— Несомненно, но как в образце, подготавливающем заводских мастеров к более сложной работе, нежели как в оружии. Я при первой же возможности постараюсь наладить изготовление этого ружья и легионных винтовок на образцовом заводе. Ровно потому, что это позволит обучить людей, наладить работу всего завода. А не из соображений экономии или особого качества. Пока же образцовому заводу надо готовится собирать из сестрорецкой полосы шпангоуты и иной корабельный набор, а также собирать паровые машины для пароходов. Это на двадцать девятый год основная забота. Причём, с корабельным набором надо разобраться как можно скорее. Я хотел бы этой осенью получить первый катер с железным набором. Пусть даже это будет прогулочный катер без пушек.
— Хе, вы полагаете что обучение рабочего люда стоит таких затрат? — усмехнулся Кларк. — Может проще и дешевле с самого начала нанять толковых мастеров. Если верфь ещё имеет хоть каких-то дельных людей, то на образцовом заводе мастеров нет. И обучить их слишком трудно.
— На Александровском мастеров с избытком, — улыбнулся великий князь. — Впрочем, это всё пустое. Я намерен учредить при заводе ремесленное училище. Там мальчишек из приписных, сирот и из всяких других будут учить мастерству. Оттуда через три года я возьму новых рабочих на завод. И далее каждый год буду брать. И на этом, я забуду о такой ерунде как недостаток толковых мастеров. Этих мальчишек мне хватит и на все мои заводы...и на железные дороги... и на торфопредприятия... на всё.
— Вы так думаете? — вскинул брови Юрьевич.
— Я о таком мечтаю, — улыбнулся великий князь, — а пока будем делать так, как можем. И начать я предлагаю с гибочного станка. Я подготовил эскиз.
Великий князь вынул из вороха бумаг лист и расправил его на столе.
— Матвей Егорович, сможете сделать такой? Одного, очевидно, более чем достаточно.
Кларк внимательно посмотрел на эскиз, почесал подбородок и отметил:
— Я не уверен, что на таком станке можно добиться полной одинаковости изгиба. Всё же полагаю, что должна быть изложница требуемой формы, в которую будет вдавливаться полоса.
— Увы, полагаю, — улыбнулся великий князь, — если пробовать вдавливать полосу в изложницу, то не хватит усилия и прочности самого станка. А вот точечно выгибать полосу, прокатывая в несколько проходов через вальцы, вполне посильная задача. Вы правы повторяемость будет страдать. Но я не представляю, как это исправить. Конечно, мы заготовим сравнительные шаблоны, но это лишь поможет выявлять и исправлять брак. Но всё одно работу придётся вести на глаз. И ещё обратите внимание на регулировку станка для получения должной кривизны. Эти детали будут испытывать особую нагрузку.
— Если придётся постоянно гнуть одинаковым образом, то можно изменить конструкцию станка упростив настройку. Но всё же я предлагаю задуматься о том, чтобы вдавливать всю полосу сразу. Для уменьшения усилия, её можно разогреть до красна, — прищурившись, Кларк посмотрел на своего подопечного.
— Поведёт при остывании, — Саша почти сразу сообразил, что от него ждут.
— Оставить прямо в форме, закрепив надлежаще, — не унимался наставник.
— Наберёт... хрупкости... — с трудом подобрал слова Саша.
— После остывания нагреть ещё раз, прямо в форме, не допуская красноты и пусть остывает вместе с горном.
— Так форму для печи придётся отдельно делать. Мороки много. Шпангоуты хоть и похожи, но каждый на своём месте имеет уникальный изгиб. И для каждого предстоит свои формы сделать. Ох, и не скоро это обретёт смысл.
— Согласен, — улыбнулся Кларк, — но ваш станок весьма требователен к материалу. Столь значительные усилия на вальцах, что это непременно передаст высокие усилия станине. Кроме того станков нужно не менее двух. Я понимаю ваше желание сократить их число, но сгибание полосы вдоль непременно надлежит выполнять на отдельном станке. В целом же я полагаю сначала получить с верфи хоть примерные образчики требуемых деталей.
— Что ж вы правы. Я уже послезавтра направлюсь в путешествие и намерен в конце посетить Лодейное поле. Полагаю вернуться с образцами.
— Вот как, — Кларк приподнял левую бровь.
