— Хм, это выглядит весьма выгодным делом, но есть у меня некоторые опасения... Позвольте я покажу Вам изготовление замка, а также поясню почему мы, на Сестрорецком, отказались от штампования замочной доски. Прошу... — Поппе открыл перед великим князем дверь в цех, и пропуская гостя и сопровождающих, продолжил пояснять: — Детали замка предварительно отковываются или отливаются, после чего по лекалам отделываются окончательно. Однако некоторые из них, будучи откованными в чернее принимают свою окончательную форму при штамповании...
Великий князь оказался в грохочущем жарком цеху. Слева в большой печи плавили метал и отливали его в небольшие формы заключённые в дощатые ящики.
— Это что делают? — указал на литейщиков великий князь.
— Здесь отливают из меди полку, после по лекалам просверливают в ней дыры под винты и желобок. А вот здесь -Поппе указал на ряд грохочущих молотов отковывают винты,огниво, курок, лодыжку, замочную доску, лодыжочную накладку, спусковой крючок. Из них первые после ковки подвергают штампованию для придания формы, а последние три доводят в ручную по лекалам. Раньше, во время отечественной войны, замочную доску также отштамповывали и только отверстия в ней делали по лекалам, но сейчас от этого отказались.
— Почему? Мне представляется, что штампование дело вполне выгодное.
— Действительно оно имеет свои выгоды. Обратите внимание на работу штамповщика, — Поппе указал на один из грохочущих молотов. — Штамповальная машина это особый молот. На наковальне установлен нижний штамп. Штамповщик отковывает деталь вчернее. Разогревает её до красна и размещает на нижнем штампе. Затем накрывает верхним. На штампах сделаны выемки повторяющие очертания верхней и нижней части детали. После чего ударяет молотом и получает деталь с точными готовыми размерами. Затем деталь отжигается, чтобы смягчить излишнюю твёрдость, полученную от штамповых ударов, и передаётся для окончательной обработки. Отдельщик закрепляет её в коробке с лекалами и засверливает или пробивает в них необходимые дыры.
— Прекрасно. Штампованные детали получаются исключительно однообразными. Кроме того, штампование происходит значительно быстрее ручного опиливания, так почему же вы отказались от штампования замочной доски?
— Ваше Императорское Высочество, Вы совершенно верно отметили достоинства штампования. Есть и ещё одно Вами не отмеченное, а именно искусность мастеров для ручной опиловки потребна большая, чем для штампования. Когда во время войны необходимо было существенно увеличить выпуск оружия, и на завод было прислано полторы тысячи рекрутов, эта выгода от штампования оказалась весьма уместна. Но есть и недостатки.
— Карл Иванович, я утомился от грохота. Выйдем на улицу и там, вы расскажите мне о недостатках.
— Ваше Императорское Высочество, я предлагаю направиться к управляющему заводом и там отобедать. А по дороге я развлеку Вас беседой о невыгодах штампования.
— Я согласен.
— Прошу... Само штампование делается весьма быстро, но при этом детали сообщается высокая твёрдость и хрупкость, потому после штампования деталь необходимо отжигать. А это уже становиться несколько дольше, чем опиливание. При штамповании окалина не сбивается с детали как при обычной ковке, а вдавливается в неё штампом, от чего деталь становится склонна к трещинам. Деталь приходится штамповать в разогретом виде, отчего штампы, хоть и выкладываемые сталью, отжигаются и теряют верность в размерах. К чему ещё немало способствуют сильные удары спускаемой на них тяжести молота. В результате штампованные детали перестают соответствовать лекалам, и их приходится опиливать вручную. Потому мы перестали штамповать замочную доску, чьё железо должно быть сколь возможно чище и никак не хрупкое, дабы установленные в неё винты держались и не ослабляли её. Предложенная Вами идея оковки ствола также вызывает у меня опасения.
— Вы не поняли, я не предлагаю разогревать ствол докрасна. Я предлагаю ковать чёрное железо. Высверлить в стволе канал. Вставить туда костыль и оббить холодный отожжённый ствол молотами по этому костылю.
— Мне представляется, что тяжести молотов для этого не хватит, — задумчиво почесал подбородок Поппе.
— Возможно... А какова тяжесть ваших молотов?
— Двадцать пудов.
— Вам бы молот на две тонны.
