? — наконец, поинтересовался великий князь, — Садитесь к столу.
Батеньков бережно поддерживаемый Чернявским и караульным, сел за стол. Глаза его бессмысленно таращились. Он явно был не в состоянии думать.
— Прекрасно. Я даже рад, что сегодня вам удалось ознакомиться и с этой стороной нашего совместного дела, — великий князь посмотрел на Чернявского. — Ты садись рядом.
Великий князь достал небольшую указку и пустился в пояснения.
— Сначала повторю общие мысли, чтобы у вас было время придти в себя. Наша цель наладить путь для перевозки грузов и людей с Волги до Охотского моря, через всю Сибирь. Вы уже проехали этим путём, и ваши заметки в этой части бесценны. Итак, Сибирский путь. От Перми до Ирбита по суше. С Ирбита до Оби вниз по течению. Потом по Оби и Кети до Озёрной. Далее по суше до судоходной части Каса. Затем по Касу, Енисею и Ангаре до Богучанских порогов. А дальше, по суше до Киренска. От Киренска по Лене, по Алдану. И по суше до Охотска. Итак четыре сухопутных участка Пермь-Ирбит, Кеть-Кас, Ангара-Киренск, Алдан-Охотск. И три водных участка, на которых предстоит основать пароходства. Всякий участок должен проходиться за один сезон. Сухопутные за зимний, водные за летний. На соединениях участков нужно обустроить перегрузочные склады, пристани и прочее. По сухопутному пути нужно наладить фуражные склады и станции замены лошадей. По водному, склады дров и кабестаны. Вот общее описание пути. Необходимость организации складов и пристаней потребует от нас достаточно плотного заселения по этому пути. Люди должны будут жить на нём постоянно. Вы понимаете, о чём я?
— Я понимаю, Ваше Императорское Высочество, — растеряно пробормотал Батеньков.
— Тогда от общих слов к более конкретному, — великий князь накрыл карту Сибири другой с более крупным масштабом. Сейчас предстоит в первую очередь наладить путь от Перми до Озёрной. Это один сухопутный участок и один водный. Сейчас нет в готовности пароходов, но нужно устраивать пристань с таким расчётом, чтобы проходили пароходы с осадкой в четыре фута. Для этого вам предстоит выехать туда и сделать промеры по всему пути с учётом возможного спада уровня воды. Станции с дровяными складами, очевидно, придётся располагать через каждые двести вёрст. Для сухопутного участка пока предстоит выбрать путь с учётом того, что шоссе строить не будем. Как только появится возможность нужно укладывать рельсы под конку, а может и сразу под паровоз... паровую карету.
— Хм, — Батеньков почесал подбородок, — я знаю, что вы строите здесь рельсовый путь. Но от Перми до Ирбита около четырёх сотен вёрст. А не девять...
— Сомнения понятны, — улыбнулся великий князь, — сначала по этому пути пустим телеги, а потом конку. Это позволит сберечь капитал на самом главном на железе потребном для строительства пути.
— Полагаете, возможным построить конку на деревянных лежнях?
— Это тоже возможно Собственно нужно с самого начала предполагать , что тележный путь будет последовательно заменяться, сначала на деревянный или лёгкий железный рельс, а там и на хорошую рельсовую дорогу для паровоза железа наберём. Это изначально нужно учитывать. Но в первые два или три года ничего кроме тележного пути там появиться наверное не сможет. В это время главное будет устроить путевые станции. И этот план нам с вами предстоит продумать.
— Что-ж, — кивнул Батеньков, — первое время станции придётся ставить через три десятка вёрст. А вот когда появятся лежневая или рельсовая дорога можно будет оставить их через шесть десятков.
— Но места всех станций нужно определить обстоятельно уже сейчас, — кивнул великий князь, — предлагаю начать с того, чтобы рассмотреть внимательнее участок Ирбит-Озёрная. Кстати, завтра предлагаю вместе осмотреть строительство здешней рельсовой дороги.
25 мая 1828, Санкт-Петербург
* * *
— Прекрасно! — Воскликнул великий князь, — Матвей Егорович вы с Семёном Алексеевичем волшебники.
Кларк улыбнулся и повернулся спиной к чавкающей паровой машине.
— Вот, Александр Николаевич, теперь у вашего завода есть паровая машина. Осталось наладить цеха.
-Да-да, Если так будет дальше, то к концу следующей недели заработает лесопилка. "Наследник Александр" в эти выходные доставит с Красной горки лес. И тогда мы сможем начать настоящую стройку. Наконец-то поставим хорошую столовую и бараки. Без полевых кухонь столько баб пришлось в повара определить. Надо сначала руки рабочие освободить.
Они наблюдали, как возле паровой машины возводят станину пилорамы, которая потом будет закрыта навесом от дождя. К машине уже был присоединены два бочкообразных барабана. С одного из них широким приводным ремнём вращение передавалось на первый главный раздаточный вал. Он имел длину в три сажени и на него, со временем, будут насажены раздаточные барабаны для цехов. Первый такой привод планировался на пилораму. Поэтому он был похож на длинное бревно лежащее на сёдлах шести опор. Таким образом, с одного вала можно будет развести приводные ремни на восемь цехов. Кроме того, в ближайшее время планировалось поставить второй главный вал на противоположенной стороне. Эта раздача на две стороны имела особое значение, частично уравновешивая усилие, действующее со стороны валов на паровую машину. С главных валов усилия снимались тоже в противоположенные стороны.
— Саму лесопилку мы поставим, а вот ленточных пил в нужном количестве пока нет. Либо придётся в большое число проходов пилить, либо ... Я знаю место, где можно было бы заказать пилы, но это дорого и достаточно долго, — сказал Кларк.