— Это не связано с моими заводскими делами, Роман Васильевич настоял, что мне, как юному моряку, надлежит почувствовать на себе эту работу. Я лишь просил, чтобы это приключение не было праздным. Послезавтра мы отплываем в Финляндию. Я благодаря этому осмотрю некоторые места, намеченные под размещение гарнизонов. А потом мы в Выборге пересядем на пароход и доберёмся до Кончезёрска. Тогда-то я и займусь заводскими делами.
— В таком случае я хотел бы присоединится к вам, после Выборга, — улыбнулся Кларк.
— Я буду рад. Тем более, что мне понадобится ваша помощь, чтобы уговорить Смита на одно предприятие.
— Вот как, и какое?
— Я хочу поставить после воздуходувной машины печь для подогрева воздуха. Уже прямо сейчас, не дожидаясь строительства новой домны.
— Зачем?
— Есть у меня некоторые соображения, — улыбнулся Саша и достал из вороха бумаг эскиз, — но сначала нужно убедиться, что тёплый воздух лучше холодного для плавки.
28 мая 1828, Петергоф
* * *
Этим утром отбили первую склянку, когда раздалась команда "все наверх", и дудка боцмана вместе с его кулаками помогала команде построится вдоль левого борта. Саша занял своё место в строю, сразу за Сенькой, юнгой-стюартом. По трапу на борт брига "Пожарский" поднялся Кроун. "Адмирал на борту!" известил всех боцман. Команда замерла смирно. Капитан, изображая стремительного юнгу, подскочил к адмиралу и доложил:
— Ваше Высокопревосходительство, бриг к учебному рейсу готов, команда полная, больных нет, командир судна лейтенант Коростовец, на вахте мичман Софиано.
— Хорошо, Иван Яковлевич,— кивнул Кроун, — Вещи в мою каюту, я хочу осмотреть судно. Через две склянки поднимем паруса.
Послышалась команда по местам, и строй рассыпался. Матросы спешили подготовиться к отходу.
— Белов! — рявкнул боцман.— Белов!
Вынужденный повториться боцман беззвучно шевелил губами. Саша не привык к своей временной фамилии и не откликнулся с первого раза. Теперь же он бросился со всех ног к боцману.
— Слушаю, господин боцман!
— Оськин! — крикнул тот ещё одного матроса, немедленно выросшего рядом прямо из палубы. — С Беловым в трюм. Подготовьте место для выбранных концов. Потом их там уложите. И освежите марки. На смене вахты проверю.
— Слушаю, господин боцман! — изобразил отдание приветствия матрос, — Белов, за мной.
Саша поспешил за юрким матросом, но на трапе с палубы подзастрял. Оськину было около двадцати, его молодое с небольшими веснушками худое лицо постоянно было освещено улыбкой. Вот и теперь он, стоя на нижней палубе, обнажал просвет в зубах на месте третьего левого сверху, наблюдая как Саша неуклюже скатился вниз чувствительно стукнувшись задом о ступеньку.
— Ты так сломаешь себе ногу, однажды, — отметил матрос.
Они прошли к люку в трюм располагающемуся по середине кубрика. Оськин взял дежурную масляную лампу и огниво. Саша открыл люк и Оськин с зажжённой лампой спустился вниз. Трюм был забит верёвками, запасными парусами, бочками с провиантом и прочим корабельным барахлом. На четвереньках, поскольку иначе в трюме перемещаться было невозможно, Саша и Оськин поползли по кильсону в сторону носа.
— Ах ты! — Оськин резким движением придавил неудачливую крысу, опрометчиво высунувшую морду из кучи канатов. Наконец он прополз в самый нос где имелась небольшая проплешина: — Вот здесь где-то, надо сдвинуть канаты, чтобы освободить место с аршин. Вот этот, слева, хватай и утягивай, занося к корме и борту.
Саша не сразу понял Оськина, но заметив движения матроса принялся их повторять закручивая бухту каната по часовой стрелке сдвигая её назад и к борту.
— Больше на борт наваливай, — распорядился Оськин. — Ещё больше. Выше по борту, так чтоб последнего стрингера не было видно.