* * *
4 ноября 1827, Санкт-Петербург
С тех пор, как Сперанский высказал согласие познакомить наследника престола с президентом Императорского Вольного Экономического Общества, прошло менее недели. Этого времени оказалось достаточным для подготовке ко встрече. Великий князь успел узнать достаточно много о Николае Семёновиче Мордвинове. Мердер, со свойственной ему немецкой невозмутимостью, просветил воспитанника не только об общеизвестной биографии Мордвинова, но и некоторых слухах бывших в обществе о нём, не забыв отметить насколько эти слухи ненадёжны. Также удалось достать и прочесть одно из творений этого человека, считавшегося видным экономистом и финансистом, не стеснявшимся критически высказываться в адрес Канкрина и с настоящим презрением относящегося к Аракчееву. Впрочем, из его рассуждений о пользах, могущих последовать от учреждения частных по губерниям банков, великий князь вынес достаточно скептическое отношение к этому франкофобу и поклоннику туманного Альбиона. И теперь, находясь в гостях у автора этого произведения, он с любопытством наблюдал за хозяином, пытаясь сообразить с какой стороны к нему лучше подкатить, так чтобы поиметь от этой встречи пользу, но при этом не возбудить излишних надежд у склонного, несомненно, к прожектёрству Мордвинова.
— Я так рад принимать Вас в своём доме, Ваше Императорское Высочество, — губы Мордвинова растянулись в улыбке, — прошу к столу.
— Я полагаю, что обедать ещё слишком рано, а завтракать поздно, — выразил свои сомнения великий князь.
— В таком случае самое время для английского ланча.
— Мы не в Англии, — достаточно резко одёрнул хозяина наследник российской короны. — Впрочем, я не откажусь от чашки чая.
— Прекрасно, тогда прошу в мой кабинет, чай сейчас подадут, — несмотря на возраст и свойственную многим людям его положения умеренную полноту, Мордвинов был весьма подвижен. Он ловко раскрыл двери перед наследником, Юрьевичем и Сперанским, провожая их в небольшой обитый зелёным сукном кабинет, и проскользнул следом, притворяя двери за собой. — У меня лучший чай в столице. Вы не пожалеете.
Всё пространство комнаты можно поделить на две части. Одну занимал большой письменный стол и два книжных шкафа, а другую весьма приличных размеров обеденный стол и десяток стульев вокруг него. Очевидно, хозяин принимает в личном кабинете достаточно большое число посетителей одновременно.
— Прошу к столу, Ваше Императорское Высочество, — после того как гости уселись, Мордвинов присел сам возле великого князя. Короткими дёргаными движениями он пригладил свои редкие седые волосы, спускающиеся почти до самых плеч и подчёркивающие плешь на лбу и макушке, и заговорил: — Михаил Михайлович немного рассказал мне о Ваших предприятиях, и я, признаюсь честно, поражён той рассудительностью и дальновидностью, что Вы проявляете в своих делах. Надеюсь, что и визит ко мне является тоже деловым и направленным на общее благополучие и Ваше частное процветание... что неразрывно...
— Хм, вы правы. Я, желая вести дела в своём поместье на самом верном научном основании, не могу не обратиться к вам с просьбой о помощи. Опыт как ваш, так и других членов вольного экономического общества весьма ценен для меня. Однако, узнав о вас больше, и изучив некоторые из ваших записок, я с нетерпением ожидал этой встречи, не только из деловых интересов, но и из тяги к познанию и осмыслению всего общественного устройства. Надеюсь, в ближайшем будущем у вас будет время для прояснения моего юного разума.
— Ах, Ваше Императорское Высочество, мне крайне приятно, что хоть на старости лет мои воззрения и труды обрели столь высокое признание, — щёки Мордвинова зарумянились. — Я рад быть Вам полезен, если только это принесёт благо и русскому обществу, слугой которого я себя почитаю.
— Прекрасно. Тогда к делам, — великий князь положил на стол руки и сцепил их в замок, поигрывая при этом свободными большими пальцами. — Михаил Михайлович уже рассказал вам о последних событиях в моём поместье и о моих намерениях?
— В общих чертах, но полагаю, никто кроме Вас не может раскрыть мне Ваши намерения полнее.
— Разумеется. Сейчас я собрал в своих руках все земли поместья и получил достаточное число рабочих рук. Но мне необходимо отборное зерно для посева, мне нужно найти знающего человека, дабы он поставил дело на научную основу. Также я намерен закупить достаточное число механизмов для уборки, сева и других сельских работ. Во в сём этом мне нужна помощь.