— Где?
— В Стокгольме.
— Сколько у нас полотен есть?
— Два.
— Ставьте одно, другое в запас, — указал великий князь. — Пусть распиловочный стан будет на много проходов. Только его надо снабдить механизмами для удобного поворота бревна. Проиграем в скорости, выиграем в надёжности узла крепления полотна и возможности получения разносортных досок. Тут самое главное хорошо обдумать механизм поворота брёвен и их распиловку. Чтобы мастер просто выбирал между заранее продуманными и закрепленными в шаблонах, размерами. Также необходимо подумать над устройством распиловки мелкого бревна, обрезки досок, распиловки их по длине и остального подобного. Там можно будет применить короткие, более дешёвые, пилы или даже обломки длинных.
— Хорошо, я распоряжусь. Но многопилочная существенно быстрее.
— Я не хочу ничего в Швеции покупать. В остальном всё остаётся как намечено. Длина доски или бруса три сажени, Также в ход идёт половинная длина и треть. Остальное — обрезки, судьба которых в основном в дрова. Хотя может быть удастся и с ними что-то придумать со временем. Ширину досок, бруса, наличие обрезки это мы всё уже обговорили. А вот про что забыли, так это про обдирку коры. Не исключаю, что из неё что-нибудь особое можно сделать. И не забудьте поставить пресс для опилок, в нём уже есть потребность, — Великий князь указал на кучки опилок возникших при строительстве станины.
— Хорошо, — кивнул Кларк.
— Следующей задачей будет установка печи для разогрева получаемого из Сестрорецка полосового железа и придания ему нужного вида. Для этого возле печи надо поставить молот и гибочный станок. Вот его я и хотел бы обсудить особо, но уже за столом. Скоро обед.
— А какова цель этой работы.
— Из этой полосы будем делать шпангоуты для Лодейнопольской верфи. Корабелы пока не смогут сами гнуть железо. А здесь мы начнём именно с этого.
* * *
Отобедав и обсудив заводские вопросы, великий князь направился к Зотову. Драматург уже закончил вчерне свою работу, и надлежало наметить пути её совершенствования. Как и было оговорено, к четырём часам наследник престола приехал в Александринский театр и, к своему удивлению, обнаружил Зотова беседующим с Закревским. Эта встреча была столь неожиданной для великого князя, что он поспешил высказать это:
— Не ожидал встретить вас здесь Арсений Андреевич, как вы решились оставить без своего пригляда благословенный финский край?
— Ах, Александр Николаевич, с третьей декады апреля я министр внутренних дел и моя основная служба теперь в столице. И если раньше я большую часть времени вынужден был проводить в Финляндии вдали от супруги, то теперь княжеству придётся значительное время обходиться без меня.
— Жаль, — улыбнулся великий князь, — я был спокоен за финские дела, зная, что вы там.
— Теперь я буду посещать княжество лишь время от времени. Кстати, на следующей неделе я собираюсь туда.
— Вот как, а когда и сколько времени думаете пробыть в Гельсингфорсе.
— Примерно с пятого и до пятнадцатого. Затем направлюсь в Або.
— Прекрасно, — великий князь улыбнулся ещё шире, — надеюсь подгадать своё посещение финляндского университета к этому времени. А я вот, зашёл к Рафаилу Михайловичу посмотреть на его пьесу. Собираюсь показывать его в легионных гарнизонах в Финляндии. Не желаете ли присоединиться к нам?
26 мая 1828, Санкт-Петербург
* * *
Разложив по обеденному столу офицерского собрания бумаги с эскизами, великий князь пытался пояснить Кларку и Юрьевичу свои планы:
— Само крепостное ружьё не представляется мне особо полезным для легиона. Наибольший интерес оно представляет как шаг к будущей легионной полковой пушке.
— И в чём же вы видите их схожесть? — улыбнувшись, спросил Юрьевич.
— Прежде всего, изготовление ствола для ружья позволит в будущем изготовить таким же способом и орудийный ствол. Кроме того, являясь оружием схожим по употреблению скорее с гранатомётом, чем с винтовкой, но являя собой несравненно более дальнобойный образец, ружьё позволит научиться управлять его расчётом так, как в будущем будет полезно управлять орудийным расчётом. Также, я не исключаю увеличения калибра ружья и изготовления к нему иных снарядов, нежели предусмотрены сейчас. В последствии эти снаряды, ещё более увеличенные, найдут своё место в орудийных парках. Само же ружьё есть нечто временное, в обращении не удобное, и будет заменено улучшенной винтовкой и малокалиберной пушкой.
— Вы думаете ружьё будет бесполезно.
— Я бы сказал иначе. Это особый вид оружия. Применение его имеет смысл, прежде всего, при осадах. Можно ли им снабдить легионные гарнизоны? Несомненно, но они не назначены для сколь-нибудь существенной осады. Легионный взвод это особая часть, основное дело которой лежит в поимке повстанцев и воров и здесь им крепостное ружьё бесполезно. Для тех особых случаев, когда взвод вынужден противостоять кавалерии или большим бандам ему даны гранатомёты. Если же говорить о серьёзном полевом сражении или осаде то легионному полку нужны пушки. Ружью нет места. Как только будет сделано достаточно образцов, я непременно направлю их в полковые гарнизоны. Пусть командиры учатся, но я предвижу рапорта о ненужности и неудобстве этих ружей. Возможно, где-то в крепостях кавказского корпуса от них и будет некий толк, но ещё больший будет от хороших винтовок.
— А мне показалось, что вы весьма заинтересованы в этом оружии, — отметил Юрьевич.