Они продолжили возиться в трюме, время убегало незаметно. Едва они успели закончить как в трюм свесилась голова и проорала: "Ол Рал!". Саша поспешил к выходу из трюма, а Оськин шипел ему в спину: "Быстрее... Быстрее... Быстрее...". На нижней палубе им встретился Сенька, и Оськин тут же отвесил ему оплеуху, прокричав: "Ол Рал!".
— К отходу! По местам! — раздался сверху голос боцмана.
Место у Саши было возле Оськина на баке и, судя по всему, этого матроса приставили к нему на постоянной основе. На шлюпке уже освободили левый передний бакен и направились к правому.
— Хватай! — Оськин указал на канат, уходящий к швартовому бакену, — Тянем, раз! Раз! Раз!
Они вытянули весь канат на палубу.
— Сейчас сбухтуем и перевяжем линьками, запомни мокрая часть сверху, — пояснил матрос, и они принялись сворачивать канат в бухту.
Затем вытянули правый швартовый. Оськин осмотрел концы канатов, проверяя марки. Удовлетворённо хмыкнул и направился к корме, где ему и Саше предстояло сбухтовать уже вытянутые кормовые швартовы. В это время остальная команда была занята своими делами, большая часть по вантам забралась на грот и фок чтобы по команде спустить паруса. Кто-то заводил за корму шлюпку, кто-то встал на гафиле, кто-то расположился на бушприте ожидая команды к зацеплению кливеров и стакселей, а другие в основании фок-мачты готовились эти паруса вытягивать. Как только Саша и Оськин сбросили швартовые на нижнюю палубу и свалили их возле люка в трюм, они присоединились к матросам готовящимся вытягивать кливера. Наконец раздалась команда:
— Бом-кливер ставь!
Боцман тут же уточнил:
— К постановке бом-кливера!
Матросы засуетились, расшнуровывая увязанный парус.
— Тов! — прокричал старший матрос.
— Бом-кливер-нирал, леер и шкоты раздать!
В ответ с разных мест стало доносится: "Тов!".
— Бом-кливер-ринг-фал выбирай!
Саша вместе с другими матросами принялся вытягивать верёвку которая через блок в верху мачты вытягивала парус вверх.
— Раз! Раз! — острый кончик кливера понемногу тянулся вверх. Ветер начал полоскать этим полотном.
— Фал стой! Шкоты подобрать! — Скомандовал боцман.
— Левый шкот трави! — раздалось с мостика.
— Левый шкот подтрави!
Парус послушно выгнулся пузырём вправо.
— Шкоты подтравливай!
Как только пузырь стал сдуваться, боцман дал команду.
— Фал выбирай! Живее, черти! Шкоты трави помалу!
Дальше Саша, не останавливаясь, тянул верёвку до команды "Крепи фал!". Бриг начал движение. Настало время поднимать другие паруса. Пока Саша с товарищами возился с кливером и фор-стень-стакселем, другие уже развернули гафель и подняли грот-стень-стаксель. Поставив все косые паруса, капитан приказал поднять грот и после отпустил команду. Они вышли. Бриг понемногу набирал скорость, устремляясь к Кронштадту. Саша и Оськин отправились в трюм укладывать швартовые и вытаскивать на палубу канаты, марки на концах которых было необходимо подновить. Таких концов набралось семь штук. Расположившись на баке, Саша под указания Оськина, который срезал старые марки, принялся наматывать нитки от старых канатов на освобождённые концы. Сначала Оськин следом за Сашей срезал наложенные им марки и возвращал концы юнге. Лишь на втором десятке он сдался и, слегка покривившись, принял марку наложенную Сашей. Отметив при этом:
— Господин боцман, непременно будет проверять нашу работу.
Саша вздохнул, пожал плечами и постарался двигаться шустрее. Впрочем, как солдату, так и матросу свободное время противопоказано, поэтому было необходимо выполнить работу ни на секунду раньше. И боцман, следуя этой максиме, придумывал юнге одно поручение за другим. Лишь к вечеру Саша добрался до койки хоть и не совсем своей. Служба на бриге велась в пять вахт по четыре часа или восемь склянок каждая. Таким образом, в кубрике на пятерых матросов полагалось четыре койки. Саша некоторое время посидел, рассматривая свои руки, потом забрался в гамак и почти мгновенно уснул.