— Что-ж, зерно и иные семена я Вам помогу купить. Механизмы можно выписать из Англии, я дам Вам каталог. А вот знающими людьми в России дело всегда обстоит плохо.
— Неужели нет никого, кто бы умел вести хозяйство надлежаще.
— Люди то есть, но их невозможно нанять. Они ведут своё хозяйство и целиком заняты этим. Ведь только личное участие хозяина служит залогом надлежащей работы.
— Но наверно можно послать им в обучение мальчика?
— Это возможно. Я посоветовал бы Вам Андрея Тимофеевича Болотова. Он в своём хозяйстве в Тульской губернии достиг значительных успехов.
— Не могли бы вы дать мне рекомендацию к нему.
— Непременно, Ваше Императорское Высочество. А чем ещё я могу быть Вам полезен?
— Пожалуй, более ничем.
— Что ж тогда приступим к приятной беседе, — Мордвинов улыбнулся и хитро прищурился. — Я наслышан, что Вы планируете разработку торфа под Гатчиной. Надеюсь, когда Ваше предприятие состоится, Вы не побрезгуете нашей премией.
— Премией?
— Да, Императорское Вольное Экономическое Общество установило премию в десять тысяч, за использование торфа в качестве топлива. Вы достойны этой премии. Впрочем, по случаю устройства Вами железной дороги, я считаю возможным установить ещё одну премию.
— Получать премии приятно, но я полагаю, это излишне.
— Как изволите. Разрешите полюбопытствовать, какие из моих записок Вы читали?
— О губернских банках.
— Ах, мой многострадальный проект. Уж более десяти лет, несмотря на монаршее благоволение, не может быть принят.
— Это как?
— А так, отдан господам сенаторам для составления мнения, но они так и не изволили его составить. Потому государственный совет не может представить мой проект императору в соответствии с устоявшейся процедурой.
— Я их понимаю. Составить должное мнение по вашей записке весьма затруднительно. Это мнение окажется столь же объёмным, как и ваш проект, иначе будет недостаточно основательным.
— Вы думаете это так сложно. Почему?
— Потому что при несогласии с вашим проектом столь многочисленные доводы необходимо опровергать
— Хе, а при согласии? — усмехнулся Мордвинов
— Тогда необходимо приводить свои доводы в дополнении к вашим. А вы уже привели, наверное, все доводы, основанные на общепринятых убеждениях... или заблуждениях.
— Вот как. А не будете ли Вы столь любезны и в ответ на моё участие, не возьмёте ли на себя труд составить такое мнение.
— Если это доставит вам удовольствие я готов обсудить это устно, письменно же составить своё мнение мне весьма затруднительно. А в свою очередь мне интересно было бы послушать о Фёдоре Фёдоровиче Ушакове. Он, как известно, служил под вашим началом, — великий князь заметил, как поджалась нижняя губа, и сузились глаза Мордвинова.
И эту перемену заметил не только великий князь
— Сегодня уже поздно — вмешался в разговор Сперанский, — Право же неловко злоупотреблять гостеприимством при первом же знакомстве.
— Извольте, — коротко ответил Мордвинов, — Полагаю, через два дня у меня уже будет готова рекомендация для Его Императорского Высочества.
— Прекрасно, — широко улыбнулся наследник престола. — Я принесу с собой текст ваших рассуждений о банках, и мы сможем обсудить их.
* * *
6 ноября 1827, Санкт-Петербург
В зале недавно построенного Императорского Каменноостровского театра по театральным меркам было весьма не людно. Все посетители разместились в бельэтаже, не заняв его даже наполовину. Ратьков ознакомил всех собравшихся кандидатов на офицерские контракты с указом императора о создании Легиона Его Высочества Великого Князя Финляндского, о назначении наследника престола шефом, а генерал-лейтенанта Ратькова командиром легиона. Затем им была произнесена пространная речь об особом статусе легиона и почётности службы в нём. Авраам Петрович в силу своего воспитания не избежал сравнений с корпусом Жандармов, что, судя по выражению лиц слушателей, было воспринято весьма неоднозначно. После этого, великий князь поднялся из-за стола, заботливо поставленного на сцене, обменялся взглядом с Щербцовым и обратился к залу:
— Господа, я хочу начать с того, что попытаюсь отговорить вас от службы в легионе. Положение было высочайше утверждено недавно, и я не уверен, что вы успели с ним ознакомиться в должной мере. Потому прежде чем вы изъявите желание о переводе с вашего нынешнего места службы, я намерен пояснить вам все выгоды и неудобства легионной службы. Начну с выгод...
Великий князь обвёл взглядом собравшихся. Перед ним сидело около сотни молодых офицеров разных полков и учреждений и с десяток лиц в партикулярной одежде. Многие из них были смущенны столь людным собранием и озирались в поиске знакомых лиц. Другие, увлечённые своими мыслями, смотрели безучастно перед собой, не реагируя на слова великого князя. Некоторым знакомцам удалось сесть рядом, и теперь они предались перешёптыванию. Саша насчитал лишь четырнадцать человек с интересом наблюдавших за сценой. Вынув из ножен саблю, Саша с грохотом бросил её на стол одновременно с первыми словами:
— Итак, выгоды от службы. Для людей сообразительных первым является то обстоятельство, легион суть не только не армейский, но даже не гвардейский полк. Это особая находящаяся под исключительно пристальным надзором государя бригада. Служба в легионе требует остроты ума, знаний, привычки действовать самостоятельно и отважно. Поскольку каждый взвод будет располагаться отдельно от других на расстояниях десятков или даже сотен вёрст, то самый низший офицер командующий взводом должен иметь привычку не дожидаясь команды от вышестоящих самому оценивать происходящее вокруг и принимать решение. Сиречь действовать предстоит по-суворовски, зная свой манёвр по своему усмотрению решать, как наилучшим образом поставить дело. И здесь зоркий глаз нашего государя выделит людей дельных и надёжных. Я буду его глазом. И я же буду той рукой, которая поднимет этих людей к трону. Иною выгодою можно отметить положение о присвоении очередного чина. Каждый новый чин или звание присваивается по прохождению аттестации. Рядовые и унтер-офицеры имеют право проходить такую аттестацию раз в полгода, офицеры раз в год. Таким образом, дельный человек в чине прапорщика третьего ранга, что соотносится с армейским прапорщиком, за девять лет может достигнуть чина полковника первого ранга, что соотносится с генерал-майором. Несомненным достоинством можно назвать денежное содержание, состоящее из трёх основных частей. Первая — жалованье, примерно соответствующее армейскому. Так прапорщику третьего ранга положено в год двести семьдесят пять рублей. Вторая — содержание, предоставляется либо в натуральном виде, либо в денежном и составляет около трёхсот шестидесяти рублей для того же прапорщика третьего ранга. Третья — поощрительная добавка за добрую службу. Надлежащей службой для офицера полагается не только его постоянное повышение по службе, но и повышение по службе его подчинённых. Кроме того, надлежащим является усвоение офицером и его подчинёнными полезных для службы знаний и навыков. Так за успешную аттестацию командующий взводом прапорщик третьего ранга премируется семьюдесятью рублями. За успешную аттестацию каждого своего подчинённого он премируется пятью рублями. За победу в соревновании по стрельбе его ждёт премия в сто пятьдесят рублей. А если победит его подчинённый, то пятнадцать. Если в дополнение к русскому языку он выучит любой другой, французский, немецкий, шведский, английский и пройдёт аттестацию получит пятьдесят рублей. Если его подчинённый выучит язык, то командир взвода получит три рубля. Также будет, если подчинённый освоит какое-либо ремесло, например, портной, сапожник, слесарь. Если же подчинённый освоит воинское ремесло, например, стрелок сможет исполнять службу сапёра, гренадёра или разведчика, то после аттестации его командир получит десять рублей. Посему у дельного офицера всегда найдётся способ удвоить своё жалование, а у кому-то, возможно, удастся и утроить. Далее за боевые ранения полагается премия. За увечья — пенсия в размере, зависящем от выслуги. При этом, увеченным желающим продолжить службу легион найдёт занятие и дополнительно к пенсии положит жалование. В случае смерти, семья получит пенсию. Офицерам, стремящимся осваивать военную науку, а также тем, кто обучает других или пишет заметки для военно-учёного комитета, будет особое поощрение. А для такой работы всегда найдутся возможности. Самое лучше новое оружие будет поступать именно в легион. Здесь оно будет испытываться и потом поступать в армейские полки. В легионе будут испытываться новейшие приёмы боя и способы организации армейской жизни.