29 мая 1828, Рижский залив
* * *
До полного удовлетворения боцмана, набегавшись по вантам, Саша отдыхал в вороньем гнезде на грот-мачте. Работа вперёдсмотрящего ответственна, но отнюдь не увлекательна. Следить за тучами или появлениями парусов было не настолько интересно как наблюдать по левому борту за проплывающими мимо островами Рижского залива.
— Белов! Белов! — крик боцмана вывел Сашу из транса.
Полагая, что начался новый урок лазанья по вантам, юнга поспешил вниз.
— В кают-компанию, бегом! — скомандовал Боцман.
Вслед убегающему Саше прозвучала седьмая склянка, означающая скорый конец его вахты.
В кают-компании Сашу ожидал Кроун и Коростовец.
— Как тебе служба, сынок? — с улыбкой поинтересовался адмирал.
— Жалоб нет! — Гаркнул Саша.
— Ладони покажи, — адмирал посмотрел на свежие мозоли, удовлетворённо хмыкнул, — смажь салом и повяжи тряпицу.
— Слушаюсь, — улыбнулся Саша, вспомнив о специально заготовленных на этот случай перчатках с предусмотрительно обрезанными пальцами.
— Заметь юнга, на Королевском флоте считается, что только тот может стать настоящим морским офицером, кто сам тянул матросскую лямку. В команде нашего брига три десятка гардемаринов. И я буду чёрт, если вопреки русским обычаям не научу их пить морскую воду. А заодно и тебя. Ха-ха-ха.
Коростовец осторожно улыбнулся.
— Значит, жалоб нет, — сказал Кроун задумчиво. Полез в карман. Достал брегет с золотым теснением и, взглянув на стрелки, будничным голосом добавил: — Тревога, все наверх, к бою.
Лейтенант мгновенно вскочил с места и выбежал из кают-компании с криком: "Тревога-а! К бою! Все на верх! Ол Рал!"
Кроун встал, подошёл к растерявшемуся Саше и тихо сказал:
— К бою, — и отвесив воспитаннику подзатыльник толкнул его к дверям. — Все на верх.
Саша выскочил на палубу и в общей суматохе постарался прошмыгнуть в кубрик, где они с Сенькой должны были помогать судовому врачу. Пару раз его сбили с ног. Один раз он чуть не попал под откатывающуюся для заряжания пушку, но вскоре достиг нужного люка и кубарем скатился по трапу.
— Белов! — прокричал судовой врач. — Где тебя носит. В трюм за песком.
Сенька уже расстилал на столе парусину. Врач в одной рубахе и штанах, надевал чистенький кожаный фартук. Когда Саша показался из трюмного люка, всё уже выглядело готовым к приёму первых раненых. Врач в фартуке и с закатанными рукавами деловито осматривал разложенные инструменты. Сенька под столом стучал молотком, крепя парусину к столешнице.
— Белов, на трапе! Смотри за палубой, по надобности сигналь, — распорядился врач.
Саша послушно высунул голову из люка. На палубе уже все были по местам, а вот по реям ещё разошлись не все. На шканцах стоял Кроун, поглядывая на часы.
— Отставить, — негромко сообщил он Коростовцу и пошёл в кают-компанию.
— Отбой тревоги! — крикнул капитан корабля и добавил: — Белов! В кают-компанию!
3 июня 1828, Або
* * *
Шлюпка вспарывала волну, толкаемая дружными вёсельными ударами. Саша глядел на отдаляющийся бриг. Время от времени его взгляд падал на адмирала и тут же всплывали воспоминания. Очевидно, многие матросы, сидящие на вёслах, поглядывая на адмирала, непринуждённо усевшегося на корме шлюпки, тоже вспоминали прошедший рейс. Адмирал Кроун умел настроить экипаж на рабочий лад. Почти при каждом встречном парусе отдавалась команда к бою. Когда же повернули от Бронхольма к Готланду ветер предательски стих и паруса повисли слегка поддуваемыми тряпками. Наверное, желая взбодрить команду, адмирал четыре раза давал ей возможность бороться с внезапным шквалом. А чего стоил ночной бой с воображаемым фрегатом. Саша посмотрел на приближающийся пирс города Або и погладил свёрток, лежащий у него на коленях. Через несколько минут он ступит на берег и превратится из юнги Белова в великого князя и шефа легиона. Впрочем, завтра надлежит вернутся на бриг. Его ждёт дорога в Гельсингфорс, где стоянка будет уже по настоящему долгой.
